Вместе с комиссией Гостехнадзора он выехал в Мирный. В Маччобе они остановились, и встреченный им в укромном уголке Ситов подмигнул и сообщил:
— Нэ пэрэживай, Витя. Твое дэло в прокуратура сдано в архив.
— Поторопились в управление докладывать, — недовольно выговорил ему Лунев. А потом повторил упрек Сергееву.
Вместе с Юрием Васильевичем комиссия тронулась дальше, в управление. Там Лунев и Сергеев отправились к начальнику управления геологии Леониду Викторовичу Окуневу. Мастер остался в приемной и долго ждал, пока Сергеев говорил с Окуневым.
— Люди проверяются вот в таких сложных ситуациях, — говорил Сергеев. — Лунев показал себя стоящим человеком. Не растерялся при пожаре, а как организовал восстановление буровой!
— Лучше бы он не доводил до пожара, — съязвил Окунев. — Ладно... поощрите его, найдите способ. А вот нам с тобой надо задуматься, и серьезно. Я смотрю на ЧП так: значит, у нас в любую минуту может пыхнуть и сгореть любая буровая? Значит, у нас с тобой запчасти как грибы в тайге растут?! Ну знаешь ли! Либо нас с тобой, Васильич, надо сегодня же гнать в три шеи, либо мы порядок наведем. На-ве-дем! Любой ценой, а наведем! Да... И вот еще что: анонима разыскать. Своими силами разыскать и, с треском, — слышите? — с треском уволить. Чтоб другим неповадно было.
Ничего этого Виктор Лунев слышать не мог, сидя за двойными, кожей обитыми дверями приемной. Когда его наконец вызвали, он трухнул больше, чем при всех трех проверках. Он впервые оказался в этом кабинете. Окунев сидел за столом, не ответил на его приветствие, не пригласил сесть и глядел тяжелым взглядом:
— Из этого урока, Лунев, надо извлечь самые серьезные выводы. Могу заверить: второго такого ЧП уже не будет. Или Лунева не будет, или ЧП — одно из двух. Леонид Викторович выглядел таким усталым, будто это он тушил пожар и восстанавливал буровую. Виктору сделалось совестно.
— Никогда не повторится! — отрапортовал он.
— Тебе люди доверены! Дорогая техника! Ответственейший участок работы! — обрушился Окунев. Не можешь справиться с обязанностями — снимем! Вопросы есть?.. Тогда свободен.
— Лунев попрощался, неловко шагнул боком, ткнулся во вторую, закрытую дверь кабинета.
— Ничего, ничего парень, — улыбнулся Окунев Сергееву. — Илья Муромец. И на каких хлебах такие растут?
— Да уж не на военных. Это он еще похудел, а то ж страшно смотреть было. Леонид Викторович, а ведь он сейчас всерьез переживает.
— Ну что ж, будем надеяться, впустую это не пройдет. Ты его, Юрий Васильевич, поддержи, поддержи... Нет, а все-таки как это он ухитрился так быстро управиться с ремонтом?
— Сам не пойму, — улыбаясь, развел руками Сергеев.
Глава последняяПЯТЬДЕСЯТ ДВА ДОЖДЯ
Тот февраль в Москве был необыкновенно теплым, пасмурным, дождливым; по подсчетам синоптиков, выпало пятьдесят два дождя. В глаза сыпало водяную пыль, она клубилась, завихрялась вслед за троллейбусами и машинами, тротуары были покрыты разноцветной черепицей зонтов, снег стаял, и москвичи и гости столицы на два месяца раньше положенного оделись по-весеннему.
Когда Виктор Лунев вышел к стоянке такси в аэропорту Домодедово, на него оглядывались: широкоплечий, бурлацкого сложения, высокорослый парень в несоразмерно коротком белом плаще. В отличие от остальных пассажиров у него не было никакого багажа. Не походил он и на встречающих, не суетился, выглядел праздно.
— — Куда ехать? В центр? Во Внуково? — наперебой спрашивали его таксисты. Он не замечал их.
— Обслужишь, шеф, — властно сказал дальнему водителю, который стоял молча, стеснительно, не зазывал пассажиров. Сел в его машину, на заднее сиденье, и услышал, как старый таксист уважительно проговорил о нем: «Крупный клиент!» Едва машина сорвалась с места, водитель спросил, куда ехать.
— Прямо, ответил Виктор, долго молчал, видимо, приходил в себя после многочасового полета. На вопрос таксиста, издалека ли прибыл, ответил:
— С Севера.
— А вот, говорят, северяне...
— Помолчи, Ваня, — пророкотал сзади густой голос. И долго еще в безмолвии влажно жужжали покрышки по шоссе да упруго поскрипывали снегоочистители на стеклах. Временами срывался снежок, к ночи за городом похолодало. Показались городские огни, бледно озаренная неоном Москва, и Лунев велел везти его сначала в универмаг, какой еще торгует, и водителя пригласил с собой помочь управиться с покупками. Из «Пассажа» они вышли, увешанные свертками, коробками, игрушками, и сложили их в багажник. Вторым пунктом в их маршруте был ресторан. Водитель предложил на выбор «Адриатику», «Прагу» или «Арбат».
— «Адриатика» это кафе, Ваня, — поправил Виктор. Давай в «Арбат», он большой, найдется местечко. Терпеть не могу стоять-ждать перед рестораном. Сам-то ужинал?
— Нет, смену заканчиваю через час.
— Ну, положим, через час ты ее не закончишь. Угощаю, Ваня.
