С того дня Иван стал работать на Мансура. Хотя «работой» это можно было назвать с натяжкой. Судите сами. Поднимался он около полудня. А поскольку он спал на матрасе в столовой, Уго с Моной по утрам за завтраком приходилось проявлять чудеса ловкости, чтобы не разбудить его. Потом он шел в крохотную ванную, не удосуживаясь ни вытереть пол, ни прибраться после себя. Кроме того, он полюбил наряжаться. Раньше ему было все равно, что носить, но теперь он стал брать пример с Мансура. В ход пошли галстуки-бабочки, нашейные платки, классические галстуки в горох и в полоску, облегающие сорочки, костюмы от Джорджо Армани. Он полюбил новые ткани – лавсан, тонкий трикотаж и лен – и научился сочетать их, такие разные, между собой. Он также приобрел куртку из красной кожи, которую носил с гордостью тореадора, и костюм из черной кожи, в котором сильно смахивал на гея. Откуда же у него завелись средства на подобную роскошь? А вот откуда: он получил доступ к потокам денег, что проходили через руки Мансура, а теперь – и через его собственные.
Работа его заключалась в том, чтобы расфасовывать наркотики из пакетов весом в 400–500 граммов по маленьким мешочкам, а потом доставлять, в обмен на астрономические суммы, в бар «Тесные врата», который держал один сербохорват, Захари. Получив товар, Захари вручал Ивану чемоданчики, под завязку набитые тщательно пересчитанными денежными купюрами для передачи Мансуру. Никаких кредиток, никаких чеков. Только наличные, без вариантов. Те, кто на самом деле стоял за трафиком, были недосягаемы и сидели в полной безопасности в своих парижских апартаментах люкс или престижных предместьях. Иван старался выполнять работу как можно лучше, лелея в сердце лишь одну надежду: заработать столько деньжищ, чтобы купить квартиру, где он заживет вдвоем с сестрой. Мансур ему это обещал.
К наркотикам Иван относился с полнейшим безразличием. Он не задумывался о том, что, став наркодилером, стал причастен ко злу. У него в голове не укладывалось, что этот белый порошок, на вид такой же безобидный, как пшеничная мука в руках его матери, способен «высвобождать сознание», возбуждать все желания – и разрушать личность человека. Он участвовал в наркотрафике, не испытывая никаких угрызений совести, не осознавая последствий.
По вечерам Иван сопровождал Мансура. Но для него – парня, который не пьет и совершенно не интересуется девушками, – услады ночной городской жизни были крайне ограниченны. Мансур был завсегдатаем одного ночного клуба в центре Парижа – «Купальни», прославившегося в прежнюю эпоху как место общения самых известных гомосексуалов. Говорят, Марсель Пруст очень любил плавать здесь в бассейне, расположенном где-то в подвальном этаже, и устраивал там же шикарные свидания со своими «спутниками». Сам Мансур всегда был занят. Он проводил время со жрицами любви, предпочитая пышнотелых блондинок. Просто поразительно, если вспомнить, как с ним некогда обходились девушки на его родине. А сейчас, в Париже, неограниченные средства давали ему легкий доступ к обладанию прелестями красоток-иностранок.
Иван, которому поначалу было скучно торчать в «Купальне», постепенно почувствовал вкус к азартным играм. Его уже не устраивало просто дергать за рукоятку «одноруких бандитов» на первом этаже. Он пристрастился к рулетке и особенно – к баккара. Юноша наслаждался аристократическим шармом залов, в которых располагались казино, а еще чрезвычайно его возбуждала непредсказуемость самой игры. Торжественный, словно вещий, голос крупье, казалось ему, был голосом самой судьбы. Завсегдатаи тоже не разочаровывали в плане оригинальности. Так, например, Иван близко сошелся с одной пожилой разорившейся графиней, которая требовала называть ее Глорией Свенсон, и ее любовником Гильдебертом, простым маляром, на сорок лет ее моложе. Эта парочка часто приглашала его в гости, в квартиру на бульваре Сюшé, выпить по бокальчику шампанского – за день они опорожняли ящик. Хотя Иван не пил, ему нравилось находиться в их компании. Увы, продлилось это недолго. Через несколько месяцев такого образа жизни графиня впала в алкогольную кому, из которой уже не вышла, и вскоре Иван провожал ее в последний путь на кладбище Пер-Лашез вдоль рядов могил с самыми причудливыми именами. В тот момент он вдруг понял, что нет ничего зазорного в шутках над безвестными покойниками. Ведь он никогда не слышал большинства имен, вырезанных на могилах. Вот кто такой Джим Моррисон? Чем он заслужил такую длинную эпитафию? Когда Гильдеберт объяснил ему, что к чему, у Ивана возникла новая идея. Почему бы и ему не обессмертить свое имя? Конечно, он не музыкант и не художник – нет у него такого дара. Но он вполне способен совершить великое деяние, которое потрясет весь мир, и таким образом отомстить за Аликса и Кристину. Эти двое все время стояли у него перед глазами. Порой Иван даже корил себя, что это он во всем виноват, это из-за него они лишились своей привольной жизни. В такие моменты у него разрывалось сердце, и он не мог сдержать слез.
Однажды, когда он, как всегда, с потерянным видом выходил из «Купальни», Мансур, заметив это, спросил:
– Что случилось? Почему ты плачешь?
