глая, и зачастую возникает вопрос к себе: а чего ты достиг за это десятилетие?
Надо сказать, что «средний возраст» – это очень расплывчатое понятие. А измены случаются и раньше, и значительно позже. «Средний возраст» – это возраст, на который приходится большинство «видимых» измен, попадающих в статистику, потому что за ними следует развод и, часто, создание новой семьи. Если вы женились-выходили замуж в 20–30, то к 40–50 у вас дети-подростки или дети на пороге совершеннолетия, покидающие родительский дом. И то и другое – нормативный кризис и перестройка. А еще нередко оказывается, что дети были единственным «крепежом» брака. И когда они выросли, оставаться вместе стало незачем, – так называемый «синдром пустого гнезда». Но есть еще кое-что, и гораздо важнее. 40–50 лет – это возраст, в котором обычно заканчиваются социальные и родительские программы – то есть воспитанные семьей и окружением представления о том, как нужно проживать жизнь. И возникает вопрос личного предназначения и своего места на этой земле. Кто я? Зачем я здесь? Куда я иду? Для чего живу? Вопросы, которые мы однажды задавали себе детьми и подростками, вновь требуют ответов. Только теперь впереди не безбрежное поле жизни, а вполне очерченный горизонт. И терять это время – не хочется. Дело не в патологии, не в возрасте «седина в бороду – бес в ребро» и не в одном только кризисе. Дело в том, что в это время мы уже родили-посадили-построили и даже успели пожать плоды. И вдруг мы оказываемся на границе, за которой мы сами должны понять, чего мы хотим и что делать дальше. Раньше средний срок жизни был короче, сценарии прописаны четче: женщине в 50 уже следовало думать о внуках, например, а мужчине в 60 – о душе. Теперь, когда «50 – это новые 30», многие из нас оказываются перед фактом завершения одного большого этапа жизни и возможности нового: с другими ресурсами, силами и другим собой. И в это новое не всегда можно встроить прежние отношения.
Но есть и еще причина. Это легенда о «большом спорте», из которого однажды придется уйти. То есть о сексе, от которого однажды, в возрасте, придется отказаться, потому что секс – это якобы нечто для молодых, красивых и упругих. Почему это не так, мы еще разберем. Пока лишь скажу, что эта легенда портит жизнь мужчинам, которые пугаются первых признаков импотенции и кидаются на эксперименты с другими партнершами, и женщинам, которые переживают о своей исчезающей привлекательности и идут на измену, чтобы убедиться, что их все еще «хотят». И те и другие нередко думают, что нужно успеть попробовать и пережить то, чего не пробовал. Таким образом, эта легенда портит жизнь всем. А еще она заставляет мужчин при первых устойчивых неудачах с эрекцией избегать секса с партнершей, вместо того чтобы поговорить с ней об этом. Потому что наш «традиционный мужчина», как правило, черпал секс-образование из просмотра порно и свято верит, что эректильная дисфункция прикончит его как сексуального партнера навсегда.
Что до уровня вазопрессина, то и тут, к сожалению, в каждом конкретном случае человек с низким или высоким уровнем вазопрессина может пойти или не пойти на измену по тысяче разных причин. К тому же его вот так, с лёту, не измеришь.
Так что традиционный брак с его жестким распределением ролей – прекрасная почва для измен, особенно мужских. И страданий, особенно женских. Формально измены никогда не одобрялись, но неформально – мужчине было можно, а женщине – ни в коем случае.
Старые роли в новом браке
Традиционные роли в семье, патриархатный брак – это продукт позапрошлого и предшествующих ему веков. В те времена партнера не выбирали добровольно, особенно это касалось женщин. Не выйти замуж было нельзя, поскольку у женщины не было права работать, учиться и даже владеть имуществом. Не было контрацепции, секс был опасным предприятием, которое могло кончиться беременностью. Не было определения отцовства, а значит: с одной стороны, мужчина старался оградить женщину от контактов с другими мужчинами, чтобы быть уверенным в своем потомстве, а с другой – оставался совершенно безнаказанным, если появлялся ребенок от его неузаконенной связи. Развестись с «гуляющим» мужем было нельзя, с этим надо было как-то жить. Если тебе некуда идти, не на что существовать и к самостоятельной жизни тебя никто не готовил, то оставалось только терпеть. Терпеть – и изобретать те самые «женские хитрости» и «подходы» к человеку, далеко не всегда любимому. Мужчина понимал, что женщине деваться некуда, и считал ее своей собственностью, которую можно «воспитывать» как хочешь, мог и прибить до смерти. В таком «традиционном» распределении не было любви, и ничего не обязывало мужчину к верности, существовал двойной стандарт: ему – можно, ей – нельзя.
Сейчас мы выбираем партнера по любви, по зову сердца. Женщины получают образование, выходят на работу, имеют возможность прибегать к контрацепции и планировать беременность. Мы женимся и выходим замуж не от безвыходности, мы идем в отношения за счастьем, мы верим, что в них лучше, чем без них. Также мы не обязаны больше терпеть то, что не хотим терпеть: развод существует и перестал быть чем-то из ряда вон. Казалось бы, зачем измены? Разлюбил или разлюбила – честно уходи. Но не все так просто.
