Есть в системной психотерапии такое понятие как «двойная связка»: это когда человеку дают две противоречивых команды одновременно. Когда родитель делает ребенка сообщником, он будто бы говорит ему: «Быть в этой ситуации на моей стороне – правильно. Так ты покажешь свою любовь ко мне. За это я тоже буду тебя любить». Но кроме слов есть поведение. И любой ребенок, даже очень маленький, догадывается, что хорошее и правильное не скрывают. Поведение изменяющего родителя расходится с его словами. Оно как бы говорит: «Происходящее неправильно, плохо. Его надо скрыть». Получаются два противоречивых послания.
Представьте себе, что кто-то просит вас подать ему какой-то предмет, например шариковую ручку со стола. Но как только вы это делаете, человек от вас шарахается. Неожиданно? После нескольких раз, а то и после первого, вы будете избегать такого «общения», будете игнорировать такие просьбы или вообще устранитесь. Но когда человек не может устраниться (а ребенок никогда не может – он зависим от своих родителей), он оказывается в двойной западне: одно и то же одновременно правильно и неправильно. Совсем маленькие дети начинают реагировать на такие невыносимые ситуации соматически: плаксивостью, тревожностью, ярким нежеланием ходить в какие-то места или ярким нежеланием видеть каких-то людей. То есть, сопротивляются как могут. Дети постарше пытаются рационализировать ситуацию, назначить кого-то из родителей ответственным за нее, выбрать мишень для злости. Что не утешительно, такой мишенью нередко оказывается не тот, кто изменяет, а другой родитель, которому и так нелегко. Но чаще именно он – более «устойчивый» и «могущественный» во внутреннем мире ребенка персонаж. На него можно злиться, потому что он не только выдержит, но и… не разлюбит.
«Я злилась на маму. Она себя запустила, корова в халате, конечно, от такой кто хочешь сбежит. Помню, встала на сторону отца, даже пыталась подружиться с его любовницей. Это сейчас выросла и понимаю, на маму потому и злилась, что на нее можно было злиться – она бы не разлюбила, как ты себя ни веди. А вот папа принимал „только хорошую дочку“. И я подхватила все его аргументы, почему между ними это случилось. Она погрязла в быту, она не следила за собой, с ней не о чем поговорить. Надо было пройти через череду своих отношений и родить ребенка, а потом развестись, чтобы вообще понять, она-то потому за собой и не следила, потому что тебя обслуживала, тварь ты неблагодарная. Попробуй быть раскрасавицей ухоженной, когда у тебя двое детей на руках, а муж гуляет».
Хуже ситуации, когда один из родителей просит тебя «прикрывать его», наверное, только ситуация, когда родители просят ребенка выступить кем-то вроде третейского судьи, адвоката или обвинителя (или всем сразу) в ситуации острого конфликта после измены. Когда назначают «парламентером», который должен провести переговоры и вернуть непутевого родителя домой. В нашей культуре – нередкий случай – такие полномочия могут быть вручены ребенку не родителями, а «причиняющей добро» бабушкой. Которая подучивает внука или внучку «спасать» родительские отношения.
«Каждый раз, когда папа собирался уходить к какой-то очередной женщине (это случалось регулярно), бабушка становилась очень активной. В мои 6 лет она таскала меня к отцовской любовнице, чтобы та „поглядела в глаза ребенку, у которого отнимает отца“. В мои 10 – к другой, чтобы та поняла, что „одну с дитем бросил и тебя бросит“. В мои 12 я отказалась куда-либо ходить, но она проела мне брешь в голове, что я должна подумать о матери, об отце, о семье. Почему я-то? Я огрызалась, что вообще не просила меня рожать. И сценарий всегда был один. Папа уходит, все бегут его возвращать. Несколько месяцев у нас мексиканские страсти. Обсуждения на кухне, кто и куда пошел, характеристики любовницы. Прям стратегия и тактика военных действий. Потом папа возвращается, бурное примирение. Я отказалась играть в эти игры и очень боюсь их повторить в своей жизни».
Ребенок, который в таких случаях «сдвигается» в семейной иерархии на роль взрослого, несет непосильную ношу, становится как бы родителем своим родителям. Можно сказать, у него буквально крадут детство. Многих подобных детей, которые служили маме «жилеткой» или папе «спасательным кругом» эта ситуация выводит в гиперопекающих, склонных к контролю людей. Став взрослыми, такие люди надежны и ответственны, и знают, что делать в ситуациях, в которых другие теряются. Но цена, которую они платят за такую позицию, – страх создавать близкие отношения, подозрительность, опасения, что все всем врут, недоверие и гиперконтроль.
Как уберечь ребенка от последствий измены одного из родителей? Не вовлекать. Не делать из него советчика, подругу, соучастника, хранителя тайны. Не требовать выбрать сторону и пресекать попытки занять сторону. Самая верная родительская мантра в ситуации актуальной измены: «Это наши взрослые дела. Это ситуация между мамой и папой. Мы разберемся сами».