В ответ Иван рассказал другу, какое приключение ему довелось пережить в усадьбе. Когда же он замолчал, тот лишь пожал плечами.
– Эти люди, Кристина и Аликс, были белые, так?
– Что за странный вопрос? Что ты этим хочешь сказать? – спросил Иван.
Мансур объяснил:
– А то, что они принадлежат к иной, чуждой нам расе. Если бы, например, я увидел, как белый тонет, я бы с радостью ему в этом подсобил.
Противниками подобных примитивных взглядов и выступали Аликс и Кристина. По их мнению, цвет кожи не имел никакого значения. Впрочем, Иван не решился высказать свое мнение на этот счет, потому что знал – друг его не поймет.
Когда рассвет уже окрашивал желтоватым маревом парижские крыши, они, как правило, шли завтракать в бар «Не скучай». Слушая воспоминания Мансура, Иван успевал выпить бесчисленное количество чашек кофе.
– В Бельгии я вступил в группировку H-4, которая занималась подготовкой терактов в аэропортах, на вокзалах и в метро. Но в какой-то момент убивать всех этих людей, которых я даже не знаю и которых потом провозглашают мучениками, стало казаться мне полным абсурдом. И с того дня я отказывался выполнять инструкции моих кураторов, за что меня зачислили в предатели. Вскоре, чтобы спасти свою жизнь, я сбежал во Францию, где и познакомился с Абу́. Он был наркодилером – африканец, как и мы с тобой, далеко не красавец, почти без образования. Он-то и вправил мне мозги. Благодаря ему до меня дошло, как устроен мир. Деньги – вот наш истинный властелин. А чтобы ими разжиться, все средства хороши.
В то воскресенье Иван не пошел к Мансуру. Он решил провести день с сестрой, которая в отличие от него самого вела жизнь трудовую и размеренную. В семь утра она уже была на ногах, причесанная и одетая. В восемь часов она сбегала вниз по лестнице подъезда, быстрым шагом преодолевала небольшой холм, отделявший кондоминиум от улицы, садилась на парижскую электричку и ехала до бульвара Брюн. Именно там, в школе полиции, ее готовили к карьере правоохранителя, о чем она всегда и мечтала. Преподаватели все до одного были очарованы ее прелестной мордашкой и наперебой пели дифирамбы талантливой «прекрасной креолке», приехавшей из такой дали (правда, они путали Мартинику с Гваделупой, ну да простим их за это).
Когда в воскресенье утром Иван зашел к ней в комнату, она уже сидела за письменным столом – готовила домашнее задание на завтра. Увидев брата, Ивана тут же принялась учить его уму-разуму.
– Ты бросил стажировку! Это просто ужасно, – сказала она. – Знай, ты очень огорчил и меня, и маму. Держись подальше от этого Мансура, как бы он не втянул тебя в опасную историю. Говорят, он замешан в наркоторговле, причем занимается этим прямо в нашем кондоминиуме. Вот откуда у него такие деньжищи.
Ивана нисколько не преувеличивала. Симона впала в страшный гнев, узнав благодаря болтливости папаши Мишалу, чем именно стал заниматься Иван. Как, ее сын, и торгует наркотиками! Не бывать этому! Симона даже вбила себе в голову полететь во Францию, чтобы как следует отругать его – пусть мальчик устыдится своего нынешнего занятия. Она постоянно говорила об этом, никак не успокаивалась. Наконец, устав от этой нервотрепки, Мишалу высказался откровенно:
– Ну и что даст твоя поездка? Парень никогда тебя не слушался и всегда был упрям, как осел. Успокойся и постарайся расслабиться – мой тебе совет.
После этого Симона больше не заикалась ни о каком путешествии. Она только продолжала ежедневно засыпать сына электронными письмами и звонками, отчаянными и угрожающими одновременно.
В то воскресенье Иван повел сестру пообедать в свой любимый ресторан, «Павильон Ленотр», расположенный в самом центре Булонского леса. Это изящное здание было построено в 1920 году и славилось фирменным блюдом – фаршированным окунем с гарниром из каштанового пюре. Пару раз он приглашал туда и Уго с Моной, несмотря на то что отношения у них были довольно прохладными: те не скрывали, что считают занятия Ивана сомнительными, чтобы не сказать опасными. Ведь все знали, что Мансур – наркодилер и за ним по пятам идет полиция.
Такая жизнь продолжалась всего три месяца. По правде говоря, она устраивала Ивана все меньше. Что же стало с его стремлениями, его мечтами, его планами?
Однажды днем, когда он пришел к Мансуру в обычное время за своей порцией наркотиков, то обнаружил, что квартира опустела: двери распахнуты, мебель опрокинута, содержимое шкафов выброшено на пол – точь-в-точь как в американских криминальных боевиках. Он бросился вниз, чтобы узнать какие-нибудь подробности. Но все понапрасну: там никого не было. Что же приключилось? – звенело у него в голове. Тут ему пришло в голову справиться в «Тесных вратах»; в спешке он даже сбил с ног двух мальчишек, гонявших мяч у входа в корпус. Металлическая штора на двери ресторана была опущена – очень странно, учитывая, что был уже второй час дня. К счастью, Иван знал, где находится задний вход, который вел в помещение. После третьего звонка в дверь ему открыл Зóран, кузен Захари.