Неуважительные основания — страница 1 из 3

Иван Александрович АксеновНеуважительные основания

Неуважительные основания

Живописцу А. А. Экстер



Природа, почему дала ты форму львам?

Помимо льва, кто съел бы дорогую,

Что есть, нет! Нет: была прекраснейшей из дам,

Чьи ласки, ловкость, лик, любовь – лелеял векую?

Тут умер, тут, тут, тут! (Закалывается)

Вот я – убит

Душа летит

К небесному шатру

Язык – погас

Луна – отпалась (Уходит Луна)

Ну, мру, мру, мру (Умирает)

В. Шекспир


Каденца из прошлого

(Кенотаф)

Прощенью общих мест – луной

Подчеркнутые насажденья

И отнесенные за зной

Влюбленные предубежденья.

Напрасно! – Буйственный уход

Сомнет придуманные клумбы

И только поминальный код

Облыжно истолкует румбы.

Неперевоплотимых снов

Для неосуществимой тризны

О потрясении основ

Безотносительной отчизны.



Смиренно постигая,

Что и тень тупа,

Жестокий посетитель

Трамвая «А», –

Он угрюмо удлиняется

Переулки – и дни…

С. Бобров



«По несмятой скатерти…»

По несмятой скатерти

Раскатывались

Мятные ликеры месяца:

Было так сладко, что хотелось повеситься.

Разверчивая путь коленчатый,

Дважды или вшестеро

Ad libitum перекрещивала

Лыжи

Разговор искренно-лживый –

От роду ему лет восемь с перерывами…

Вашими молитвами!

От прошлой истерики стеклярус льдинок

Схоронил временно жестянки сардинок

И прочие памятники летние,

Вот отчего перевелись лешие.

Слева – пня тень,

Справа – трещит наст,

Слева – сейчас мель.

Счастье?

Переменим координаты:

Уходи ухабами, сухняк зубчатый.

Не надо бы радоваться

Подобранной раковине

Подобные шалости

Кому диковина;

Да и бросаться оттуда мокрым нечего –

Не осталось ума человеческого –

И мост отупел,

И товар убрел,

И остановил

Город нагорный сорных миганий улей

«Пищит ребеночек:

Косточки хрустят».

Можно и поговорить

Во всю однолета прыть

В воздухе пяти вечера мая…

Только даром почему столько добра пропадает? –

Ежедневно включают на куполе непонятные рекламы,

Не глядят на них ни мужья, ни дамы,

Ни обоюдные их поклонники

Воробьи окончательно занялись колокольнями,

А энтропия то, можно сказать, возрастает.

К чему такая трата мира?

Я ведь не скаред

Но всему есть мера –

Есть она и нашему терпению:

Это ведь не проволочное терние –

То по всем садам

(Виноват Адам)

Произрастает

В изобилии…

Косая птиц стая

Как шприц прямая

Через верхнюю яму.

Не довольно ли одной рекламы –

. . . . . . . . –

Ведь мог бы открыть со своей высоты,

Отчего это собственно

Фоксам рубят хвосты,

А у нас курносится прошлое?

И только антракты полиочные

Смолоду маки балкончатые…

И паки и паки

Нотные следы

Уводи…

Ешьте меня – собаки.

«До последней запятой не брошу…»

До последней запятой не брошу

И ни скобки!

Сохни,

Единственный стенной урожай –

Гуттаперчивый

Боб обойного огорода!

Наверстывай, моя отрада,

Смертоносное благо,

Трансформированных i

Клинки,

Верниссируя восклицательными блоками.

А за всем – железное клепанье

Двуопора;

Уничтожение невылазного семишопота,

Плавнем светового сифона,

Пронзительные

Тюльпаны

Парным

Клэр дел гонщикам

Бензовыми,

Расплющенными

Выхлестами…

Еще и еще страниц бы мне!

Алло?

Участье?

В обиде?

Он распался на четыре части –

Добился конечного вида!

Все равно не услышу выстрела.

Предупредительность, ничем не вызванная,

Со стороны гаража.

Чище первой пороши,

Ход по халве

Меховой голове

К страху, магнитами выкроенному…

Над домами, над домами, над домами

Телефона нити сини, иней

Сити, сети,

Цимбальный

Склон.

Сом

(Скользкий, коричневый).

Сон (лиловый, безлиственный)

Стой!

Не дадут лифта мне!..

Вертикально вырастающая игра в кубики

Светит во тьме:

Хижины Дяди Тома…

Отцвела кабинка,

На подушку из мрака.

Родной верещит безысходней

Семидесятипятилетнего франта;

Горизонталятся мои надежнейшие

Посмертные сувениры:

Промежутки – тошные

Телеграммы из Балтиморы.

