Но что привело сюда его сына? Высокопоставленный коминтерновец, друг самого Ленина, вдруг по собственной воле перебирается из Альп в эту глушь и торчит здесь до 1927 года. Откуда такая любовь к родине вождя? Да и прошла она быстро, уже через четыре года. Не нашёл того, что искал? Или надеялся получить под коммуну другое имение? В Тереньге, например? Что искал здесь профессиональный перевозчик революционеров и бриллиантов, посвящённый в самые великие тайны XX века? Он ведь был хорошим деловым партнёром Вальтера Николаи.
Мне это, к сожалению, ничего не давало. К колоде ярких личностей и авантюристов, чьи судьбы, так или иначе, оказались связанными с этим захолустьем, прибавилась неординарная фигура проводника пломбированного вагона, в котором король шпионов отправил некогда в Россию революцию и позорный Брестский мир.
– Унылое местечко, – вздохнул журналист.
Вокруг раскинулась степь, зацветали травы и ветер пах сладостью. Сонно гудели пчёлы. Самая благодатная пора. А каково здесь зимой или поздней осенью?
– Неужели для друга самого Ленина не могли найти местечко повеселее? Здесь же в округе такие красивые места.
– Искали. Платтен всё время пытался перебраться в другое имение, ездил по уезду. Через пару лет получил ещё место в другом селе, – Саша неторопливо полистал блокнот, – Тёплый Стан называется. А потом уже перебрались отсюда в Подмосковье.
Уже в гостинице я нашел в навигаторе этот самый Тёплый Стан. Он находился к северу от Новой Лавы и также далеко от Тереньги. Если Платтен действительно хотел заполучить под свою коммуну именно дворец госпожи Перси-Френч, то, как раз на этом этапе ему стала ясна вся тщетность таких попыток. После чего все разговоры о построении коммунизма непременно на родине Ленина прекратились, и всё дальнейшее уже происходило далеко отсюда. Поближе к столице.
XIX. Исчезающая тайна
Вечером страшно было, что судьба есть, а утром ещё страшнее сделалось от того, что её нет.
Алексея я встретил возле библиотеки. Где ещё искать этого очарованного любителя книг? Пока всё шло нормально. Прибыв накануне ночью в Ульяновск на сызранском автобусе, я благополучно сошёл ещё до автовокзала и, никем не замеченный, спокойно добрался до своей квартиры. Там, от души отоспался, оставил лишние вещи и теперь готов был поступить под бдительное око преследователей. В дорожной сумке лежали лишь смена белья, блокнот, с ничего не значащими выписками, и джентльменский набор, включающий опасную бритву фирмы «Золинген», которой предстояло развеять все сомнения любопытствующих по поводу натуральности моей бороды.
Библиотекарь был доволен. Он пребывал в своей стихии.
– Мне приходилось работать во многих библиотеках, но нигде не догадались их назвать так, как здесь: «Дворец книги», – это было первое, что я услышал после традиционного приветствия. Мы подошли к самому краю великолепной кручи, именуемой в Ульяновске Венцом, и любовались заволжской далью.
– Красиво, – вырвалось у меня, – здорово придумал кто-то, поставить здесь и музеи, и библиотеку. Настоящий рай для писателя исторических романов. Вдохновился видом Волги, погрузился в прошлое, пройдя по залам музея, и – в библиотеку. Судя по твоему восторженному виду, ты не терял времени даром?
Как хорошо, что рылся во всех этих книжных сокровищах, всё-таки не я, а Дорогокупец. В этом бескрайнем море уснувшей мудрости он был истинным капитаном дальнего плавания, испытанным морским волком, которому не страшны ни рифы, ни течения. Начинающий яхтсмен, вроде меня, побултыхался бы в прибрежных водах и вернулся в порт, устрашившись безбрежности, а Алексей уже составил обстоятельнейший отчёт обо всём, что, так или иначе, касалось масонского храма. Его блокнот был аккуратно снабжён выписками, пунктуально сопровождаемыми ссылками на источники. Старый преподаватель лженаук будет в полном восторге.
Но этот книжный червь не только рылся в старых фолиантах. Видимо, сказалась его многолетняя практика мага. Он уже познакомился со многими работниками библиотеки, сразу признавшими в нём родственную душу, и, чего уж я от него совершенно не ожидал, рассказал утомлённым ежедневным однообразием женщинам, что охотиться за масонскими секретами, а за ним самим следит таинственная организация, заинтересованная завладеть результатами поиска.
– Мне клятвенно пообещали сразу же дать знать, если кто-либо будет спрашивать о моей работе в библиотеке, – заговорщицки понизил голос фантазёр-провокатор.
– Ну и что?
– Ничего. К великому разочарованию моих бдительных добровольных помощниц, никто обо мне не справлялся, хотя я исправно сижу здесь уже неделю.
– Думаю, твоё внезапное исчезновение, хоть отчасти вознаградит их ожидания. Ты, как я понял, уже узнал всё, что надо и готов возвратиться в Москву с добычей. Мне то хоть оставил что-нибудь?
