– А что делать этим предметам на забытой Богом усадьбе?
– Только одно. Скрываться от глаз людских.
Отдохнув после обеда, дядя привычно отправился к соседям играть в шахматы, и я остался дожидаться Алексея в одиночестве. Меня, правда, он звал с собой, обещая приятное общество и вчерашние пироги, но я решил добросовестно довести своё дежурство по кухне до конца и накормить уставшего библиотекаря горячим ужином.
Увы, мой подвиг вряд ли был оценён по достоинству. Разбогатевший после проделки с флэш-картой Алексей, вернулся с несколькими здоровенными пакетами, из содержимого которых я упомяну лишь чилийское вино и красную икру, чтобы создать полное представление. Но, мой салат из редиски был, тем не менее, съеден с удовольствием. С разварной картошечкой. Вино решили не открывать до дядиного прихода.
Уже за чаем, я поведал о своих открытиях. К моему удивлению, библиотекарь, в отличии от дяди, сразу оживился, услышав фамилию Гидони:
– Александр? Собственно, что я спрашиваю. Судя по тому, что Вы рассказали, конечно, Александр.
– Известная личность? – я весь напрягся в предвкушении.
– Весьма. Писатель, публицист, критик. Автор книг, редактор журналов и, между нами говоря, довольно тёмная личность.
– Именно то, что нужно. А совпадения исключаются?
Библиотекарь рассмеялся:
– Как раз в данном случае совпадения происходят.
– То есть?
– Я ездил в Москву за материалами о Рерихе. Так вот. Самую первую монографию об этом человеке написал его знакомый литератор Александр Иосифович Гидони.
– Но почему исключаются однофамильцы?
– Потому что в биографии Александра Иосифовича есть маленький, но существенный штрих. Летом 1917 года выполнял ответственные поручения Временного правительства в Среднем Поволжье, в том числе и в Сызрани. Очень любопытная личность, как ни смотри.
– А чем он занимался в остальное время?
– Да чем только не занимался. С 1904 года жил в Петербурге. Учился в университете на юриста, потом был там же присяжным поверенным. Принимал участие во многих громких уголовных процессах и делах, связанных со средствами массовой информации. В 1906 году эмигрировал ненадолго в Швейцарию по причине преследования за революционную деятельность. Всё остальное уже из области культуры.
– Тоже интересно.
– Активно участвовал во всех тогдашних, как сейчас бы сказали, литературных тусовках. Завсегдатай «Бродячей собаки» и «башни» Вячеслава Иванова. Автор монографий о Родене и Рерихе, печатал статьи в журналах. Среди знакомых Блок, Луначарский, Бенуа. Ещё один интересный факт. Являлся разработчиком закона об охране памятников старины и произведений искусства, принятого затем Четвёртой Государственной думой.
– А говорили, проходимец…
– Во время февральской революции в нём вдруг проснулся талант военного организатора. Гидони оказывается в числе руководителей охраны Таврического дворца, где заседала Государственная дума, а потом под его контролем оказываются Зимний дворец и Русский музей. Депутат Петроградского совета. Затем поездка с лекциями в Поволжье. Так вот и очутился в Сызрани.
– А что с ним стало потом?
– До 1921 года жил в Советской России, работал в знаменитой «Комиссии Горького» – Особого совещания по делам искусств. Потом эмиграция.
– И всё?
– Наоборот. Здесь начинается самое интересное. Политический эмигрант Гидони начинает выступать с просоветскими публикациями в западной прессе, едет для этого в Нью-Йорк, затем в Берлин, а в 1925 году возвращается в СССР.
– Репрессировали?
– Встретили с распростёртыми объятьями. Читает лекции, работает в журнале «Современный театр». Но в 1929 году вновь эмигрирует. Появляется в Берлине, в Париже. Последний раз мелькает, знаете в качестве кого?
– Губернатора острова Борнео?
– Кажется смешным, но Вы почти угадали. Гидони служил секретарём у махараджи Бароды. Было такое княжество в Индии. Этот набоб, как раз путешествовал по Европе, поражая всех своим богатством. После этого бывшего сызранского коменданта окончательно поглотила река забвения. Существует непроверенная версия, что он всё-таки окончил дни в застенках НКВД в 1943 году. Но, как он туда попал и правда ли это – неизвестно.
– Человек с такой биографией мог с достоинством носить звания проходимца и авантюриста. Особенно интересно, что он как-то оказался замешанным в нашей истории. Знать бы, случайно застрял в Сызрани этот театральный критик или намеренно?
– В библиографических справочниках он отмечен, как писатель-фантаст.
– Так ты о нём и раньше слышал?
– Личность довольно известная. В определённых кругах.
– А что это за фамилия такая Гидони? Он кто?
– Еврей, из Ковно. В принципе, как говорил Гайдар: «Обычная биография в необычное время». Умник, интеллигент. Ничего не умеет, кроме писанины и говорильни. В условиях царской России одна дорога – адвокатура и литература. Здесь весьма преуспел. Революция открывала широкие возможности. Стало можно, нацепив красный бант, покрасоваться во главе толпы вооружённых людей. Для выходца из тихого еврейского местечка всё это представлялось очень романтичным. Но здесь умникам не было места. Требовались люди действия, не боящиеся крови. Карьера военного коменданта оказалась явно не для нашего подзащитного. Ну, а в Советской России умникам вообще было не место.
