На корме, у двери в камбуз, сидела закутанная в теплый платок Тоня Коршунова. Она не могла, заснуть и вышла на палубу задолго до того, как развели мост лейтенанта Шмидта. Начиналась новая жизнь. Она плыла в Арктику, в голубую Арктику Нансена. Она увидит айсберги, мрачные острова, покрытые льдом, северное сияние. Может быть, произойдет что-нибудь необыкновенное… Придется ехать много километров на собаках…
Из дверей машинного отделения показался Болтянский. Увидя Тоню, он вылез из тамбура и примостился рядом с ней на кнехте:
— Любуетесь утренним Ленинградом, Антонина Васильевна? Но вы не видели Одессу после восхода солнца. Это что-то особенное. Не буду говорить за море. Такое море только в Одессе. Но город, город надо видеть. Со шлюпки, из гавани. Поедем со мной в Одессу после этого рейса?
— Поедем. Хочу видеть все наши города, все наши моря и реки.
— Сначала навестим Одессу. С нее надо начинать. Остановимся у моей мамы…
— С чего это у вашей мамы я должна останавливаться? Я себе место найду. Не беспокойтесь.
— Ах, Тонечка, вы не знаете Одессу. Там вас обязательно охмурит какой-нибудь пижон. Вам нужен гид или, может быть, даже защитник.
— Никто мне не нужен. Сама как-нибудь справлюсь.
— Хорошо. Можете останавливаться где хотите, но всё равно вы будете находиться под моим наблюдением.
Он вздохнул и тихо запел:
Прощай, любимый город,
Уходим завтра в море…
Люблю эту песню. И еще «Соловьи» трогают за сердце… Слушайте, Антонина Васильевна, я сообщу вам одну тайну. Только никому… Наклонитесь.
Тоня склонила голову. Механик быстро поцеловал ее в щеку.
Тоня отодвинулась, сердито сказала:
— Отстаньте, Семен Григорьевич. Еще раз повторится, тогда не обижайтесь.
— Простите великодушно, Тонечка. Не удержался. Вы умеете готовить шашлык?
— В школе учили.
— Антонина Васильевна! Вас надо перевести на самое большое судно, в ресторан «Астория» или я даже не знаю куда. Шашлык — это мое любимое блюдо, и, если вы меня любите или, скажем, уважаете — завтра у нас на обед будет шашлык. Правда?
— Я совсем вас не люблю, Семен Григорьевич, и поэтому шашлыка вам не будет.
— Ах так? А кто вам всегда камбуз растапливает, форсунки чистит? Кто, я вас спрашиваю?..
С мостика звякнул телеграф. Механик нырнул в машину.
Володя Смирнов стоял на носу самоходки. Он напряженно вглядывался в пустынные набережные. Придет или не придет? Если придет, значит, по-настоящему любит. Вчера они провели вечер вместе. Гуляли на Кировских островах, в парке. Володя никак не решался спросить, согласна ли Светлана стать женой моряка, ждать его, помнить всегда… Наконец, когда Светлана уже собиралась ехать домой, он сказал:
— Веточка, вот мы и расстаемся. Надолго. Нужно решить один вопрос…
— Какой?
Он взял Светлану за руку, крепко сжал ее:
— Я хочу знать, будешь ли ты меня ждать…
Девушка порозовела, отвернулась. Володя притянул ее к себе, стараясь заглянуть ей в глаза.
— Не надо, Володя, — прошептала она. Потом неожиданно обвила его шею руками, Крепко поцеловала в губы. — Вот тебе мой ответ…
Они еще долго сидели в опустевшем парке. Он целовал ее глаза, губы, руки. Это были первые мужские поцелуи в его жизни. Он чувствовал, как бьется ее сердце под его горячей рукой. Она, всегда такая насмешливая, недотрога, сидела покорная, с закрытыми глазами, побледневшим лицом, близко прижимаясь к нему, будто искала защиты… И от этого Володе казалось, что нет в мире такого, чего бы он не сделал для нее. Сейчас он всё мог. Он казался себе настоящим моряком, уходящим в дальнее плавание. Сладко кружилась голова. Было уже поздно, но они никак не могли расстаться. Наконец молодые люди поднялись и медленно пошли по малолюдным улицам. Володя проводил Светлану до самого дома. На прощанье она сказала:
— Ты говорил, что мост начинают разводить в два часа сорок пять минут? Я приду проводить тебя к Зимнему дворцу. Вы там будете проходить?
— Приходи. Обязательно приходи, Веточка.
Они долго держались за руки. Володе хотелось поцеловать Светлану, но было неудобно. У ворот сидела толстая дворничиха в белом фартуке и уничтожающе смотрела на девушку.
— Прощай, Володя. Помни… — прошептала Светлана, вырвала свою руку и скрылась в парадной.
…«Ангара» проходила мимо Зимнего дворца. Набережная оставалась пустынной. У Володи сжалось сердце. Неужели не придет? Но кто-то там бежит через дорогу. Белое платье, голубая косынка. Светлана! Вот она остановилась, ищет глазами «Ангару»…
Андрей Андреевич с мостика увидел бегущую фигурку в белом платье. Он сразу понял, что это та девушка, о которой говорил ему Смирнов.
«Пришла!» — обрадованно подумал капитан и, усмехнувшись, сказал рулевому:
— Возьмите правее. Держите ближе к берегу. Пропустим вперед буксир…
…Володя подбежал к борту. Поднял руку. Сорвал с головы кепку. Заметила, Веточка, дорогая! Она бежит по набережной и машет, машет своей косынкой.
