Зигфрид тихо выругался, одновременно передавая Роммелю четвертый танковый отряд.
— Они уже точно знают, что именно мы делаем? Или ты не знаешь? — спросил он, вводя в компьютер коды доступа четвертого подразделения.
— Я не... я... не... Зигфрид? — произнес Боло без всякого выражения. — Зигфрид. Есть проблема. Другая. Мои ресурсы... на исходе...
В этот раз Зигфрид выругался гораздо более изобретательно. Об этом он даже не задумывался! Уничтоженные ИИ были гораздо менее сложными, чем Роммель...
— Сотри последнюю команду! — приказал он. К его облегчению, как только Боло отключил управление новым отрядом танков, его голос стал таким же, как прежде.
— Не слишком приятные ощущения, — спокойно проговорил Роммель.
— Что произошло? — потребовал Зигфрид.
— По мере того как все больше ресурсов уходит на управление танками, я начинаю терять высшие функции, — просто объяснил Боло. — Этого следовало ожидать; сейчас я выполняю работу трех ИИ, а также все обычные функции, включая маневры и общение. По мере того как мы будем подключать новые группы, я неизбежно буду терять вычислительную мощность.
Мысли Зигфрида неслись вскачь. На планету село около двух десятков кораблей; для того чтобы предотвратить вторжение в Порт-сити, им было необходимо контролировать как минимум восемь танковых отрядов. С тремя они не причинят захватчикам ничего, кроме легкого беспокойства; а остальные запросто их окружат.
— А что если отключить внутренние системы? — спросил Зигфрид. — Оставь только жизнеобеспечение. К тому же я могу управлять движением и наводить орудия.
— Возможно, это поможет. — Секунду Роммель колебался. — Мои расчеты показывают, что если вы будете отдавать приказы, а я только выполнять их, то мы сможем захватить требуемые восемь отрядов. Но есть еще одна проблема.
— Что еще? — спросил Зигфрид, хотя в глубине души уже знал, что это за проблема.
— Высшие функции. Примерно при седьмом захвате я потеряю одну из функций, которую вы бы назвали моей личностью. Способность поддерживать функционирование личности во многом зависит от того, какой на это отводится процент вычислительной мощности. И если она исчезнет... — Боло сделал паузу. Ладони Зигфрида вцепились в подлокотники кресла, — то может уже не вернуться. Существует вероятность того, что файлы и алгоритмы, составляющие мою личность, будут перезаписаны файлами сравнения стратегических вычислений. — Роммель снова замолчал. — Зигфрид, это наш долг. Я хочу попробовать.
Зигфрид сглотнул, но у него в горле словно комок застрял, а желудок скрутило.
— Ты уверен? — нежно спросил он. — Ты точно уверен? То, о чем ты говоришь... это почти что деактивация.
— Я уверен, — твердо ответил Роммель. — Фельдмаршал сделал бы такой же выбор.
Техническая документация Роммеля хранилась в переносном компьютере. Он изучил ее от корки до корки, кажется, там было что-то важное.
— Подожди минутку...
Он пробежал глазами оглавление, пытаясь найти ключевое слово. Функции памяти, так? Или, по крайней мере, программного обеспечения. Создатели Боло не одобряли, когда операторы лезли в функции ИИ... как бы то, что он ищет, назвал компьютерный жокей?
Наконец он нашел то, что искал: крохотный параграф в главе программирования, не указанный в оглавлении. Он просмотрел его и нашел строчку, которая и привлекла его внимание в прошлый раз.
«Система прошла лабораторные испытания, но никогда не тестировалась в полевых условиях».
Какого дьявола это значило? Догадки у него были; в двух словах, эта система предназначалась для резервной копии процессора ИИ. Он подозревал, что система никогда не испытывалась на ИИ с полностью развитой личностью. Он понятия не имел, позволит ли функция восстановления действительно «возродить» утерянную личность.
Но модуль резервной копии имел независимый источник питания и был защищен едва ли не лучше самого главного процессора. Его могло уничтожить только то, что сожгло бы и самого Роммеля, а если проблема «личности» в основном связана с памятью...
Может сработать. А может и нет. Стоило попытаться, хотя процедуру резервного копирования будет чертовски нелегко инициализировать. Они действительно не хотели, чтобы операторы путались с ИИ.
Через двадцать с лишним командных строк модуль памяти приступил к выполнению своей простой задачи; Роммель снова взял под контроль четвертую группу танков, а Зигфрид занялся управлением.
Он был не настолько хорош, как Роммель, но все же лучше, чем ему казалось.
Они взяли пятую и шестую группу, и это было ужасно — слышать, как Роммель медленно исчезает, как его жизненная сила теряется под маской синтезированного голоса. Если бы у Зигфрида не было по горло дел, это было бы еще хуже.
Но когда пришла очередь седьмого отряда...
Именно тогда он чуть все не бросил, так как в ответ на один из его приказов вместо обычного «Понял тебя, Зигфрид» из динамика донесся металлический ответ простого компьютера с голосовой обратной связью.
Теперь все ресурсы Роммеля уходили на самооборону и управление бронетанковыми отрядами.