– Допустим, Александр Иосифович знал о неких ценностях, спрятанных в тереньгульской усадьбе. Тогда все его действия очень хорошо укладывается в нарисованную тобой схему. Бывший присяжный поверенный, понимает, что у него появился шанс добраться до тайн старого дома. Запасшись необходимым мандатом, он приезжает в провинцию, где на тот момент царит полная неразбериха, и через некоторое время оказывается на посту военного коменданта, то есть, получает в руки вполне реальную власть. Остаётся лишь сорвать яблочко. Но неверная политическая ориентация спутывает все планы. Большевики прекращают скоропалительную карьеру «верного плехановца», да ещё обвиняют его в неблаговидных поступках. Приходиться удирать. Кстати, он ведь потом много общался с Рерихом?
– Цепь Ваших рассуждений мне понятна. Но Гидони не единственная нить, связавшая великого искателя Шамбалы с событиями, происходившими в 1917 году под Симбирском. Именно туда уходит след дореволюционного архива Рериха и многих его коллекций
– Мне сразу бросились в глаза некоторые нестыковки в Вашем рассказе о треугольнике Рерих – Перси-Френч – Крайнов. – Библиотекарь чувствовал, что наступило его время быть в центре внимания и с удовольствием наслаждался производимым эффектом. Мы на пару с притихшим философом молчаливо внимали.
Военный совет происходил за утренним чаем, так как, дядю мы, накануне вечером, не дождались. Алексей устал и лёг спать пораньше, я последовал его примеру, свято блюдя принцип «никогда не стой, если можешь сидеть, и никогда не сиди, если можешь лежать». Утром же, дядя объявил, что нас ждут к праздничному обеду. Какая-то очень милая соседка отмечает свой день рождения. Будут все только свои, по-семейному. Мне, почему-то не захотелось участвовать в этом празднике жизни. Компания уже сложилась, «спелась», я только нарушу общую гармонию. Дядя не возражал:
– Скажем, что ты ещё хвораешь. А мы с Алексеем прихватим бутылочку этого прекрасного вина, созревшего под солнцем Чили и-и… да вот твою книжицу. Её, по-моему, ни разу даже не раскрывали, – он указал на мой «Код да Винчи».
Так, видимо, мне не суждено прочитать этот бестселлер.
Отчёт библиотекаря пришлось, таким образом, заслушивать прямо с утра. Алексей не зря говорил, что с рериховской темой он знаком хорошо.
– Дело в том, что с Крайновым, великий художник встречался в 1926 году. Тот был генеральным консулом в городке Урумчи на западе Китая. А вот с госпожой Перси-Френч Рерих мог встретиться лишь в 1934 году, когда посетил Харбин во время своей маньчжурской экспедиции. В это время, как мы знаем, Крайнов уже давно был председателем колхоза где-то в средневолжской глуши. Получается, что Рерих не мог служить связующим звеном между бывшим дипломатом и бывшей помещицей.
Алексей, бесспорно, был прекрасным книжником, и по части собирания фактов ему не было равных. Но навыками оперативной работы не обладал совершенно. Нужно было нащупать нить, которая эти факты свяжет. Пришлось начать допрос.
– Правда, что Рерих ездил на автомобиле «Додж», принадлежавшем Перси-Френч?
– Не совсем. Он приобрёл этот автомобиль у одного коммерсанта для своей маньчжурской экспедиции и лишь потом узнал, что машина ранее принадлежала госпоже Перси-Френч из Харбина. Рерих сам писал об этом факте в одной из своих книг.
– А что он там пишет о Екатерине Максимилиановне?
– Практически ничего. Просто указывает, что «автомобиль раньше принадлежал той самой Перси-Френч, которую мы встречали в Харбине»
– Значит, до этого времени он о её существовании не знал?
– Этого я сказать не могу. Ни о каких других встречах художник не упоминал. Но у них, наверняка были общие знакомые. Дело в том, что в Харбине жил брат Николая Константиновича Рериха Владимир. Братья активно переписывались.
– Когда Владимир появился в Харбине?
– Во всяком случае, в 1923 году он уже жил там. Об этом говорится в письме его брата. В гражданскую войну Рерихи потеряли друг друга и возобновили переписку только в 23 году. Николай Константинович называл брата агрономом и считал последователем своего учения.
– Уже кое-что. Во всяком случае, Рерих-агроном много лет жил в одном городе с Екатериной Максимилиановной Перси-Френч. Эмигрантский мир был тесноват, наверняка они знали друг друга. Он вполне мог узнать что-то такое, что потом передал брату в одном из писем. А тот сообщил информацию Крайнову.
Дядя Боря, при этих словах недовольно поморщился:
– Опять ты торопишься, Леонид. Чуть нащипал дохленьких фактиков и уже скорей строишь на них версию. Ещё более дохленькую.
Увы, я это и сам осознавал.