Полупомолвленные,

Колокола каленые.

Колючие, скорлупные,

Коломенскими скрупулами,

Колами закулемканы,

Отточено катучие,

Ракетами рогатые,

На молоко богатые,

Забодаю но –…

Готово – дверь не заперта.

Глубина.

Окна не удавлены шелковыми,

Да, на улице электричество отморозило себе головы.

Брысь, стук стула! Выплюнь, лампы, расцветку, гаже

Горе то горе –

Чем самого непозволительного Якулова

Обложка.

Всуе Вы

Отстаивали право на безвкусье…

Туфель то, туфель. Точно Вы вовсе сороконожка…

А под веками визитная карточка

Ваша – легендарный шахматист.

Злая! Вы не узнаете знакомого галстуха?

Мученица мистики

Кокетливой веры,

В роды и роды назидательно:

Стали Вы натюрмортом

(Что, впрочем, весьма сомнительно)

Примимирясь с небом и миром

В священодействии педикюра

Пьета.

(Мюнхен)

Совершенно извращенного всеобщим вниманием каучука

Так что 31 = 81.

Случайно ли дополнение чека?

Или это ответ?

Надо бы.

Только

Что же,

Когда каждому шагу ответ – бетон

И откажет родник – фонтан

Может ли,

Согнутый

На своем, на своем поле

Отмахнуть семикожный

Чернофигурный щит?

Еще один свисток и смеркнется

Ноль –

Разведи еще перекресток в заострении

(Давний, давний спектр многоафишных щитов:

Падайте, падайте, росказни лоскута)

НЕИЗБЕЖЕН

Коленом

Притиснутый к пальмету,

Растерянный,

Ощеренный,

Разверенный

Эриманфийский страх.

И ЭТИ АПОТРОПИЧЕСКИЕ РУКИ

ТАЙ!

Безграалие на горе,

Что до двойной провинциальности

Безграалие на горе,

Ci-devant столицы

Безграалие на горе,

Все это лопающаяся пластика

Хлюпающего зонтика –

Сверлит смрад систематики

Селезенчатых готиков

Где это сердятся турники?

Сколько морщин в этой улыбке!

А башенные науки

Шевелят робко

Меловой милый лунь для луны

Проявлять ли теперь этот негатив?

НЕИЗБЕЖНО!

Потому что только воздух была песня

(Несмотря на совершенно невыносимую манеру отельной

прислуги отворять в отсутствии, окна на улицу)

Нет! Нет! Нет! Не поздно

И весть еще дрожит

И не будет тебе никакого сахара

Пока не уберут, не утолкут трут

Растоптанные войной над землей озими

Жалооконное

О горестной доле,

О канифоле,

О каприфоле

Безграалие на горе

И не видно ни краю, ни отдыха

Ах! Не хватило краски вина

Кто, г‑спода, видел многоуважаемого архитриклина?

Ясно разваливается голова на апельсинные доли;

То говорун дал отбой:

Под тучей ключ перевинчен

И когда падают деньги –

звонок

Когда падает палка –

стук

Когда падает…

НЕТ!

Пегая поляна

Палево бела

Плакала былая

Плавная пила.

Кириллицей укрыть

Кукуя видел?

НЕИЗБЕЖНО

И перебросился день

День?

Так!

Угарали коралловые сумерки

Вспомните меня

Сумерки умерли

В многоледяной бридж

И

PAL MAL BAL

Увял

Платок

Плакат

На ток

Окол –

до –

вавший УНОСИМЫЙ газ.

Со скоростью

Превосходящей все последние изобретения в этой области.

Благодетели! Зовите пожарных:

Начинается мировая скорбь.

Что, сынку, помогли тебе твои ляхи?

Февраль 1914 года



Перчатка, щетка и подсвечник

L’églantine est a la rose

Ce que le cerf est à l’etang,

Oyez la méthamorphose

D’un serf en prince charmant,

Oyez la méthamorphose

D’un ourse en ecuyer bleu

La rose a vainqu la rose

Le buisson blanc est amour.

(Max Jacob)



Перчатки, щетка и подсвечник

(Перед зеркалом)

Ветер очень долго рулил по озеру, и умер. –

Оттого оно осеннего листа,

Над стерней берега

И разсеменилось много, много корешкой.

Раковина ли, купавка ли, туча или, прости Господи, земская камера

Никак не прибьется от севера;

Может быть, исходя будущим огнем хвороста –

Хвойно вершинит фитиль огарка,

Сквозь прозрачный рюш обведенных золотом облаков.

От воды к небу, от неба к воде не мерно.

Ветер долго ломал песок, холмик над останками третичного перламутра;

Озеро выросло в лодку и, обгоняя стрекозиные отражения, ищет знакомые причальные места