Сначала мы подумали, что корабль потерпел бедствие. Зачем еще он мог приземлиться на кукурузном поле, погубив акр посевов? Садиться здесь было неудобно, да и делать им здесь было нечего, так как никакие товары не ждали их трюмов.
Первыми на место прибыли монахи, а потом уже некоторые из нас, фермеров. Собралось много молодых людей, которые были рады любому предлогу, чтобы сбежать от работы по дому, пастьбы овец или дойки коров. Мы ждали долго, и, только когда колокол позвал монахов в молельню, люк наконец открылся, выпуская пришельцев.
Мне следовало бы знать. К этому временно должен был понять, что ничего хорошего от этой жестянки мы не дождемся, что люди, которые не хотят выйти на свежий воздух к гостеприимному столу монахов, могут принести лишь проблемы. Но, как я и говорил, за десять лет мои инстинкты притупились, а воспоминания, как я и хотел, стали лишь ночными кошмарами.
Так что когда запоры люков открылись и первые из людей корабля выпрыгнули на землю в своих штурмовых скафандрах, вооруженные пестрой коллекцией энерговинтовок, игольников и лазерных жезлов, я был так же шокирован, как и любой из уроженцев Камелота, никогда в жизни не видевших такого количества оружия. Их было по крайней мере два десятка, с закрытыми боевыми щитками лицами и оружием, нацеленным на маленькую толпу.
Они совсем не походили на солдат оставленной мной армии. Штурмовые скафандры были раскрашены сбивающими с толку цветами, оружие выглядело грязным и потрепанным. Ни один офицер в мое время не продержался бы долго на своем посту с такими подчиненными. Вышедший последним был самым неряшливым, кончики налепленных на его скафандр длинных лент развевались на ветру.
Одна из девушек мной захихикала.
— Он похож на майский шест, — прошептала она подружке. Смешки быстрыми волнами пробежали по толпе.
— Нам нужна ваша шерсть, а также ваш сидр и ящик монашеского бренди, — хрипя, заявил «майский шест». Я не мог решить, действительно у него такой голос или его искажают динамики шлема. — Все ваши ювелирные украшения. Я слышал, у вас тут неплохо управляются с серебром. К заходу солнца все это должно быть здесь, вот на этом самом месте.
— Да он чокнутый,— пробормотал один из фермеров. — Два десятка против нас всех? Черта с два.
Должно быть, «майский шест» это расслышал. Он махнул рукой одному из безымянных бандитов с энергетической винтовкой. Один выстрел в толпу, и дымящиеся тела Гэвина Флетчера с Гвиннетом Джонсом легли на молодую поросль кукурузы.
— Знаете, мне очень не хотелось это делать, — объявил «майский шест». В его голосе слышалось какое-то удовлетворение. — Но теперь, так как мы знаем, что не можем вам доверять, нам придется взять все самим. Понимаете, за защиту. Вы платите налог, а мы вас защищаем. — Он неприятно засмеялся.
Мне хотелось перебить их прямо на месте. Налоги? Скорее ограбление. Это я оставил позади, когда просохли последние печати на документах, делающих меня гражданином Камелота. Этого я не мог принять.
Мне хотелось их убить. Но вместо этого я повернулся и побежал к своему дому, к Изабель, которая пекла хлеб и пела, к Рики, который аккуратно полол огород, повторяя вслух таблицу умножения, к Маргарет, которая ковыляла вслед за матерью и пыталась стянуть со стола противень.
Когда мне было двадцать два и я только что получил офицерское звание, я сделал бы все что угодно, но не убежал бы. Когда мне было двадцать два, мне не надо было защищать семью, семью, которая теперь стала для меня важнее любых старинных кредо вроде гордости, чести или храбрости.
Я добрался до дому и спрятал Изабель с детьми в погребе. Он был построен на совесть, с тяжелой крышкой. Потом я собрал все наши ценности: немного ювелирных украшений, принадлежавший моей прабабушке серебряный кувшин и серебряную же рамку с фотографией Изабель в свадебном платье.
Я взял все это и сложил у двери. И когда на порог шагнул безымянный воин с лазером и опущенным забралом шлема, я без слов отдал ему все. Я мог думать лишь о том, чтобы выпроводить его из дома, прежде чем он услышит плач Маргарет, прежде чем Рики решит вылезти и помочь мне. Я никогда не знал такой ярости и такого страха.
Бандит взял мою маленькую кучку, даже не взглянув на нее, кинул в сумку, наполовину заполненную имуществом других семей с нашей улицы и ушел. Я смотрел, как он уходит, и выплескивал ярость в его спину. Пираты. Воры. Еще никогда я не ненавидел инопланетных врагов так, как я ненавидел этих людей, которые угрожали нашему сообществу и моей семье.
Прежде чем открыть крышку погреба, я дождался того момента, когда разноцветные полосы его штурмового скафандра исчезнут за поворотом.
— Что это было? — спросила потрясенная Изабель.
Я рассказал ей и про корабль, и про Гэвина с Гвиннетом.
Она медленно покачала головой:
— Джоффри, я знаю, ты оставил войну позади. Но вы знаете такое, ты и твои друзья беженцы, чего мы не знаем. Нам на Камелоте никогда ни с кем не приходилось сражаться. Думаю, может, настала пора вспомнить.
