— Докладную пиши! Докладную!
- Да не кричи ты! — досадливо остановил Юрий Васильевич. — И погоди с докладной. Дай досказать человеку.
Мастер досказал. Он еще и еще раз просил дать время, не хоронить заживо... Виктор чувствовал — начальник близок к решению, Сергеев из тех людей, которые не могут отказать, если их долго просят, им становится неудобно перед просителем, и они уступают.
Потом все трое долго молчали.
— Не знаю, что делать! — в упор выпалил Пилипенко. — Не! Зна! Ю! И знать не желаю! Перепились вы там все, что ли?! Под суд — и все разговоры!
— Всякое со мной бывало, но такого! — расписался и Сергеев.
— А у нас Божнов в гостях! — ахнул главный инженер.
Главный инженер геоуправления Божнов был человек крутой и требовательный, он никогда не грозился снять с работы, он просто снимал.
Сергеев попросил вошедшую машинистку никого к нему не пускать, и снова мастер приободрился, обнадежился: «Чапай думать будет». Но чувствовал: руководство как-то мнется из-за его присутствия. Видимо, начальнику партии нужно перемолвиться с глазу на глаз с Пилипенко. При всей своей внешности бегемота Виктор был довольно чувствителен на такие топкости.
— Юрий Васильевич, — поднялся он. — Там ребята топчутся, со вчерашнего дня не ели. Пусть пообедают.
— А пускай! — оживился Пилипенко. — Меньше внимания привлекать будут!
Тем временем бригада приглушенно переговаривалась меж собой.
— Ну надо ж — унты прожег! — сокрушался Владимир Орлов, разглядывая обгоревшую сверху шерсть и кожу. — Такие унты классные у полярной авиации года два назад отхватил — сносу б не было!
— Кричат... — осторожно и опасливо сказал Чибиряев, указывая на дверь.
— Ничего, сынок, у Виктора вроде контакт с руководством партии полный, — отвечал Постнов. — Он много сил на этот контакт положил. Может, сейчас пригодится.
Бригадир не добавил того, что ему не раз казалось: Лунев старается для себя одного, устанавливая этот «контакт», не на повышение ли рассчитывает?
— Надо было тебе с ним пойти, Эдик! — прямо, как всегда, заявил Мотовилов. — А то горели мы — ответ держит он.
— Не позвали, — отшутился Постнов. И серьезнее добавил: Им с глазу на глаз нужно переговорить.
Не верится! Хоть убей, не верится! Ровно не у нас, не с нами — у соседей где-нибудь, — недоумевал Николай Орлов. — На всю жизнь запомню, как мы хохотали, Она догорает, тушить бесполезно, а мы стоим, курим, руки трясутся — и хохочем! Прямо будто с ума посходили коллективно.
— А Виктор еще керосину туда, гори, говорит, огнем! поддержал Алатарцев. — Плакать надо — мы ржем.
— Ничего-ничего, наплачисся, — обещал Бирюков. — Еще слезами умоисся.
— Интересно, как отгульщики отнесутся? Вот уж кто ни в чем не грешен, везунки! — вспомнил Мотовилов об уехавших на базу за час до пожара Кандаурове и Кораблеве.
— У нас пожар, у них — банька с пивом.
— Будет сейчас банька! С березовыми голиками.
« Нет, этот пожар не вчера, не вчера начался! — продолжал свои думы Постнов. — Горючка в пене не дни копилась — месяцы. За первым местом погнались, все откладывали техобслуживание... И отстранять некого — как бы эти не ушли, чего доброго».
И еще бродила в нем неясная мысль, что хоть и невелика разница в их с Луневым окладах, а вот сейчас сказывается: Виктор там, а ты, Эдуард Петрович, тут, под дверью околачиваешься.
— Ну? Как? — единым вопросом встретила Лунева бригада.
— Ничего пока. Помалкивайте, может, и обойдется.
Только сейчас, выйдя из кабинета начальника, он ощутил, как резко пахнет в коридоре конторы дымом и копотью от одежды парней — на воздухе не было так заметно. Он отправил бригаду в столовую.
— Вот что, Лунев, — встретил его возвращение Сергеев. — Докладную ты, друг ситцевый, напиши. Пиши-пиши, вот тебе бумага.
Успел все-таки Пилипенко убедить начальника!
— Напишешь — положим ее от греха в сейф, пусть лежит. Целее будет.
Страхуется начальник. Никогда таким осторожным не был.
— Даем тебе две недели. Восстанавливай как хочешь. Хоть ремонтников за свой счет нанимай. Не восстановишь — достаю и отправляю в управление. Сам понимаешь, ты мне друг, но...
— А если восстановлю?
— Приедешь, мы бумажку аннулируем, и — кто старое помянет... Ну, прикинем, сколько и чего тебе нужно.
Вскоре в кабинете собрались главные специалисты и двое буровых мастеров — Тучины и Веремеев. Говорили полдня, с суровым пониманием, с участием, и Лунев перестал опасаться, что теперь уже шестерым, кроме бригады, известно о пожаре. Впрочем, Сергеев всем велел молчать. Смущало Виктора другое: докладную можно вынуть из сейфа и сегодня, и завтра, а не через условленные две недели.