– В библиотеке вряд ли, – в словах Алексея звучала самоуверенность профессионала, – Я даже скопировал для Вас экслибрис Вашей любимой Екатерины Максимилиановны Перси-Френч. Часть книг из её собрания хранится здесь, а я питаю некоторую слабость к книжным знакам.
– Покажи! – сразу же загорелся я. Знает ведь, мистик чёртов, чем зацепить!
– В гостинице. Вы ведь там остановитесь?
– Приму, так сказать, твой пост. Пошли, заодно и пообедаем.
«Malo mori guam foedari». В переводе с латыни: «Предпочитаю умереть, нежели обесславить». Именно таким был девиз древнего рода Перси-Френч. На экслибрисе он соединял два герба: ирландский и российский. Екатерина Максимилиановна даже здесь сохранила верность своим симбирским предкам Киндяковым. Словно чувствовала, что в этом причудливом переплетении двух генеалогических древ отразиться вся её судьба. Я осторожно дотронулся до экслибриса, но ничего не ощутил.
– Трепет неведомого передают только оригиналы, – негромко прокомментировал маг. – Именно в этом и состоит притягательность коллекционирования, непонятная непосвящённым.
– Спасибо. С меня причитается. Как приедем в Москву – бутылка коньяка.
– В данном случае более уместным будет ирландский виски.
– А что с храмом?
Маг неторопливо, словно исполняя колдовской ритуал, раскрыл блокнот:
– Всегда разумно начинать поиск с фундаментальных изданий. Энциклопедий, справочников. Здесь тоже обнаружился очень почтенный двухтомничек под название «Ульяновская-Симбирская энциклопедия. Издана уже в начале третьего тысячелетия и, надо сказать, очень добросовестно. Есть в ней статья и на интересующую нас тему.
«Масонский храм «Киндяковская беседка», построен в конце 1780-х – начале 1790-х годов в Винновской роще на земле В. А. Киндякова, являвшегося членом масонской ложи «Золотой Венец», основанной в 1784 году И. П. Тургеневым. Автор проекта – симбирский архитектор, член этой же масонской ложи И. П. Тоскани. Храм находился на возвышенной продолговатой площадке в южной части Винновской рощи справа от дороги, ведущей из города в деревню Винновка, юго-западнее бывшего имения, где ныне стоит мемориальная беседка И. А. Гончарова. С западной стороны площадка прикрыта стеной лип и дубов. Каменное здание было высотой до 16 метров с четырьмя портиками, над куполом располагался восьмигранный фонарь с восемью квадратными окнами. Фонарь был покрыт конусообразным шатром. Храм служил для тайных собраний масонской ложи. 21 августа 1822 года царским указом в России были закрыты все масонские ложи. Симбирский храм без ремонта приходил в упадок и к 1860-м имел полуразрушенный вид. В 1898 году местная газета писала: «Лет 70 тому назад храм имел вид беседки, с четырёх сторон которой по углам были устроены барельефы – символические атрибуты бренности человеческой жизни, а именно: разбитая урна с текущей водой, изломанный якорь, залитая волнами ладья и человеческий череп с костями, и наверху, на красивом резном куполе стоял гипсовый ангел с вызолоченным крестом, как символ вечности и спасения». Разбитая урна с вытекающей из неё водой являла символ уходящей жизни; изломанный якорь – крушение надежд и жизненных планов. Ладья говорила о неминуемой гибели. Человеческий череп с костями – традиционный масонский знак. Храм венчала фигура с вызолоченным крестом – непременным атрибутом Иоанна Крестителя – покровителя всех масонов. Киндяковская беседка, именуемая в народе «Статуйкой», привлекала симбирских обывателей своей загадочностью и легендами.
Заброшенный масонский храм постепенно разрушался и к началу 1930-х годов был полностью утрачен.»
Оказалось, даже не нужно далеко ходить. Под статейкой стоит и ссылочка на некое издание 1927 года, откуда вся эта информация почерпнута. Можно будет порадовать дядю Борю. Хотя он, скорее всего, будет разочарован. Что остаётся от его романтической мечты? Был, оказывается, Василий Киндяков масоном, с ним же в одной ложе состоял местный архитектор. После того, как мода на тайные (впрочем, какие там они тайные!) общества прошла, здание забросили.
Есть в энциклопедии и Киндяковы. Сам Василий Афанасьевич, отставной поручик артиллерии, уездный предводитель дворянства, его сыновья Пётр и Павел, которых дядя Боря некогда безуспешно пытался протащить в предтечи декабристов, их брат Лев, прадедушка нашей Екатерины Максимилиановны Перси-Френч.
Что касается места расположения масонского храма, то деревня Винновка сейчас располагается в черте города Ульяновска. Сохранились и остатки былой рощи. Там сейчас лесопарк. Правда, площадь уже не та. При барах роща занимала около полутысячи десятин, а лесопарк – в три раза меньше.
– Но, и то хорошо, что совсем какими-нибудь дачами не застроили.
– В конце XVIII века в этой деревне было 250 крестьян, 45 дворов.
Я с сожалением посмотрел на несколько, аккуратно исписанных, листочков и вздохнул:
– Так умирают великие тайны. Бедный философ! Взамен своей юношеской мечты он получит этот сухой и занудный отчёт.
Слово «занудный», видимо, немног