А сейчас приступаем к той части нашей истории, которую почти невозможно проверить. Мы не можем привести ни одного подтверждения произошедших событий и опираемся лишь на свои предположения – и немного на воображение.
Во всех городах есть районы, населенные эмигрантами. Там живут выходцы из Буркина-Фасо и Бенина, из Ганы и Конго; все эти люди уезжают из своих стран в поисках редчайшего роскошества: работы. Чаще всего они оставляют своих жен и детей на далекой родине. Эти места крайне убоги и загажены, часто в них царит ужасающая антисанитария. Забегаловки, рестораны и бары, дома терпимости и казино – называйте, как хотите, – торчат здесь на каждом углу. И в этом Кидаль не исключение из правила. Здешний район для эмигрантов называется Кисими Банко. Правительство неоднократно заводило разговор о том, что нужно его снести, но воз и ныне там.
Почему вдруг Лансана зачастил в «Звезду снегов», сомнительное заведение некоего мавра, Эль Хассана, – попросту бордель, заколачивающий большие деньги на торговле женским телом, – неизвестно. Утверждали, что Лансана чувствовал себя там, словно рыба в воде, и постоянно менял партнерш, часто выбирая совсем юных. Говорили, что он не брезговал и невинными девочками не старше двенадцати-тринадцати лет. Но кого там смущало подобное поведение? Во всяком случае, когда Лансана возвращался из «Звезды снегов», ему нанесли несколько смертельных ножевых ранений. Что произошло – ссора с соперником, которая перешла в кровавую драку? Стал ли он жертвой ревнивого мужа или разъяренного отца, узнавшего о растлении дочери? Или разбойника, грабителя – обычного преступника, ведь им все нипочем в объятом мраком городе? Версии расходились и относительно подробностей убийства. Кто-то уверял, что Лансана зарезали на перекрестке, другие – что совсем рядом с домом. А некоторые – что он был убит в своей кровати, и злодейство было замаскировано под самоубийство.
Его смерть вызвала небывалые волнения по всей стране. Со всех сторон прибывали гриоты, чтобы исполнить песнопения для его родни – всем Диарра, которые некогда «так славно правили Сегу». Не уставали они и превозносить таланты этого славного сына королевского рода, который нисколько не постыдился посвятить свою жизнь музыке. На несколько дней его жилище превратилось в поистине живое, страдающее музыкальное сердце, откуда доносились звуки самых разнообразных инструментов.
Полиция провела расследование со всей тщательностью. Были арестованы все, у кого с Лансана были разногласия, – а имя им легион. Однако Ивана, который собачился с отцом по поводу и без повода, не тронули, ибо отцеубийство было неведомо малийцам. Чтобы сын испачкал оружие кровью отца – такое безумие возможно только там, «на Западе».
Лансана с умом разместил свои сбережения. Его гонорары за продажу дисков в Японии, где его очень ценили, поступали прямиком на швейцарский счет. В один и тот же миг Ивану с Иваной пришла в голову идея вызвать к себе мать. Без сомнения, для нее это будет чудесный сюрприз. Симона никогда в жизни не покидала Антильские острова; уже много месяцев она не видела своих детей. Но, к изумлению обоих, они получили на свое приглашение… отрицательный ответ. Вот так сюрприз! Оказалось, она только что обменялась кольцами с папашей Мишалу. По такому случаю они решили достроить и отремонтировать его дом в Пуэнт-Диаман, и у них не было лишнего времени на вояжи.
Брата и сестру ранила такая реакция, но Ивана попыталась утешиться мыслью, что ее мать не осталась в одиночестве и ей будет на кого опереться в старости.
Второй, не менее неожиданный сюрприз преподнесла Вика. Как-то ночью она вдруг вышла из своей хижины в одних красных трусиках-стрингах. Она без конца лепетала неразборчивые слова, рюмка за рюмкой вливая в себя некий напиток, что плескался в бутылках с этикеткой «Барбанкурский ром». Все попытки увести ее в дом и уложить в постель заканчивались одинаково – кулаками и воплями. В конце концов, после двух недель подобных концертов, она собрала свои пожитки и уехала в Бамако, где села на самолет до Порт-а-Пренса.
– Этот дом проклят! – вопила она перед своим отъездом. – Я все время вижу Лансана, он бредет то справа, то слева. Свершилось преступление, а виновник так и не найден!..
Стоило Вике уехать, как тут же взялись за дело злые языки. Мол, все дело в мужчине, она просто вернулась к полюбовнику да по-настоящему и не бросала его, а он лет на двадцать ее младше. Мол, прошлую зиму он провел, запершись в своем жилище. Речь шла о некоем поэте, Жан-Жаке, по прозвищу Амфибия – из-за крупных глаз навыкате, напоминающих жабьи. Он был очень популярен на Гаити и ежедневно часами декламировал свои стихи по национальному радио. Вскоре после отъезда подруги Ивана получила от нее бандероль – письмо, тщательно запечатанное в конверте из небеленой бумаги, и небольшой сборник стихов под заголовком: «Моя страна льет кровавые слезы». Вот текст адресованного Иване письма:
Дорогая моя младшая сестренка,
я очень по тебе скучаю и постоянно вспоминаю наши долгие вечера наедине в моей хижине, когда мы поверяли друг дружке свои мечты. Я наконец на своем родном острове, он жалок, но в то же время – прекрасен. Тротуары вокруг Железного рынка изрисованы картинами художников-примитивистов. Есть среди них воистину гениальные, те, на которых изображены духи, спускающиеся с неба на золоченых качелях. И повсюду музыка, все вокруг поют.
