…Глеб арестован. Его кабинет опечатан. Оттого-то и молчал телефон.
Ночью к ним позвонили. Глеб спросил: «Кто там?» Послышался голос управдомши, той самой, что часто бывала у Алексеевых, играла у них в карты, ужинала, пила чай:
– Отворите, пожалуйста, Глеб Васильевич.
Глеб отпер дверь. Управдомша ввела наркомвнудельцев, и те предъявили ордер на обыск и на арест Глеба. На лице у управдомши было написано: «Вы уж меня простите. Я человек подневольный».
Пока производили обыск, Глеб сидел молча и дрожал всем телом. Это был уже не человек» а воплощение отчаянья и страха. Когда ему велели идти во двор, где его ждала машина, он сказал жене:
– Надежда! Похлопочи за меня!
И поцеловал спящего Никиту:
– Ну, прощай, Никита, безотцовщина!
То были последние слова, сказанные им на свободе.
Глеб Васильевич, как и его друг Борис Пильняк, никого за собой не потянул. Это явный признак благородства» с каким оба держали себя на допросах. «Дело» Глеба Алексеева длилось все лето. В конце лета, незадолго до отстранения Ежова, Надежде Ивановне сказали на Лубянке, что ее муж приговорен к заключению на 10 лет без права переписки и с конфискацией ему лично принадлежавшего имущества. На Башиловку явились двое, мужчина и женщина, с «подсобной рабочей силой». Распечатали кабинет, вытащили оттуда все до последней нитки и увезли. Женщина позарилась на лучшие игрушки и» несмотря на плач Никиты» отобрала их. Кабинет заняла по ордеру сотрудница НКВД.
Потом мне говорили, что на Лубянке Глеб Алексеев сошел с ума. Обращаясь к товарищам по камере, он без конца повторял одно и то же:
– Я писатель Глеб Алексеев. Следователь напускает на меня флюиды, чтобы я все забыл. Но я не забыл, Я писатель, Глеб Алексеев. Я могу это доказать, у меня много книг…
И хватался за голову.
…Мы с женой подумывали, где бы провести ее отпуск. Кто-то порекомендовал Тарусу. Щепкина-Куперник дала мне туда письмо к Надежде Александровне Смирновой. Я поехал снимать дачу.
И всюду страсти роковые,
И от судеб защиты нет.
Лучшего тарусского врача Людмилу Ивановну Добротворскую подкараулили на пристани и, как только она, куда-то на время уезжавшая, сошла с катера, повели в НКВД, откуда она уже домой не вернулась.
Когда я делился с Глебом нашими летними планами, он вызвался дать мне письмо к тарусскому дачевладельцу, московскому писателю, крестьянину по происхождению, рабочему по дореволюционному роду занятий, коммунисту по партийной принадлежности Ивану Михайловичу Касаткину.
– Мы с ним в добрых отношениях, – сказал Глеб. – Он всех там знает, подыщет тебе хорошую дачу, а то и у себя поместит.
Стоявшая над оврагом касаткинская дача пустовала. Хозяин был арестован.
Приятельница Надежды Александровны Софья Владимировна Герье пошла со мной искать дачу. Прежде всего привела меня к некой Кате Дикс. Катя Дикс дачу уже сдала, но из разговора с ней я выяснил, что ее муж сидит. Это был пленный австриец, подобно многим пленным, осевший в России и женившийся на русской. Со времен мировой войны он постоянно жил в Тарусе. По образованию он был агроном. В Тарусе его ценили как «спеца». Арестовали его по обвинению в шпионаже в пользу Германии. Оставалось все же непонятным: что делать шпиону в таком крупном индустриальном центре, как Таруса, которую, по преданию, искал-искал, да так и не нашел Наполеон, где не было ни одного военного объекта, где не было ни одного промышленного предприятия, если не считать вышивальной мастерской, откуда до ближайшей железнодорожной станции – «Тарусская» – насчитывается восемнадцать верст?..
На первомайском торжественном заседании начальник Тарусского отделения НКВД похвалился, что его отделение перевыполнило план.
Перед отпуском жены я съездил в Перемышль. Мои частые поездки к матери и тетке вызывались не только тоскою по ним, но и необходимостью снабжать их продуктами.
…Душная летняя ночь, «и бысть тоя нощи велия теплота и тихость». Все окна в нашей единственной комнате, – и на улицу, и во двор, – распахнуты. Калитка у нас на ночь не запиралась. Мама спит. Под подушкой у нее узелок с вещами на случай, если придут. Мы с тетей Сашей лежа почитываем. Брякает щеколда. Мы с тетей Сашей как по команде поворачиваем головы, смотрим друг на друга и превращаемся в слух. Я вижу помертвевшее ее лицо и чувствую, как мертвеет лицо у меня. В тишине мне слышен частый стук моего сердца… Кажется, еще немного – и оно не вынесет пытки тишиной… И вдруг за окном игривый смешок, шаги, калитка затворяется. Это парочка нашла себе у нас за воротами подходящее место для укромных ласк. Ах, чтоб ее намочило да не высушило!.. И что поймет во всей этой сцене какой-нибудь иностранец?..
Незадолго до моего приезда в Перемышль маму приглашали в НКВД. Допрашивали по делу бывшей ее сослуживицы, учительницы перемышльской средней школы Анны Николаевны Брейтфус, и требовали, чтобы она подписала, что Анна Николаевна вела в ее присутствии антисоветские разговоры, возмущалась казнями врагов народа.
