– Разве не дал я тебе ожерелья из лучших драгоценных камней, что нашлись в преисподней, чтобы ты украсила ими шею, дорогая сестра, разве не подарил я тебе серебряные и золотые браслеты, что обвивают твои запястья? – говорил ей Нергал, когда принималась она жаловаться на свою горькую долю. – Разве не завидуют сёстры твоим серьгам и кольцам, разве не хотели бы они облачиться в наряды, что ткёт для тебя Энмешарра, искуснейший мастер? Разве мои владения не принадлежат тебе, разве не вручил я тебе ключи от всех дверей, что есть в подземном мире, разве не можешь ты, когда одолеют тебя уныние и скука, взять в свои прекрасные руки таблички, на которых записаны все истории от начала и до конца мира, и читать их для своего развлечения?
– О, жестокий, о, бессердечный! – кричала в ответ Эрешкигаль. – Ты запер меня пленницей во дворце из лазурита, приставил к железным воротам свирепого Шаггашту! Ты думаешь, мне ожерелья и браслеты, мне драгоценные серьги заменят мужа, считаешь, твои пыльные таблички развеют мою скуку?! Ты дал мне власть над бесплодной землёй, над полями, покрытыми пеплом, над городами, населёнными одними тенями! Ты дал мне право судить души умерших, ты дал мне семерых демонов-писцов в помощь, но какой толк из того, что ведут они учёт злым и добрым делам человека, что записывают каждый шаг его в таблицу судеб, если всегда один приговор и одно решенье?! И разве у меня, твоей сестры и жены, доля лучше, чем у призраков, одетых в серые перья, чем у теней, что носятся во мраке, слепые, мучимые тоской по утраченным близким?! Отвечай, я призываю тебя к ответу!
Молчал Иркалла, хмурился, покидал Эрешкигаль, оставлял её в одиночестве. Плакала Эрешкигаль и кусала от обиды губы до крови, выглядывала в окно своего дворца, утирая слёзы, и жаловалась демону Шаггашту, охранявшему железные ворота:
– Послушай меня, Шаггашту, подними свою голову, заросшую косматой гривой, посмотри на стену дворца, сложенную из лазурита, посмотри на окно, в котором увидишь ты залитое слезами лицо своей хозяйки! Взгляни – прекрасное лицо твоей госпожи распухло и покраснело от слёз! Не с кем перекинуться ей словом, не с кем завести разговор, лишь немые тени окружают её, лишь безгласные духи прислуживают ей! Суровый муж её погружён в дела и заботы, выстроил он для Эрешкигаль высокий дворец из лазурита, чтобы отдалить её от себя, окружил дворец железной стеной, приставил тебя охранять железные ворота, наказал тебе не спускать с ворот свою тысячу глаз! Послушай же меня хоть ты, Шаггашту, обрати на меня свои глаза, которых у тебя без счёта, посмотри на свою госпожу, чьё лицо поблёкло от тоски и печали!
Услышал причитанья Эрешкигаль демон Шаггашту, поднял свою голову, покрытую свалявшейся шерстью, уставился тысячей немигающих глаз на свою госпожу, оскалил кривые зубы, в ответ пролаял:
– Я слушаю тебя, хозяйка, слушаю тебя очень внимательно! Большие мои уши и малые мои уши ловят каждое твоё слово, если тебе так угодно! Но едва ли смогу я достойно тебе ответить, навряд ли сумею поддержать беседу, ведь в большом моём теле невелик разум, глотка моя здорова, а разуменья во мне немного! Ни читать, ни писать, ни складно вести речи не умеет Шаггашту, а умеет он только рычать да брызгать ядовитой слюною – таким сотворил его Нергал из праха! Потому не серчай на меня, госпожа, не ругай дураком и невеждой, если придётся повторять мне дважды, а то и трижды и больше, не моя в том вина, нисколько я в том не повинен!
– Слушай меня, слушай очень внимательно, косматый Шаггашту, – говорила Эрешкигаль, осушив свои слёзы. – Ты сидишь у железной ограды, сторожишь железные ворота, держишь меня пленницей во дворце из лазурита по приказу Нергала; я уже истомилась в своём заточении – и сама я не знаю, сколько прошло дней и ночей в верхнем мире с той поры, как спустилась я в преисподнюю. Хоть и мало в тебе разуменья, хоть и невелик твой разум, а всё же сам посуди, каково мне, ведь раньше я плясала на рассвете и на закате, приветствуя и провожая солнце своей звонкой песней, потому как никого не любила я так, как брата моего Уту, что правит круглой огненной колесницей, запряжённой могучим быком с крутыми рогами, и не раз бывало так, что сама я вскакивала в колесницу и брала вожжи и кнут в свои руки. Выпусти же меня из дворца, Шаггашту, открой для меня железные ворота, чтобы могла я выйти из мрачной темницы и подняться в мир, где рассвет наступает вслед за ночью, чтобы могла я песней приветствовать солнце, вновь вскочить в его колесницу! Обещаю тебе – я вернусь очень скоро, не задержусь и на лишний миг в верхнем мире!
Испугался Шаггашту, в ответ пролаял:
– Я слушаю тебя, хозяйка, слушаю внимательно каждое твоё слово! Невелик мой разум, мало моё разуменье, да вот только хорошо мне известно, как страшен гнев Нергала! Он подвесит меня к каменному небу преисподней, прикажет содрать с меня шкуру, отделит мою голову от тела, обратит меня в прах, из которого сам меня создал! Что ты говоришь мне, хозяйка, зачем просишь нарушить приказание моего господина?! Нет, не открою я для тебя железные ворота, не выпущу тебя из заточенья!
