Женщины при такой расстановке сил находятся в постоянном тонусе чувства конкуренции и вражды к другим женщинам – потенциальным «расхитительницам». Именно из такого рода ситуаций произрастает мудрость про «жену, которая пересидит молча всех любовниц, потому что ей есть что терять». Следовательно, женщины в такой парадигме лишены и женской дружбы, и женской поддержки.
Специфика российской измены – в ситуации, когда женщины вступают в брак или отношения по любви и во имя ее, а оказываясь «внутри», превращаются в охранников «ресурса», на который претендуют другие. Начиная отношения с общих ценностей, с партнерства, с «ты и я равно мы», через какое-то время женщины обнаруживают себя в роли «ревнителя своего добра». В упоминаемом мною исследовании многие женщины отмечали, что о таком явлении как измена им рассказывали мамы или бабушки. Это было обсуждение поучительных историй из жизни, а также из мексиканских и бразильских сериалов. Из тех «уроков» в памяти респонденток осталось несколько важных формул: «Мужчина всегда стремится к измене, и удержать его – твоя ответственность» и «Близкие подруги – это потенциальная опасность».
Но кто он тогда, человек рядом с нами? И где тот, кого мы выбирали, тот, кто слышал наше сердце и понимал нашу душу, что с ним случилось и как его заменил вот этот, похожий на него персонаж, основное чувство к которому – страх? Страх, что оставит без средств и помощи разбираться с этой вроде бы устраиваемой на двоих жизнью? И еще – стыд. Многие респондентки отметили, что измена – это стыдно. Но стыдно не мужчине, а тебе, если тебе изменяют. Значит, не удержала. Не смогла.
Этот разрыв: тоска по «душевному другу», которого не нужно охранять, потому что он сам хочет быть с тобой, и «рационально-житейские», продиктованные выживанием, правила «не отдавать свое», – обескровливает отношения. Пропадает интимность. Возможности глубокого контакта. Возможность Встречи с большой буквы.
Разрыв встречается и в начале отношений: многие женщины и мужчины признаются, что вступили в брак не по великой любви, а скорее уважали избранника или избранницу и находили его/ее достаточно надежным. Но тоска по «душевному другу» преследовала их даже спустя годы.
Этот разрыв виден и в момент надлома отношений: часть тебя умирает от нелюбви, а другая требует идти воевать «за свое». Послушаешь одну – и будешь ругать себя за отсутствие гордости. Послушаешь другую – вернешь партнера с помощью манипуляций или давления, сохранишь фасад, но какой ценой? Чувство подмены остается на годы и не проходит.
Мне рассказывали о моей «коллеге», которая помогала женщинам возвращать неверных мужей. И 9 из 10 возвращались. За определенную сумму убитая горем женщина получала инструкции, как себя вести с «загулявшим мужем».
Суть инструктажа была проста. Женщине надо было взять всю вину и ответственность на себя. Стать шелковой, ласковой, нежной. Предлагать борщ, секс, всячески боготворить мужчину. Также говорилось, что было бы неплохо встать перед изменившим ей мужем на колени и попросить прощения, что недостаточно источала женственность, не сумела удержать. Ни слова плохого нельзя было говорить о сопернице. Надо было благодарить ее за то, что она делает его, ее любимого мужа, счастливым – и так далее. Отклоняться от этой стратегии было нельзя. Нужно было в глазах мужа поменяться с любовницей местами: стать мурлыкающей и нежной, безусловно любящей, загадочной и страстной, ничего не требующей, невероятно его желающей и так далее. Не ругаться, не плакать, не удерживать.
Эта «технология» и правда «зеркалит» ситуацию романтической влюбленности, когда мужчина, увязнув в домашней рутине, вдруг находит в ком-то другом романтический идеал и свежие чувства. Действительно, любовницы, особенно в период расцвета романов, когда они еще скрыты от глаз, ни слова плохого обычно не говорят о женах. Они либо сочувствуют мужьям, которые не очень счастливы с этими самыми женами (если им, мужьям, верить), либо искренне переживают и расстраиваются, что этим бедным женщинам больно. Да, не одно десятилетие продолжается эта игра, где одна, смиренная и женственная, словно не осознавая свои привилегии, влюблена и боготворит, а другая (обиженная жена), связанная детьми, ипотекой и бытом, выглядит злой и истеричной мегерой, которая не справляется со своим гневом и слезами. Именно этими «местами» и предлагают поменяться при таком вот инструктаже.
Этот классический треугольник, где две женщины явно или тайно бьются за мужчину, а он при этом согласно русской присказке – «что телок на веревочке, отвязали да увели», – вот вам и российская специфика. Тут-то вы и услышите, что «все мужики такие, надо перетерпеть», тут-то вам расскажут спустя 10, 20 и даже 30 лет, как было больно, как приходилось глотать слезы и антидепрессанты, ждать и терпеть, потому что ты бесправна, дети твои никому не нужны и идти тебе некуда.
И женщины либо включаются в борьбу за ресурс – своего мужчину, и кому-то это помогает прожить сложный период, потому что это – активная позиция, война. В ней от тебя хоть что-то зависит, ты хотя бы понимаешь, что можно делать.
Либо – смиряются, угасают, их незакрытые раны кровоточат, они живут вполсилы, любят вполсердца, изо всех сил стараясь не видеть в насилии насилие, уговаривая себя, что «у всех так» и «это ради семьи», и еще больше увязая в тщетных попытках признать комфортным некомфортное. Живут с партнерами, которые не только не раскаиваются, а часто и просто считают себя вправе «гулять». И все это – из идеи «правильной женской жертвенности», которой не было бы, будь у женщины куда уйти и на что жить. Иногда такого рода ситуация превращается в гарем – две параллельные семьи, между которыми мужчина «челночит», а женщины за него сражаются.