Она погладила меня по щеке своей загрубевшей от работы ладонью, а в ее больших темных глазах мягкой тенью застыла скорбь. Не страх, а печаль о том, что мне придется вспомнить то, что я так старался забыть.
Этим вечером все остались у своих очагов, ожидая отлета чужаков. На следующий день мне очень не хотелось отходить от дома, от своих детей. Если один из этих бронированных пиратов вдруг вернется, мне хотелось быть на месте и сделать так, чтобы он умер или ушел, но Маргарет и Рики были в безопасности. Так я сидел у дверей и точил топорик для обрезки деревьев, когда пришел Фредерик.
— Привет, Джаз, — сказал он.
Я вздрогнул. Это имя я потерял десять лет назад. В настоящем Камелоте не было никого по имени Джаспер, и всех иммигрантов просили подобрать себе более «соответствующие» имена. Я стал Джоффри. А Фидель Кастанега стал Фредериком Кейсом.
Но мы с Фиделем, когда я еще был Джазом-Джаспером, вместе служили в Первом Батальоне Бригады Динохром, в командном составе. Мы командовали гигантскими махинами Боло Марк XXX, которые были нам не только боевыми товарищами, но и друзьями. Мы с Фиделем через многое прошли вместе, но никогда не вспоминали тех дней.
Фредерик Кейс был краснодеревщиком, лучшим в трех графствах. Но в Бригаде он был одним из лучших специалистов по психотронике. Даже теперь, когда он отверг свое прошлое так же основательно, как и я, его иногда просили чинить те несложные психотронные машины, которые были у нас на Камелоте.
Он никогда не брал денег за такую работу.
— Платите мне за работу по дереву, — говорил он. — Хотите заплатить, так закажите что-нибудь хорошее вроде кресла-качалки или пресса для льна. Давненько я не делал пресса для льна. Но за это, нет, все должны помогать тем, чем умеют. Просто забудем об этом.
Я действительно слышал, как он говорил так, один или два раза. И он никогда не называл меня Джазом. Никогда. Он уважал мое желание жить настоящим так же, как и свое собственное.
— Так что, Джаз, слыхал новости? Чертов пират сказал, что он вернется через три месяца за новой данью, — сказал Фредерик. Его лицо побагровело, а ладони сами собой сжимались в кулаки. — Вот такие дела. Надо что-то делать, старый друг.
Я ничего не знал, и мне сразу захотелось кого-нибудь убить. Вроде того «майского шеста». Он прекрасно подошел бы для начала.
— Но что мы можем сделать? — спросил я. — Организовать дружину из тех, кто еще не позабыл старые времена?
Фредерик кивнул:
— Об этом я как раз и подумал. Вечером после ужина в церкви будет собрание. А так как ты, Джаз, был офицером, то не будешь там не на своем месте.
Я некоторое время размышлял. Конечно же, я пойду. Но я никогда не командовал людьми. Я никогда не учился обращаться с энерговинтовками, да на Камелоте и не было ничего подобного. Я никогда не служил в пехоте. Я знал только Боло, а они были слишком далеко отсюда.
Спустя шесть недель положение по-прежнему казалось безнадежным. Мы с Фредериком проводили все вечера на городской площади с добровольцами. Триста мужчин, молодые женщины и несколько подростков учились метать кухонные ножи и вести ближний бой с палками. Им не удалось бы задержать пиратов даже на три секунды.
— Нам нужно оружие, — заявил старик Эдвард Флетчер на собрании после молитвы. — Нам нужны винтовки, как у них, и лазерные жезлы. Иначе мы можем просто дружно перерезать себе глотки серпами.
Его слова нашли неожиданно большую поддержку у аудитории. Даже монахи глубокомысленно кивали друг другу.
— Настоящее оружие, — произнес священник, призывая к порядку, — стоит денег. А после этого рейда у нас ничего не осталось.
— Мы их добудем, — возразил старый Эдвард. — Потому что иначе мы можем просто повалиться на землю лапками кверху и ждать смерти.
Священник позвал к себе в каморку меня, Фредерика, Уильяма Йеллоухэйра и Томаса Блэксмита, которые тоже когда-то сражались с чужаками, и устроил еще одно маленькое собрание.
— Если у нас будет оружие, сможем мы отбиться от пиратов? — спросил он. Священник был уроженцем Камелота и за всю свою жизнь не видел настоящего сражения.
С четверть минуты никто из нас не проронил ни слова. Наконец Томас попробовал дипломатический подход. Томас всегда был неплох в таких делах, будучи адъютантом генерала Боллинга.
— Ну, — протянул он, — не стоит даже думать о том, чтобы пробовать без настоящего оружия. К тому же нет никакой гарантии, что нам удастся найти достаточное количество винтовок, не говоря уж о лазерах. А если даже и найдем, то не уверен, что мы сможем позволить себе их приобрести. Но старый Эдвард тоже прав. Мы можем прямо сейчас завернуться в простыни и ползти на кладбище, потому что у нас нет ни единого чертова шанса. Прошу прощения, сэр.
Священник сделал вид, что ничего не заметил.
— Ну что же, — оживленно сказал он. — Попробуем поднять кое-какие фонды. Сдается мне, что у аббатства было кое-что припрятано, старые пожертвования, которые приберегали на черный день. Если мы добудем наличность, согласитесь вы вчетвером стать нашими агентами и привезти все, что необходимо, для того, чтобы спасти нас всех?