— Отлично, — сказал Крылов. — Но в первую очередь надо по радио предупредить население об опасности.
— Да, — твердо заявил директор. — Без этого, Тилл, я не допущу вас к микрофону.
— А мне теперь на все наплевать! Если хотите, я могу начать передачу с пары отборных проклятий по адресу губернатора! — воскликнул Тилл.
На втором этаже, в углу одной из лабораторий, помещалась установка для связи с RCW. Тилл бодрым шагом подошел к аппаратуре, снял телефонную трубку.
— Алло! Мик? Говорит Тилл. Будь добр, немедленно подготовь нашу линию для вещания. Хорошо… Спасибо. О чем буду болтать? Сейчас услышишь.
Тилл опустился на стул, уставившись на микрофон. Через несколько минут из репродуктора на стене раздался монотонный блеющий звук — позывные станции RCW. Тилл провел ладонями по лицу, как будто умываясь. Он совершенно отчетливо видел сейчас тёмно-голубой переплет своей книги «Путь к микрофону», пересеченный серебряной линией, упиравшейся в левом верхнем углу в микрофон на высокой тонкой подставке. Видел весь свой собственный путь, кончившийся тупиком в Мегре. Надо было встать, прижать по плотнее подбородок к груди и, стараясь быть спокойным, сказать то, что единственно нужно было сейчас, чтобы потом никто не говорил, что «счастливчик Тилл» умер, как трусливая собака. Но что, если удастся спастись? Вся карьера будет навсегда погублена немногими словами, которые он скажет вопреки воле Сорвинга.
В тишине позывные казалось, становились все настойчивее, все грознее.
— Что же вы сидите? — гневно сказал Крылов. — Разве вы не слышите позывных? Может быть, вы забыли, что нужно делать у микрофона? Вставайте, закончите ваш путь, как подобает человеку.
— Не могу… Не могу, — прошептал Тилл.
Тогда директор сейсмической станции, по привычке поправив свой пестрый галстук, вышел вперед. Несколько мгновений он молча разглядывал микрофон, словно увидел его в первый раз в жизни. Потом осторожно включил его, рассеянно следя за Тилл ом, скорчившимся на стуле, и начал говорить так уверенно, как будто только вчера закончил очередную передачу:
— Говорит сейсмическая станция «Мегра»…
И через пять минут на острове началась паника…
«Встреча друзей»
Доктор Конс сидел в пустой полутемной комнате инспекции по борьбе с наркотиками, работу которой в течение двух лет он тщетно пытался наладить. Сейчас здесь помещался пункт скорой помощи, и с пальмы у дверей свешивалось огромное белое полотнище с красным крестом. Пострадавших еще не было. В ожидании тяжелой работы помощники Конса, собравшись вокруг стола в маленьком внутреннем дворике инспекции, угощались из запасов кладовой, где хранились конфискованные снадобья.
Электростанция Мегры перестала работать после первого же сильного толчка, и свет в комнату, где находился Конс, лился только через щель у потолка. Улицы вокруг здания инспекции давно опустели, и жизнь города перенеслась в район берега. Все спешили сесть на пароходы, лодки — что угодно, лишь бы убраться подальше от острова.
Неумолкающий шум порта напоминал Консу отдаленный прибой, под грохот которого в детстве он так сладко засыпал в маленьком отцовском домике. Глубоко задумавшись, доктор не заметил, как вошел пожилой мужчина в разорванной одежде.
— Здравствуйте, доктор Конс! — сказал вошедший.
— Здравствуйте! — безразличным тоном ответил Конс.
В инспекцию, несмотря на землетрясение, еще заходили люди, заблудившиеся на скрещении дорог в реальный мир и в страну, созданную больным воображением пациентов доктора Конса. Бред и страшная явь путались в их мозгу, и Конс, по возможности, пытался вернуть их к действительности.
— Видимо, вы не узнаете меня. Я губернатор.
Конс в меру почтительно склонил голову: только двадцать минут назад перед ним в кресле сидел человек, по секрету сообщивший, что он Тамерлан.
— Садитесь, ваше превосходительство, — сказал Конс.
Но, приглядевшись к неизвестному, он убедился, что перед ним настоящий губернатор.
— Чорт возьми! — воскликнул Конс. — Я принял вас за одного из своих друзей. Им ничего не стоит сделаться великим ученым, героем, прославленным артистом, путешественником. Но что привело вас сюда?
— Моя машина, когда я ехал в порт, подверглась нападению каких-то оборванцев.
Конс критически оглядел костюм губернатора.
— Вы не очень охотно расстались с машиной. А я, кстати, видел ваш автомобиль, стоя на пороге инспекции. Там сидели женщины и дети. Это было удивительно. Очень много женщин и детей вместо одного губернатора. Такие вещи видишь только во сне или во время землетрясения. Я решил, что вы добровольно отдали машину для перевозки в порт женщин и детей, и очень удивился… Но чем я могу служить вам? Вы ранены?..
— Нет. Душевное потрясение, дорогой Конс. Люди, о которых я заботился всю жизнь, готовы были растоптать меня, как дохлую лягушку. Я, губернатор острова Мегры, не нужен больше никому! Солдаты и полиция разбежались первыми. В порту распоряжаются грузчики и рыбаки. Ценнейшие товары выброшены в море или на берег. В порту распоряжается какой-то старый дикарь Су-Тэн.