Это не стоицизм, не то что вы должны изображать, что счастливы, в то время как сердце разрывается от боли. Ребенок все равно увидит и заметит, что что-то случилось, что ваше настроение изменилось. Ваша задача в этот, как, впрочем, и в любые другие сложные жизненные периоды, не только защитить ребенка от того, что ему не по возрасту, но и показать ему – что сложности в жизни бывают, но они преодолимы.
Поэтому, если вы плачете и не можете остановиться – плачьте. Но не забудьте сказать детям, что они ни при чем, что у вас сейчас тяжелый период и вам надо поплакать. Что скоро будет легче. Дети пугаются не родительских эмоций, а ситуаций, в которых родители теряют контроль над собой. Что до выражения гнева и открытых ссор – не при детях. Простое и золотое правило: не при детях. Лучше всего, если все «происходящее на родительском этаже» не будет попадать на «детский».
Любопытное замечание: информацию об изменах и о том, что они значат, все разъяснения на эту тему дети обычно получают от матерей или бабушек, но всегда – от женщин. Даже если изменившей стороной является мать, скорее всего, она же сама и пояснит ребенку так или иначе, отчего рассердился и ушел папа или почему все так вышло. Таким образом, у историй об изменах, об их причинах и последствиях, обычно «женский голос».
Возможно, это как-то влияет на то, что самыми испуганными изменой людьми по-прежнему остаются женщины. И на то, что мужчины не рассказывают друг другу о боли, стыде и разочаровании, что лишает следующие поколения мужчин опоры на такой опыт.
«Отец – классика – ушел к другой женщине и с того дня со мной не общался. Как выключил лампочку. Мне 4 года, а его нет, и все. Алименты исправно платил. Я никогда этого понять не мог. Как можно оставить своего ребенка? Лет через 20 мы с ним наладили отношения и о многом поговорили. У него самого отец ушел от матери, когда ему было лет 8. И потом отец его, то есть мой дед, то приходил, то не приходил, в общем, он помнит, как плакал, ждал, верил. И вот он решил, что меня лучше такому не подвергать. Такой муке. Что отрезал один раз и все. Я ему не очень поверил, по-моему, это отговорки».
Немалое число мужчин и правду считают, что «с глаз долой – из сердца вон», что если ребенок плачет при свиданиях с отцом, то лучше избегать самих свиданий. Мужская гендерная социализация, которая отрывает мужчин от их уязвимых и тонких чувств, которая учит, что нужно быть суровым мачо, у которого мускул на лице не дрогнет, разъединяет мужчину не только со своими эмоциями, но и с эмоциями других. Они совершенно беспомощны перед детским огорчением и детскими слезами. Так беспомощны и бессильны, что предпочитают тут же сорваться в гнев на ребенка или его мать («воспитала нюню») или в отрицание и бегство («зачем я буду ходить и его расстраивать»). И эти отрицание и бегство – сами по себе стратегии, которые «дружат» с изменой. Ведь измена – это тоже способ убежать.
Во всяком случае, если верить статистике, дети изменяющих родителей тоже склонны изменять, поскольку такая «стратегия» решения проблем уже получила в их мире «прописку». Если вы инициатор измены и тот, кто уходит из семьи, то кроме «не втягивать детей в конфликты» настойчиво рекомендую сохранять с детьми связь. Что бы ни происходило между вами, взрослыми, вы все равно остаетесь родителями, мамой и папой. И если измена в вашей семье означает окончание супружеских или партнерских отношений, то она не должна касаться детско-родительских. Помните об этом.
Что сказать ребенку?
Рекомендации в данном случае практически те же, что дают при разводе.
1. Если ситуация такова, что в воздухе напряжение, если кто-то ушел или кого-то попросили уйти, то не стоит избегать разговоров о том, что происходит, и играть в молчанку. В доступных ребенку словах скажите о происходящем в целом, в нейтральном тоне. Когда у взрослых неприятности, дети – крайне чувствительные существа – видят и чувствуют все это. У них возникает страшная, огромная тревога. Что это? Что будет дальше? Кто-то смертельно болен? Я что-то такое натворил, что со мной не разговаривают? Ясность всегда лучше, чем томительная неизвестность. Сказать можно следующее: «Мы с папой/мамой ссоримся. У нас сейчас наши, взрослые проблемы. Мы с ними разбираемся» или «Мы решили пожить отдельно/больше не жить вместе. Поэтому мне сейчас грустно, и я плачу, но это пройдет»; «Папа решил пожить в другом месте»; «Мы с тобой поживем отдельно от папы. Но мы все равно твои родители и тебя любим. Это не из-за тебя, это только между нами». Да, было бы неплохо сказать это ребенку вдвоем и преподнести как общее решение. Но уж как получится.
2. Помните, что вы все равно родители. Что ребенок любит обоих. Даже если отношения ребенка с одним из родителей – сложные, все равно никуда не деться от того, что свое происхождение ребенок ведет именно от этого человека и что эта общность значима. Поэтому, если ребенок слышит, что его отец – кобель или что все мужики – козлы, то это делает и его либо потенциальным кобелем (если у вас растет мальчик), либо той, кто однажды с «кобелями» будет строить отношения. Поэтому постарайтесь обойтись без взаимных оскорблений и, главное, не призывайте ребенка встать на чью-то сторону. Когда-нибудь ваш ребенок вырастет и сам сделает выводы о