Представления о традиционных ролях прошлых веков живучи, мальчикам все еще рассказывают, что быть настоящим мужчиной – это «не быть бабой», «не реветь, как девчонка», «не идти на эти женские разговоры и нежности», быть «добытчиком» и «решателем проблем». Девочкам все еще рассказывают, что быть женщиной – значит быть красивой и услужливой, нежной и заботливой, и изобретательной в плане подхода к своему мужу.
Мы все еще делегируем «эмоциональность» и ответственность за «климат в доме и семье» – женщинам, а от мужчин все еще ждем, что они будут добытчиками. Странно, что мы хотим сохранять роли, которые нам вредят, правда? Но – ничего странного, если посмотреть с другой стороны, с которой вы, возможно, никогда на это не смотрели: все дело в экономике.
Низкий уровень жизни, низкий уровень социальной защиты, не самая эффективная законодательная регуляция выплаты алиментов – все это возвращает нас к «традициям», когда пусть и на время, но единственный работающий взрослый в семье – мужчина, а ребенок и женщина от него зависимы. Это дает возможность в этой ситуации одним (мужчинам) игнорировать потребности близких (все равно ей некуда деться), а других (женщин) заставляет терпеть (все равно мне некуда деться). Этот дисбаланс обеспечивает мужское право идти «налево», в то время как женщине «налево» – нельзя, потому что нельзя лишать себя и ребенка источника существования. То, что ей «нужно быть мудрее, хитрее и уметь смотреть сквозь пальцы» – имеет те же корни.
«Ну и хорошо, – возможно скажет мне поборник традиционных ценностей, – мужчины иногда позволяют это себе, но зато они – добытчики, а женщины растят детей и должны быть верными, что плохого?»
Ну, если вы не видите ничего плохого в том, что у одного человека появляется власть над другим (и соблазн эту власть использовать); что о женских желаниях, в том числе сексуальных, как правило, никто не спрашивает; что огромный пласт труда на благо всей семьи взвален только на женские плечи, – то вот вам еще пара соображений. Традиционные роли отнимают у мужчины право на слабость, на уязвимость, и вместе с тем – на обращение за поддержкой, на выражение эмоций. Сказать близкому человеку – жене, что ты не уверен, что тебе страшно, что ты не всегда знаешь, что будет завтра, – такого права у «традиционного» мужчины нет. Но беспомощными и слабыми бываем мы все, это не мужское или женское, это общечеловеческое.
Что тогда «традиционному» мужчине делать с этими чувствами, приходящими с каждым стрессом? Увы, у российских мужчин есть национальная стратегия «снятия напряжения» – алкоголь. Алкоголь и стресс, точнее, вызываемое им чувство бессилия, чувство, что не можешь справиться с ситуацией, – частые спутники семейного насилия. Которое абсолютно разрушает семью. Алкоголь снижает внутреннюю критику и – во многих случаях – обостряет реакцию на внешнюю (критику жены). Отношения портятся, и если пара не видит возможности развестись (не у всех есть куда уйти), то он может найти утешение в измене, «потому что мужик», а она – «потому что он не мужик».
Другой типичный способ снять напряжение – гневаться и раздражаться. Обвинения и унижения домашних, позволяющие почувствовать себя «хозяином жизни» хотя бы в собственной семье, – это благодатная почва для усугубления семейного насилия. А оно ведет не только к покалеченной психике, но и весьма часто – к покалеченным и даже прерванным детским и женским жизням и к совсем не условным тюремным срокам для мужчин, а часто – для защищающихся от них и «превысивших самооборону» женщин.
Так «традиционные роли» разводят людей в разные углы и вопреки риторике о «скрепах» раскрепляют брак и отношения, стоят обществу женских и детских смертей, а мужчинам – ранних инфарктов и более короткой жизни.
Из одной ловушки в другую
Но даже там, где у людей высокий достаток, есть сбережения, матери получают от государства поддержку, благодаря которой могут безбедно жить, – и там традиционные роли и измены не исчезают. Почему?
С конца XIX века, когда мы стали самостоятельнее в праве свободного выбора партнера, и с распространением возможности планировать свою беременность (декриминализация абортов в 1920-е годы, которая продержалась до 1936-го, повторная легализация абортов в 1955-м, контрацепция, доступная в России с 1990-х) – происходит нечто удивительное. Теперь мы должны сами, совершенно самостоятельно узнать и понять, кто для нас «тот самый» или «та самая». Любовь, которая раньше не являлась условием брака, а то была и противопоказанием, теперь оказалась внутри его.
Да, люди все еще удивляются, когда слышат, что любовь и брак стали в нашем представлении «неразлучными друзьями» только последние лет сто пятьдесят. До конца XIX века любовь в браке была… не нужна, не приветствовалась и даже считалась опасной. Великие истории любви – Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда – на самом деле истории не обретения счастья в любимом человеке, а истории злого рока, любви как грозной, сметающей все на пути, неподконтрольной силы. Женились не по любви, активное выражение сексуальности – даже между женатыми людьми – не культивировалось. Тебе выбирали партнера, а уж там – как пойдет (наши прапрабабушки сказали бы: «Стерпится – слюбится»).