«Бог и мой Долг». Зигфрид глубоко вдохнул и начал набирать на клавиатуре команды развертывания своей новоприобретенной армии.
Древние командиры армий были правы: находясь на земле, невозможно определить, когда наступает момент истины. Зигфрид понял, что они победили, только тогда, когда корабль-матка снялся с орбиты, а уцелевшие ИИ отключились. Они заметали следы; в сохранившейся технике не осталось ничего, что могло бы указать на агрессоров. Кто бы ни нес ответственность за армию вторжения, он, судя по всему, пришел к выводу, что не успеет завершить свою миссию раньше, чем кто-нибудь: следующий по расписанию грузовой корабль или неожиданно появившийся патруль — заметит происходящее и доложит куда следует.
К этому времени он был на ногах уже пятьдесят часов; под рукой лежали тубы с энергетическим напитком, но он все равно страдал от голода и жажды. При вырубленном кондиционере каждая выпитая унция выходила вместе с потом. У него тряслись руки, а каждый мускул шеи и плеч свело от постоянного сидения за клавиатурой.
Роммелю досталось довольно сильно, он потерял несколько наружных сенсоров и одно из орудий. К тому времени когда корабль-матка скрылся, в голове Зигфрида осталась только одна мысль.
Он вручную отключил управление танками от систем Роммеля и ждал, молясь про себя, когда его друг вернется.
Но ничего не происходило, кроме очевидных вещей, которые находились в ведении ИИ, как-то: восстановление систем жизнеобеспечения и поддержания комфорта, а также проверка систем и авторемонт.
Роммеля больше не было.
Желудок скрутило узлом, а в горле встал сухой комок. Но...
«Она не тестировалась. Это не значит, что она не работает».
В который раз его пальцы затанцевали по клавиатуре, вводя еще двадцать командных строк, приказывая крохотному модулю памяти в сердце Боло начать полное восстановление. Он не знал, что в его теле осталась влага для слез, но они скатились из глаз, чертя на щеках горячие дорожки. Целых две слезы.
Он не обратил на них внимания, лишь яростно замотал головой, прочищая глаза, и продолжал вводить команды.
Программы диагностики и саморемонта отключились. Жизнеобеспечение перешло в автоматический режим.
А Зигфрид опустил голову на консоль, чтобы хоть на мгновение дать отдых слезящимся глазам. Всего на мгновение...
Всего...
— Кхм.
Зигфрид рывком пробудился, ударился локтем о консоль и с бешено бьющимся сердцем огляделся по сторонам.
— Зигфрид, кажется, у нас гости, — произнес такой прекрасный, такой знакомый голос. — Они выглядят очень нетерпеливыми.
Загорелись экраны, на которых показалась маленькая армия приближающихся к ним местных жителей, едущих на чем попало, от устаревших пескоходов до тракторов, все они радостно кричали и размахивали руками.
— Похоже, мы наконец заслужили их одобрение, — продолжил Роммель.
Сердце Зигфрида поумерило свою прыть, но по-прежнему радостно трепетало. И снова из его глаз полились слезы. Он кивнул, зная, что Роммель поймет, так как сейчас он просто не мог произнести ни слова.
— Зигфрид, прежде чем нас захлестнет эта волна благодарных жителей, скажи, пожалуйста, как тебе удалось вернуть меня? — попросил Роммель.— Мне очень любопытно, ведь я помню, как меня охватила тьма деактивации. Очень неприятное ощущение.
— Как мне удалось тебя вернуть? — Ему удалось справиться со слезами, а потом он расхохотался.
Он поднял перед собой «комп» с документацией, все еще смеясь, и выкрикнул знаменитую фразу:
— Роммель, великолепный ты ублюдок, я прочел твою книгу[26]!
Дэвид Дрейк - А СИЛЫ НАШИ ВСЁ УБЫВАЮТ
Перевод А. Апушкина.
До рассвета еще три часа, но небо на востоке горит оранжевым и зеленовато-желтым огнем на фоне глубокого зловещего красного. Там сражается мой батальон, форсируя основную линию сопротивления врага.
Меня это не должно волновать. Меня вывели из резерва и дали задание уничтожить вражеский аванпост. Мне кажется, что это могло бы и подождать, пока наш удар не прорвет линию фронта, но стратегические решения принимают коллоидные умы моих начальников-людей. Так и должно быть.
Ионные разряды, заставляющие флюоресцировать ночное небо, забивают статическими помехами весь спектр радиосвязи.
— ...гусениц... и подвес... — докладывает один из моих товарищей.
Даже мои аналитические программы не могут извлечь из сообщения ничего, кроме этого, но я узнаю позывные отправителя: Саратога, один из тех, кто возглавляет наши передовые ударные силы. Его двигательные системы повреждены, и ему придется выйти из строя.
Мои сорок семь пар катков из кремнестали в безупречном состоянии. 97 процентов волокон монокристаллов бериллия, из которых спрядены мои гусеницы, не повреждены. Окружающий ландшафт — полупустыня. Файлы брифинга информируют меня, что это типично для этой планеты. Звенья гусениц тихо мурлыкают и несут меня к месту назначения, вбивая в крошащуюся почву мелкий кустарник.