— Меня, на всякий случай, зовут Гарик.
— А меня Виктором. Люблю, Гарик, чтоб обслужили, понял? Быстро и качественно.
У ресторана Гарик накрутил пружину счетчика, запер машину и покорно, чуть робко пошел за Виктором. Видно было, что он не привык ужинать в ресторанах. Слова Виктора насчет обслуживания он истолковал по-своему, расторопно пошел искать официантку. Но то ли он был новичок, то ли официантка попалась не та, Гарик вернулся, обескураженно разводя руками. В глубине необозримого помещения, похожего на здание аэровокзала, Виктор увидел метрдотеля и неторопливой походкой, вразвалку направился к нему.
— Мне нужен не просто столик, — сказал он веско метру и поправил ему платочек в нагрудном кармане. — А хорошее обслуживание по индивидуальному заказу. Хорошее!
Метр взглянул на свой платочек, словно удостоверяясь, на месте ли он, часто-часто закивал в ответ и тут же посадил нового посетителя с товарищем за стол, на котором стояла табличка «ЗАНЯТО». Тотчас подошла официантка в крахмальном фартучке и наколочке, похожей на корону. «Слушаю вас!»
— Икры, пять порций. Огурцов, целиком. Две бутылки водки...
— Мне нельзя! — испуганно перебил Гарик.
— Зелени всякой побольше, минеральной, сигарет, килограмм буженины.
— Как-как? — ослышалась официантка.
— Ки-ло-грамм. Повару сказать, пусть отварит килограмма два говядины, вырезки. Так и подадите, куском.
Официантка быстро записывала, но карандашик прыгнул назад и вопросительно повис в воздухе:
— Две водки, вы сказали? Но я не могу принести вам литр водки.
— Тогда принеси три по триста. И все, что закажет мой друг.
Она не знала, как ей поступить и с этой вареной говядиной, и переспросила о ней. Гарик только крутил головой: «Ну, ты даешь!» Принесенную водку Виктор разлил в два фужера, чокнул их и сказал: «С прибытием, значит!» Опрокинул первый фужер, зажевал водку длинным китайским огурцом, причем съел его без остатка. Потом сдвинул пять блюдечек красной икры, соскреб икру в одну тарелку. Официантка, посетители за соседними столиками неотрывно наблюдали, как он, ничуть не смущаясь, взял ложку и в три приема очистил тарелку. Всем своим видом Виктор как бы говорил, что он пришел сюда есть, а не глазеть по сторонам и отставлять пальчик в сторону. Подошел метрдотель, поинтересовался, все ли в порядке.
— Мясо там проследите, — сказал ему Виктор с набитым ртом и выпил второй фужер водки: «За победу!» Гарик принялся было за свой салатик, но тут Виктор начал есть буженину, и зрелище этого фантастического обжорства снова отвлекло водителя. Вскоре стол был пуст, не считая почти нетронутого ужина таксиста. Виктор составил стопкой пустые тарелки и блюдца, закурил и принялся рассматривать зал. Официантка испуганно унесла пустую посуду: такие клиенты ей пока не попадались.
— Просадишься! — остерегал Гарик с жалостью и симпатией. — Москва не деньги любит, а счет деньгам. II одного катал вот так же... Пришлось полтинник на дорогу одолжить...
— За победу!
Огромный кусок вареной говядины на блюде принес сам метрдотель. Впервые за весь ужин Виктор взял в руки вилку и нож, нарезал мясо крупными дымящимися кусками, посыпал перцем, измазал горчицей и принялся с яростным аппетитом уписывать кусок за куском. Время от времени он доливал себе водки, по-прежнему в два фужера и, выпив, снова принимался за мясо, да так, словно и не ел еще ничего.
— У вас там что, с мясом плохо?
— Оленина...
— Неужели все осилишь? — спрашивал с искренним любопытством Гарик. Он следил за происходящим, как за хоккейным матчем. Мясо исчезало, водки не осталось совсем. Виктор застучал ножом по графинчику, пока не прибежала официантка.
— Здесь два, — указал он. — Я просил три.
— Не положено, молодой человек. На одного посетителя не больше...
— Так то — посетителю! А мне государство за размеры доплату установило и выделило машину специальной конструкции. У меня весу — сто сорок килограммов!
— Водки больше дать не могу.
— Тогда неси коньяку.
— Гарик нервно засмеялся:
— Ну ты даешь! Купец Демидов!
— Демидов был заводчик, — уточнил Виктор.
Она принесла графинчик коньяку, и Виктор вчистую доел говядину. Не обращая внимания на восторги Гарика, он пошел танцевать. Тут же зазвучала «История любви» Франсиса Лэя. Виктор потанцевал немного, заказал кофе.
— Считать не будем, не люблю, — сказал он официантке, вынул из бумажника деньги и сунул в ее передничек. Официантка холодно смерила клиента взглядом и отказалась от чаевых. Виктор встал и гулко захохотал где-то вверху, над ней.
— Теперь на почту, — сказал он Гарику. На Кировской Виктор отправил несколько телеграмм и позвонил матери по междугородному телефону-автомату.
— Ты всегда так, или у тебя неприятности? — спросил Гарик, когда тот снова уселся боком на заднем сиденье. — Ну, шикуешь, я имею в виду.
— Разве то шик, Ванюшка! То есть Гарик! А настроение, ты верно заметил, дрянное. Кто-то предал меня, понимаешь? А кто — не пойму. Ну, покатили вот по этому адресу. На, там написано.