— О, Су-Тэн далеко не дикарь, я хорошо знаю его. Это очень умный человек, — Конс засмеялся. — Так, значит, Су-Тэн сделался губернатором острова? Одного маленького подземного толчка было достаточно, чтобы у нас произошли такие перемены! Скажу по секрету, этот рыбак справляется с делами, наверно, не хуже вашего. Не горюйте! Во дворе инспекции сидит хорошая, вполне достойная вас компания. Она уже в таком состоянии, что охотно признает вас опять губернатором или Наполеоном, Цезарем, морским царем — кем угодно.
— Слушайте, Конс, я всегда снисходительно относился к вашим выпадам. Теперь я прошу вас: дайте мне чего-нибудь, чтобы я снова почувствовал себя человеком.
— Это невозможно! — сказал Конс горячо. — Но, повторяю, там, во дворе, вы найдете все, что ищете: и подходящих людей и соответствующую зарядку, даже если вы собрались лететь на Марс.
Через полчаса губернатор, проходя мимо Конса, сидевшего за столом в прежней позе, милостиво похлопал доктора по плечу.
— Прощайте, Конс! Я все-таки думаю — вы дурак. А люди там, за столом, действительно молодцы. Вы им не годитесь в подметки.
Одинокие шаги губернатора гулко раздавались в пустых улицах.
Брошенные дома зияли темными провалами распахнутых окон, дверей. Кое-где путь преграждали развалины, груды домашних вещей.
«Какие трусы, какие презренные людишки! Так испугаться подземных толчков!» — проносилось в одурманенном мозгу губернатора. Вдруг внимание его привлекло хорошо знакомое здание. Оно было совершенно цело, и у дверей стояла автомашина, за рулем которой сидел шофер. Губернатор быстро вошел, поднялся по широкой мраморной лестнице в коридор второго этажа. Ковры были усыпаны обрывками бумаг, всюду валялись части одежды, чемоданы. На самом пороге одной из комнат стоял хрустальный графин, сверкая своими гранями. Он словно собрался бежать отсюда, где все грозило рухнуть тяжко, внезапно.
Губернатор замер. О, как это чудесно выслеживать добычу, прислушиваться к ее дыханию, к каждому шороху, вызываемому ею!.. Он помолодел, он чувствовал себя сильным, решительным, не останавливающимся ни перед чем. В нем проснулась кровь отца, прославленного истребителя горилл. Крадясь вдоль стены, губернатор пошел по коридору. Тень!.. Тень упала из открытой двери на пол. Шевельнулась…
К дверям комнаты губернатор подошел торжественным шагом, выпятив грудь и высоко подняв голову: как на параде. Одежда, правда, была совсем не подобающая — одни лохмотья. Но что же делать?
— Привет, Сорвинг!
Сорвинг, у письменного стола торопливо совавший в портфель какие-то бумаги, повернул голову.
— Вы даже не сумели удрать вовремя? — презрительно сказал он губернатору. — Вы погубили все своей нерешительностью, глупостью. Мы могли бы вывезти все богатства острова. А теперь? Погибли десятки миллионов, принадлежащих нашей компании. Идите прочь!.. Где бы вы ни были, вы не займете больше крупного поста. Вы показали свою неспособность действовать, как надо, в критический момент. Сейчас нам такие люди не нужны. Прочь, говорю я!
Сорвинг хорошо знал губернатора. Но он не знал, что перед ним сейчас стоит совсем другое существо, с глазами, прикованными к раскрытой бритве, сверкавшей на полу длинным серебристым лезвием.
Больше никто не видел Сорвинга. А губернатор? Его имя недавно снова всплыло на поверхность в связи с переворотом в одной из южных республик, где много нефти, фруктов, золота.
Он снова живет во дворце и снова собирает коллекцию машин. Их уже достаточно, чтобы открыть новый музей, посвященный «успехам цивилизации».
Станция «Мегра»
Однажды студенты попросили Крылова рассказать, что он переживал во время сильного землетрясения.
Профессор задумался. Потом ответил:
— Я переживал… землетрясение. Верно, и точно описать свои ощущения, сравнивая их с чем-то привычным, знакомым каждому, невозможно…
Сейчас на Синей скале Крылов после толчка, отколовшего четверть здания сейсмической станции, вспомнил этот давно забытый разговор. С тех пор профессору приходилось не раз переживать землетрясения в очень отдаленных друг от друга углах земного шара. Но в мгновенья сильных толчков Крылов по-прежнему сразу превращался из сейсмолога в обыкновенного человека, из-под ног которого непостижимо для всех человеческих чувств уходит неизвестно куда сама земля. Первые толчки на Мегре были незначительны. Но с нарастающей силой они следовали один за другим с промежутками то в несколько минут, то в несколько часов. Сначала эти подземные удары отметили приборы, потом их стали ощущать люди и животные. Заскрипели перекосившиеся двери и оконные рамы, начали раскачиваться люстры, фонари. Без малейшего дуновения ветра зловеще клонились в разные стороны ветви деревьев. А вечером семибальный толчок вывел из строя электростанцию. Со скалы было видно, как город сразу вдруг погрузился в полную тьму.