Заплакала Эрешкигаль:
– Послушай меня, тысячеглазый Шаггашту, на одного тебя полагаюсь, один ты можешь помочь мне! Не подвесит тебя Нергал к каменному небу преисподней, не сдерёт с тебя шкуру, не отделит твоей головы от тела! Я сама паду перед ним на колени и буду просить о твоей пощаде! Да разве, скажу я, мог отказать ты своей повелительнице и царице, разве мог ты не внять её слёзной просьбе?! Не бойся гнева Нергала, лучше бойся, Шаггашту, гнева своей хозяйки: если не откроешь ты мне ворота – сама к тебе выйду, ухвачу тебя за твой хвост, оборву тебе уши – узнаешь, как мне перечить, как пренебрегать моей просьбой!
Ещё больше испугался Шаггашту, весь затрясся, поджал свой хвост, прижал свои уши, залаял:
– Я слушаю тебя, хозяйка, слушаю внимательно каждое твоё слово! От страха, ты видишь, я уменьшился вдвое, я съёжился, подобно собаке под ударами палки! Ты своими словами меня как камнями побила, как кнутом меня высекла ты своим горьким упрёком! Пожалуй, гнев господина ты отвратить от меня сумеешь, пожалуй, твой гнев и вправду будет страшнее, если я не открою ворота! Но как, скажи, мне внять твоей просьбе, как исполнить твоё пожеланье? Ты умна, госпожа, велико твоё разуменье, так взгляни на мои большие ноги, на мои малые ноги погляди же скорее: ты видишь, в медные цепи закованы мои малые ноги, медными цепями связаны мои большие ноги! Ты видишь, хозяйка, что медными цепями прикован я к железной стене, медными цепями к ней крепко привязан! Сам Иркалла ковал эти цепи, чтобы не ушёл я дальше чем на семь шагов от железной стены дворца из ляпис-лазури, но не столько за тем, чтобы не ушёл я, а больше за тем, чтобы не подошёл я к самым воротам, чтобы не мог отпереть их, не мог раздвинуть их створы! Ты добра, моя госпожа, ты простишь Шаггашту его бессилье, не станешь хватать его за хвост и обрывать ему уши, ты же видишь сама: он прикован и скован и связан, и не может никак подойти к железным воротам, дотянуться до пыльных засовов!
– Послушай меня, верный Шаггашту, не пропусти ни единого слова! – говорила Эрешкигаль, утирая слёзы. – Я вижу, что ты прикован и накрепко скован и связан цепями, но разве цепи – тебе помеха? Ты силён среди демонов подземного мира, и в свирепости нет тебе равных, так скажи, разве цепи тебя удержат? Ты одним рывком их звенья растянешь, разорвёшь их единым движеньем, без труда ты достигнешь железных ворот, шутя раздвинешь их створы! Раз в твоей голове ума недостаток, так положись на моё разуменье! Погляди: один лишний шаг нужно сделать, и только, и ты с лёгкостью исполнишь мою просьбу, выполнишь моё пожеланье! Если сделаешь так – награжу я тебя по заслугам, принесу тебе вкусной еды из верхнего мира, принесу тебе всякой снеди, питья принесу в кувшине! Ты получишь пенной сикеры и вкусных лепёшек, ты получишь вдоволь свежего сыра и мягкого хлеба в награду!
Подпрыгнул от радости Шаггашту <окончание строки неразборчиво>:
– Я слушаю тебя, хозяйка, слушаю внимательно каждое твоё слово! Пусть и туп, как полено, Шаггашту, пусть разуменьем своим не превосходит он глиняной ступки, а всё же знает он толк в лепёшках, не откажется от пенной сикеры! Пусть боится Шаггашту гнева Нергала, а всё же хочется ему отведать свежего сыра, наесться вдоволь мягкого хлеба! Разве и вправду Шаггашту не силён среди демонов нижнего мира, разве не крепки его кости, не упруги его сухожилья? Раз он рванётся – растянет звенья, другой раз соберёт свои силы – разорвёт медные цепи, как простые верёвки!
Так воскликнул Шаггашту и побежал изо всей силы – семь шагов легко пробежал, а восьмого ему не сделать: натянулись медные цепи на малых ногах – не пускают, зазвенели медные цепи на больших ногах – не поддаются. Во все стороны метался Шаггашту, бесился, плевал на землю ядовитой слюною, ругался, – только туже стягивались оковы, только крепче узлы становились. Наконец собрал все свои силы Шаггашту и в последний раз рванулся, да так, что затрещали цепи, медный гвоздь в семь локтей длиною из кандалов его вышел и на всю глубину в его щиколотку вонзился, проткнул сухожилья, повредил мышцы и кости, застрял намертво в ране. Завопил от боли Шаггашту, так что пыль облетела с засовов, так что задрожали железные стены, а всё же хватило его усилий на то, чтобы сделать на целый шаг больше, чем хватало на то длины цепи. Восьмой шаг сделал Шаггашту к воротам, ровно восемь шагов он прошёл, растянув из меди оковы, дотянулся-таки до тяжёлых створов, рогатым лбом в них ударил – разошлись створы, стала свободна дорога!
Обрадовалась Эрешкигаль, захлопала в ладоши, засмеялась, надела самое красивое платье, самым дорогим ожерельем украсила шею, лучшие серьги продела в уши, звенящие золотые браслеты нанизала на запястья, выбежала за ворота – с безымянного пальца левой руки сорвала кольцо с чёрным камнем, в сторону отшвырнула. Тотчас открылась перед ней дорога из подземного царства – по той дороге Эрешкигаль вышла из преисподней