— Счастливого плавания-а-а! — слышит Володя далекий милый голос.
Медленно отодвигается вбок разводной пролет Кировского моста. Он у самого берега. Самоходка прибавляет ход. Светлана отстает. Всё дальше и дальше белеет пятнышко ее платья.
— Кто это? Твоя девушка? — покровительственно, но без насмешки спросил стоявший рядом боцман.
— Да… Соученица, — коротко отозвался Володя.
Федя Шестаков понимающе кивнул головой:
— А вот моя не придет. В ночную работает. Какая девушка, если бы ты знал!..
Ирина тоже любовалась утренним городом. Ей было хорошо и немного грустно. Директор института, вручая ей приказ о назначении, сказал:
«Ирина Владимировна, вы, вероятно, понимаете всю серьезность этой работы? Вы имеете некоторый опыт. Смотрите же, не подведите. Ваша ошибка может дорого стоить морякам».
С мостика послышался голос Карданова:
— Не рыскайте! Так держать!
Капитан стоит спокойный, загорелый, его глаза, как всегда, чуть насмешливо и доброжелательно смотрят на Ирину. Или это ей так кажется? Симпатичный человек! Она рада, что попала на судно именно к нему.
А Карданов? Капитану некогда мечтать на мостике, когда кругом суда, а впереди узкий пролет моста с неправильным боковым течением. Небольшой просчет — и судно нанесет на «бык» или мостовую ферму.
Рядом, покачиваясь на волне, остановилась «Пинега». На мостике, без фуражки, в сером спортивном костюме, в нарочито небрежной позе стоял Туз. Увидя Карданова, он осклабился, поднял руку:
— Хэлло, кэптен! Это вам не на «Тайге» по океанам плавать. Тут сантиметры решают всё. В порогах пойдем, там двадцать сантиметров под килем будет…
Карданов не успел ответить. Разводная часть моста стала медленно отодвигаться. Туз бросился к телеграфу, дал полный ход. Повинуясь воле капитана, «Пинега» «прыгнула» вперед, пересекла курс «Ангары» перед самым ее носом и, обгоняя впереди идущие суда, пошла к пролету. Маневр был бесцельно рискованным. Карданов возмутился: «Черт бы побрал этого лихача. Чуть не продырявил мне борт!»
Андрей Андреевич видел, как Туз, обернувшись, насмешливо помахал ему рукой. Хочет показать свое превосходство. Ну ладно…
В пролет Литейного моста «Ангара» просунулась, неуклюже привалясь к гранитному устою. Через перила свешивались головы работавших на разводке женщин. Они кричали противными голосами:
— Чего делаешь, капитан! Сейчас ферму заденешь. Кто тебя только на мостик поставил!? Крути право, а то заденешь…
Но страшного ничего не было. Женщины кричали по привычке.
Солнце взошло. В окнах домов загорелось пламя отраженных лучей. Набережные оживились. Покатили автобусы, трамваи, машины. Появились редкие пешеходы. Вода в Неве сделалась оранжево-розовой. Потеплело. В высоком голубом небе неслышно чертил белую полоску реактивный самолет. Мимо «Ангары», поднимая бурун, проходили пока еще пустые пассажирские катера. Рыболовы на набережных собирали свои удочки, прятали банки с червями в деревянные баулы и понемногу расходились по домам… Город просыпался…
У Финляндского моста пришлось остановиться и долго ждать. Скопилось много судов. Карданов подвел «Ангару» поближе к «Пинеге» и крикнул:
— Вы, капитан, случайно не ветеринарный институт кончали?
Туз удивленно взглянул на Карданова:
— А в чем, собственно, дело?
— Такой маневр может сделать только человек, никогда не сидевший в классах мореходного училища.
— Вот вы о чем! — с деланным удивлением протянул Туз. — Вам придется пересмотреть ваши понятия о маневрах, кэптен. На реке надо работать по-иному. Если будете осторожничать да выжидать, ни одного моста, ни одного шлюза не пройдете. Трусить не следует. Всех вперед не пропустишь.
— А я запрещаю вам заниматься лихачеством. На реке тоже есть свои правила. Извольте выполнять их. — Карданов говорил тихо, но твердо.
— Советую вам самому ознакомиться с правилами, — сердито буркнул Туз и перешел на другое крыло мостика.
…Василий Николаевич Туз немного завидовал Карданову, считал его аристократом. А что, собственно, такое Карданов? Капитан дальнего плавания, но и он, Туз, тоже не лыком шит. Что касается маневров, то вряд ли кто-либо из капитанов может посоревноваться с ним в этом деле. И реку он знает. Не в первый раз проходит мосты, пороги. Плавал и в Беломорском канале… Напрасно Карданов нос дерет. Посмотрим еще, кто лучше будет работать. Распоряжения давать легче всего. Нет, не получится у него дружбы с капитаном Кардановым, думал Туз. А может быть?.. Всякое ведь в жизни бывает.
ГЛАВА VII
Миновав мосты, самоходки пошли полным ходом. Мелькали заводы, электростанции, парки. За каждым поворотом реки появлялось что-нибудь новое. Менялись пейзажи, берега стали выше, красивее… Впереди лежали Ладога, река Свирь и Онежское озеро, которое кончалось Повенцом. Там находился первый шлюз.
Для Андрея Андреевича, так же как и для остальных, это плавание казалось необычным и интересным. Свободные от вахт люди большую часть времени толпились на палубе. Капитан присматривался к людям, изучая свою команду. Ему нравился всегда веселый и живой Болтянский. Машина работала у него отлично, стармех довольно потирал руки. Вот она, черноморская хватка!