Эта российская специфика начинается еще с ЗАГСа. В нашей стране заключать брачный контракт до брака – это до сих пор нечто странное, нетипичное. Это как будто предать саму идею любви и на заре совместной жизни договориться о ее конце. Идея романтической любви и женской жертвенности (когда считается, что женщина – это та, что должна быть мягче, дипломатичней) полностью противоречит тому, чтобы садиться с любимым человеком за стол переговоров и обсуждать условия развода. Какой развод, когда люди влюблены и хотят «жить долго и счастливо и умереть в один день»?
Но однажды…
«Наш брак – по большой любви. Ухаживал муж за мной красиво. Родители были против, мол, ни кола ни двора, но он добивался, убеждал. Поженились. Он выполнил, что обещал, мы переехали в столицу, у него карьера, я поработала немного и ушла в декрет. Так вот. Я „пересидела“ два его крупных романа. Про первый вообще сделала вид, что ничего не знаю. Это его секретарша была, я как-то пришла к нему на работу и поняла: что-то есть. Ну, понятно, жена с младенцем, недосып, детская отрыжка на одежде, не до секса, не до красоты. А тут свежая девочка. Тяжело было. Но я понимала, она ему однажды надоест, она для секса. Мне даже звонили, то ли она сама, то ли кто-то из ее подруг. „А вы знаете, что ваш муж с такой-то?“ Я: „Знаю“. Муж приходит домой, вижу, и он знает об этом звонке. В глазах вопрос, мол, чего? А я как будто ничего не понимаю. Как ты, милый, устал, милый, поешь, милый. Я же понимала, она меня провоцирует. Словом, так и получилось, надоела ему новая игрушка, уволили ее, видимо, слишком закапризничала.
Второй раз случился, когда мы уже 25 лет были вместе. Сын и дочь взрослые. У мужа командировки в другом городе. И стали эти командировки все длиннее, настолько, что там пришлось корпоративную квартиру снять. Он уехал на 10 дней, на свой день рождения. А я решила ему сюрприз сделать, дура. Приехала, звоню, мол, ура, я тут, встречай. А он рассердился: зачем, у меня тут дела, не до тебя, совещание. Я говорю, ок, давай ключ от квартиры, я там подожду. Он – жди, ключ привезут. Я ждала часов пять. Думаю, они следы заметали, с женщиной он там жил. Приехали в квартиру – духами пропахла. Сладкими такими, противными. У меня таких никогда не было. Ну, и он мне: у меня другая, я ухожу. И что? Отдать вот так, своими руками? Столько лет, я ему все, по этим мелким городам, с детьми одна, и вот теперь меня на свалку, а какой-то молодой дуре – все? Нет, это я сейчас смеюсь. А тогда было не смешно. У меня волосы от стресса почти все вылезли, парик я носила. Себя убить хотелось, иногда его. Но ушел бы он совсем – и что мне? А что дети, сыну как раз магистратура нужна за рубежом, я же понимала, этой новой мои дети не сдались. Ей мой муж нужен, а точнее, его деньги и положение. В общем, у него вторая молодость, он худеет, обновляет гардероб, возит ее на Бали. А я хожу по врачам, плачу в подушку. Смотрю, как у меня дома в шкафу подарки лежат приготовленные – для нее. Не помню, как я эти полгода вытянула. Но дождалась. Все ведь рано или поздно надоедает. А ему под 60, полгода попрыгал на адреналине и захотел покоя. А ей поездки подавай и развлечения. В общем, начали они ругаться. Так и развалилось там все. Сейчас уже муж никуда не рыпается. Бегает за мной, ой, зайчик, у меня давление. Ой, померяй. Ой, что-то тут кольнуло, там кольнуло.
Вы напишите, главное в эти моменты – себя и здоровье беречь. Здоровье здорово я тогда посадила. Но ведь все проходит. Мужчины – дураки. Особенно богатые, им где-то там в глубине души хочется, чтобы их любили ради них самих. Вот они и готовы верить смазливым девочкам, которые на них смотрят телячьими глазами. Можно сказать, я мужа спасла. Как бы он с ней вот жил сейчас, с этими его коликами и давлением? Это мы вот, жены, понимаем, семья – это не только шопинг и муж с лимузином».
Другая история:
«Забегала за моим коллега по работе. Бесстыжая, прямым текстом мне говорит, ты, говорит, Нина, детей с ним вырастила, устала, живете вы как кошка с собакой, отдай его мне. А мы и правда ругались, хоть святых выноси. Но тут думаю, врешь, старый кобель, значит, молодость мне испоганил и уйдешь теперь, а я с детьми майся? Он в больницу тогда лег, в санаторий, а время еще советское, ну, кормят плохо. И что? Сопли утерла, в руки себя взяла и каждое утречко часов в пять поднялась, сок свежевыжатый, бульончик, то-се. В 8 я уже у него в палате – с домашним завтраком. И с обедом, и с ужином. Так и вытянула его обратно. Не ушел он к ней. Какая еще женщина будет так убиваться, если не жена, ради семьи. Да нет, какая к нему любовь. Но семья же. Ну, развалилась бы семья. Мне шел четвертый десяток, кто бы взял? Детей моих кто кормить будет, студентка у нас и школьник. Вот так и… Не чужой он мне