В то же время народ живет очень бедно, не у всех есть дом, и люди спят под навесами из тряпья. Повсюду бегают дети, голодные, оборванные, не прикрывая срам. Пожалуй, такой нищеты не сыщешь нигде в мире.
Я посылаю тебе сборник стихотворений одного юноши, который для меня больше чем брат. Насладись каждой каплей этого волшебного снадобья.
Увы, Ивана не могла оценить эти стихи – ибо не понимала их. Вот от Рене Шара она, напротив, была без ума. Поэтому она даже не открыла присланную книжку, и «Моя страна…» осталась нетронутой. Но мы позволим себе высказать мнение по поводу сего произведения. Ивана совершила большую ошибку, хотя бы не полистав его, ибо оно содержит истинные шедевры, в частности, стихотворение на странице 10. Начинается оно отсылкой к великому Эме Сезеру: «Кровь! Кровь! В памяти моей – лишь кровь. Моя память истекает кровью». Далее стихотворение развивается по той же модели и заканчивается на креольском: «И сви́ньи взоры всюду». Стихотворение, таким образом, достойно пера самого Сонни Рюпéра[53], нашего национального поэта.
Тем временем стремление Ивана покинуть отцовское жилище становилось все нестерпимее. И не только потому, что дом был перенаселен, буквально захвачен псевдородней – дармоедами и профессиональными побирушками. И тем более не из-за овладевших им злых духов, как утверждала Вика, – а потому, что его стали окучивать всякие педики, мерзкие педики. Пока Лансана был жив, само его присутствие затыкало всем рты. Но как только его не стало, эти рты тут же распахнулись с похабным хихиканьем. По какой причине? Посудите сами. Что может скрывать парень, который сложен как Аполлон, но не трахается направо и налево? Никто никогда не слыхал хотя бы об одной его любовнице – хотя в его возрасте он мог бы уже стать отцом парочки пацанов. Так в чем же дело? Казалось бы, ответ очевиден. В результате смазливые подростки стали принимать перед Иваном откровенные позы. Момо Диалло, известный драматург по прозвищу «Теннесси Уильямс», предложил ему стать почетным гостем первого гей-парада в Бамако. Но, что еще хуже, эти слухи достигли ворот казармы Альфа Айя и проникли внутрь. У Ивана появилась кличка, которую довольно неуклюже можно перевести как: «Тот, кто не знает, куда приткнуть свой причиндал». Вместо того чтобы ухаживать за своим оружием, некоторые рекруты стремились всячески ему угождать. А однажды главный комендант заперся с Иваном в своем кабинете и попытался им овладеть.
– Да не люблю я мужиков! – отбивался он, чуть не плача от возмущения.
– Так я и поверил! Просто тебе по нраву кто помоложе, а не старые хрычи вроде меня.
В полном смятении Иван не знал, что ему делать. «Что же со мной будет?» Эта мысль не давала ему покоя. И тут его осенила идея – такая же могла прийти в голову и гею, который по каким-то причинам желал оставаться в тени: завести женщину. Да, нужно просто показываться с какой-нибудь бабой на глазах у всего города. Хорошо, а где ее найти? Иван с отвращением представлял, что ему придется лежать, прижимаясь к телу одной из этих «самок».
После долгих колебаний он решил выбрать в качестве жертвы близкую коллегу Иваны, возможно, рассчитывая таким образом по-прежнему оставаться с ней рядом. Аминате Траорé еще не было двадцати. По общему мнению, она была красавицей, с очаровательным прямым носиком и блестящими глазами. Характер у нее еще не сформировался, но в эту юную пору она была сама прелесть. Как и Ивана, девушка работала в приюте Сундьяты Кейта и просто обожала своих маленьких подопечных. Завоевать ее сердце было делом нетрудным. Пара-другая комплиментов, улыбки да милые подарочки – особенно она радовалась рахат-лукуму, который продавался только на черном рынке.
Наступил великий день – день соблазнения. Амината жила недалеко от жилища Диарра. После того как был выпит мятный чай, Иван безо всяких помех заперся с ней в ее комнате. Без особого желания он овладел прекрасным телом отдавшейся ему девушки. Честно говоря, он боялся, что будет не на высоте; но, к счастью, природа взяла свое и он справился с задачей на высшем уровне.
– Я так счастлива! – прошептала Амината, когда все закончилось. – Я никогда не думала, что мне в жизни суждено такое счастье. Я уже давно строила тебе глазки – и не только я одна. Но ты казался таким неприступным, таким недотрогой.
Утомленный этим словесным фонтаном, Иван не нашелся, что ответить. Он не ожидал, что его будет настолько переполнять стыд, он ощущал себя почти насильником. Вскоре он торопливо попрощался и вернулся к себе.