Николай Аркадьевич Болдарев (1826 г. р.) – прадед H. М. Любимова. Сын генерала Аркадия Африкановича Болдарева. Полковник кавалергард, рязанский губернатор, действительный статский советник. Орден св. Владимира II степени и св. Александра Невского, женат (с 1849 г.) на графине Александре Александровне Гендриковой.
Анна Александровна Болдарева (1830 – 29 августа 1886 г.) – прабабушка H. М. Любимова, дочь графа Александра Ивановича Гендрикова, действительного статского советника, шталмейстера и княжны Прасковьи Александровны Хилковой. Свитная фрейлина, пользовавшаяся особой любовью Императрицы Александры Федоровны, заменившей сироте родную мать
Александра Николаевна Болдарева (9 января 1850 г. – 28 августа 1904 г.) – бабушка H. М. Любимова. Крестница императора Александра II
Анна Яковлевна Любимова – бабушка H. М. Любимова – дочь псаломщика и племянница священника. Фото М. М. Любимова, отца H. М. Любимова
A. M. Кормилицына и E. M. Любимова – тетка и мать H. М. Любимова
Александра Михайловна Кормилицына – «тетя Саша»
E. M. и M. M. Любимовы – родители H. M. Любимова
Михаил Михайлович Любимов – отец H. М. Любимова
М. М. Любимов – отец H. М. Любимова
М. М. Любимов – отец H. М. Любимова
Перемышль. Городское кладбище. Могила М. М. Любимова (1880–1914)
Перемышль. Двор квартиры Любимовых на Фроловской улице. Взрослые – мать, бабушка и тетя Дуня. В салазках Коля Любимов
E. M. Любимова с сыном
Е. М. Любимова и няня Коли (т. 1) в столовой. Фото М. М. Любимова
Коля Любимов
Коля Любимов
Коля Любимов
Перемышль. Под окном спальни. Слева первые четверо – «Гынга», Коля, E. М. Любимова и тетя Аня (т. 1)
Митрофорный протоиерей отец Владимир Будилин. Настоятель Перемышльского Успенского собора. Много лет был благочинным, председателем училищного совета, членом совета Калужской Духовной Семинарии. Погребен у Никольской церкви города Перемышль. Могила при взрыве здания Церкви в 1942 г. засыпана щебнем (т. 1)
Члены театрального общества (т. 1). Среди стоящих слева: первый – М. М. Любимов (секретарь); третья – А. М. Любимова; четвертая – E. М. Любимова; двенадцатая и тринадцатая – С. М. Любимова и Евдокия М. Любимова (т. 1). Замыкающий ряд – Сорокин, один из учредителей общества, погиб во время японской войны, на которую пошел добровольцем
Учителя, получившие ордена в Кремле, в Москве. В верхнем ряду четвертая слева – Анна Михайловна Любимова
Елизавета Александровна Орлова (1889–1987) – тетя Лиля, мать «подельника» H. М. Любимова Володи (т. 2). Фото 12 января 1915 г., Москва
Сидят первый слева – П. М. Лебедев, вторая – Евдокия Михайловна Любимова, стоит вторая слева Софья Михайловна Любимова
Слева направо – тетя Аня, тетя Дуня, бабушка, неизвестная женщина, тетя Юня, тетя Соня и собачка Любимка (т. 1)
Тетки H. М. Любимова в августе 1939 г.
Тетки Н. М. Любимова. 1951 г.
Друг детства, отрочества и юности H. М. Любимова Ю. Н. Богданов, «Юра» (т. 1 и 2). На обороте фотографии надпись: «Моим лучшим, искренним друзьям Коле, Маргарите, Лёле и Боре на память. Ю. Богданов. 4 ноября 1955 года»
Н. Любимов и Е. М. Любимова
Н. и E. M. Любимовы. На обороте надпись: «На память о той материнской любви, которую проносила со дня рождения, проношу теперь и пронесу вечно. Какова эта любовь, я думаю, тебе известно… Твоя мама. 19 декабря 1938 года» – день Ангела H. М. Любимова
Н. и E. M. Любимовы. Июль 1930 г.
E. M. Любимова. Калуга, октябрь 1955 г.
Перемышль. Никитская (Сошественская Церковь) и пожарная каланча. В 1961 г. колокольни не было, а на месте часовни – памятник Ленину
Перемышль. Бульвар (т. 1)
Перемышль. Разлив Оки. Апрель 1908 г. Фото М. М. Любимова
Перемышль. 1908 год – год самого большого разлива Оки. Улица, на которой прошло раннее детство H. М. Любимова
Перемышль. Школа, в которой учился H. М. Любимов. Стоят – тетя Аня и тетя Соня. Фото М. М. Любимова
Перемышль. 1906 г. На заднем плане С. М. Любимова. Фото М. М. Любимова
Перемышль. 1908 г. Старый городской бульвар, вырубленный в 1960 г. Фото М. М. Любимова
Будущий «подельник» H. М. Любимова Володя Орлов. 9 мая 1917 г. (1 год и 3 месяца)
Володя Орлов через пять лет после ареста. Лето 1938 г.
На переднем плане тетя Лиля. 1909 г.
Тетя Лиля. 1959 г.
Врач-психиатр Николай Васильевич Зеленин, внук М. Н. Ермоловой, крестный отец H. М. Любимова
Актриса Малого театра Н. А. Смирнова (т. 2)
Старшая дочь H. М. Любимова E. Н. Любимова (12 октября 1941 г. – 29 ноября 2001 г.). Май 1950 г.