Бригаду распустили по домам, а тех, кто жил в Мирном, расквартировали в бараке. Друг Лунева Анатолии Тучнин исчез ненадолго и от сострадания к погорельцу привез две бутылки спирта. Разговор за столом пошел спокойно и деловито: кто сколько может дать на бедность. Щедрее других оказался Тучнин:
— У меня на прежней стоянке бурстанок лежит. Срок подошел — и списали. Но я тебе отвечаю — сальники и подшипники сменишь — гарантия на два года!
— Со склада возьмешь гидрошланги, распределитель, контрольно-измерительные приборы, вот накладная, — как костяшку домино, припечатал накладную к столу Сергеев. Но все еще колебался и после этого широкого жеста.
— Маслонасосы придется тебе искать в Мирном, сам знаешь, дефицит. Но я позвоню! Ребята сделают! — вносил свою долю и Пилипенко. Дальнейшее напоминало карточную игру: у Тучнина нашелся «лишний» электрощит — Веремеев ответил на это генератором, а заместитель Сергеева по АХЧ адыгеец Ситов перебил их козыри своими — щедро отпустил леса па обшивку балка и настил. На Лунева даже спирт не действовал из-за сильного потрясения. Не ощущал он и голода. Тряс друзьям руки, смахнул слезу, накатившуюся от их щедрости и участия, повторял: «Tie бросили! Не выдали!» — и готов был расцеловать каждого. До сих пор сомневавшийся начальник партии и тот утвердился, что надо молчать и спасать положение.
— Володя — Владимир Михалыч, — сказал он Пилипенко, — где у нас Бояшов-то? Поезжай к нему завтра и вези на буровую Коркина. И ни гугу. Вози, пока не надоест ему. Понял? Ты, Виктор, парней завтра с утра пошли к Тучнину, пусть станок везут. Сам на склад не суйся, пускай Постнов получает мелочевку. А поезжай в Мирный и выбивай там дефицит. Все чтоб воды в рот! — перебивал он себя же. — Поняли? Поняли?
Юрий Васильевич не морщился уже, когда слышал, что у кого-то из мастеров или специалистов есть в «заначке» дефицитные детали. Простой и раньше, он стал за этим ночным столом еще проще, и видно было, что ему недалеко до пенсии, на которую хочется уйти по возможности спокойно, без приключений. Он открылся:
— Молчать не будем — погорим тем же синим пламенем! Всех поснимают...
— А за укрывательство не пересажают нас? — прямо при Викторе спросил Пилипенко. И ни у кого не было хмеля ни в одном глазу. Наверное, это был тот случай, когда алкоголь необходим как предохранитель. Сергеев продолжал советы: сняться с места пожара сразу же хоть на километр, а уйти в тайгу, выписать на складе метров сто наждачной бумаги...
— Наждачки? — переспросил Лунев.
— Ну трубы-то копченые, поди. И дураку ясно будет, что горели.
— Стоп! — закричал Пилипенко. Через неделю наряды закрывать! Как мы его бригаду проведем? Невыполнение мотивировать надо.
— Поставить их на профилактический ремонт, — сразу предложил Тучнин.
— У тебя загашник есть хоть какой? — спросил Сергеев.
Наступила пауза. Раньше за задержку керна мастер сразу схлопотал бы выговор, да по простой. Набуренный керн — главное богатство бригады, его нельзя задерживать на буровой, иначе лаборатория не сможет точно определить, где, да какой глубине залегают полезные ископаемые. Но кое-кто задерживал, чтобы подстраховаться — мало ли, вдруг поломка или буран, только задел и выручит.
— Есть, — ответил за мастера главный геолог Гараховский. Он присоединился к совету и столу последним и до сих пор молчал — мог предложить пострадавшему только использованные керновые ящики, Но именно Гараховский на днях делал замечание Луневу — у того скопился керн с проходки до полутора тысяч метров, два месячных плана.
Сергеев и бровью не повел, что у Лунева есть «загашник».
— Завтра же, как управятся твои с комплектованием, пусть вывозят в кернохранилище. Машиной поможем, чтобы трактор не гонял зря. Закрывай наряды, но чтоб после восстановления месячный план нагнал, — распорядился Юрий Васильевич. — Как хочешь, а чтоб нагнал.
Разошлись за полночь. В коридоре Гараховский напоследок подошел к мастеру, спросил с участием:
— Как погорел-то, Витя?
И мастер, уже в который раз за день, снова рассказал ему одному о цепочке сварщик — мастер — бригада.
— А потянешь? — выслушав, спросил Гараховский.
— Дали бы что наобещали...
— Ты посмотри, Витя: все свезти — хорошо, если достанешь, а то ведь тот же сальник и в такие дни попробуй найди! Свезти — раз, смонтировать — два, план этого месяца закрыть — три и новый еще дать, да не за месяц, а за две недели, хорошо еще, если эти две недели останутся, когда отремонтируешь буровую... Добро, если Божнова от тебя отведут, а если не отведут?
У Гараховского всегда была витиеватая, с какими-то ему одному понятными отступлениями речь. Подвыпивший, вкрадчиво говоривший, с неприятной привычкой не смотреть на того, с кем ведет беседу, Гараховский показался позднее подозрительным Виктору. Но в тот вечер ободренный помощью и участием мастер ответил ему с былой легкостью:
— Я устаю, когда без дела стою!
И пошел спать.
— Керн завтра буду ждать! — добавил вдогонку главный геолог.