– Ты происходишь из семьи неприкасаемых из коренного населения? – Он не ответил на этот вопрос. – И моя дочь уже влюбилась в тебя? Все в комнате молчали. Никто не двигался. Не было слышно даже кашля. Он услышал тихие вздохи отца и биение своего собственного пульса. Пикей огляделся. Все улыбки исчезли. Все вокруг неуверенно смотрели друг на друга. Тишина была нарушена матерью Пуни – ударив себя рукой по лбу, та воскликнула: «О, боже мой!» Отец поднялся, указал на дверь и прорычал: «Будь так добр, покинь мой дом. Немедленно! И не смей когда-либо еще хоть раз встречаться с моей дочерью!» Пикей встал и, понурив голову, двинулся к двери, где чуть слышно прошептал: «До свидания».
Рыдая, он бросился на кровать в своей лачуге в Лоди Колони и лежал там еще долго после испытанного унижения, уставившись в потолок и чувствуя себя опустошенным и маленьким. Воспоминания о школе в Атмолике, ощущение чужеродности вернулись снова. Как будто чувство неполноценности где-то неглубоко скрывалось и только ждало, чтобы вновь вырваться наружу. Сейчас оно стучало, горело и болело. Он дрожал, как будто от лихорадки или как если бы только что избежал смертельной опасности. Остаток ночи ему на ум снова и снова приходила только одна мысль: почему, почему, почему я родился в семье неприкасаемых в джунглях?
Газеты из Бомбея сообщали о «Далит пантер»[33], писали, что их вдохновила партия «черных пантер» из США. «Далит пантер» издали манифест, в котором заявили, что брахманы, правившие Индией, были хуже английских колонизаторов, – точно так об этом всегда говорили отец и дед Пикея. «У лидеров индусов, – так писала «Далит пантер», – в руках, в конечном счете, был и весь государственный аппарат, и унаследованная феодальная власть». «Мы больше не будем довольствоваться мелкими крохами, только маленькими хижинами в стенах брахманов», – стояло в манифесте. В собственной газете неприкасаемых «Далит Войс» «Далит пантер» сравнила дискриминацию в отношении неприкасаемых в Индии с расизмом против чернокожих в Соединенных Штатах: «Афроамериканцы должны знать, что их борьба за свободу не завершена до тех пор, пока их братья и сестры страдают в Азии. Это правда, что афроамериканцы также страдают, но мы сейчас там, где афроамериканцы были 200 лет назад».
Несколько дней спустя, когда он пил чай в кафе колледжа, то снова увидел ее. Пуни беседовала с каким-то студентом и отвернулась, когда он подошел. Он пожелал ей доброго утра, но она не ответила и удалилась бок о бок со своим спутником. Во время обеденного перерыва они встретились вновь. На этот раз Пуни повернулась к нему.
– Забудь меня скорее! – сказала она. Она объяснила, что не только не придерживается кастовой системы, как ее отец, это ее вообще не волнует. – Но я не могу идти против моего отца».
Ему не хватало слов.
– Ты видел молодого человека, с которым я говорила? – спросила Пуни. – Он учится на инженера. Папа уже выбрал его для меня, но он был готов отказаться от него, потому что я объяснила, что влюблена в тебя. Это было до того, как мой отец узнал о твоем происхождении». Пикей смотрел на нее с удивлением. Пуни, которая так энергично пыталась заполучить его, как подменили.
– Сейчас этот вопрос решается. Я буду выходить за него замуж. И скоро! – сказала она.
– Ты любишь его? – спросил он.
– Да, – ответила она, не моргнув глазом.
«Что это за любовь? – подумал он, – Она лжет, потому что не хочет спорить с отцом».
– Пуни, послушай меня! Я готов бороться. С юридической точки зрения никто не может остановить нас. Никто, ни твой отец, ни твои родственники. Мы можем пожениться без родственников или священника и тогда можем поехать в место, где никто нас не найдет, о котором никто не знает и о котором никто не спрашивает. Она повернула голову, ее глаза бегали туда-сюда, пока он говорил. Потом она прервала его на полуслове: «Не пытайся снова заговорить со мной. Забудь меня!»
– Я тебе не нравлюсь?
– Напротив, ты нравишься мне, но я не могу выйти за тебя замуж.
– Почему нет, Пуни?
– Я не могу сделать несчастным своего отца.
Один в своей комнате в Лоди Колони Пикей закричал: «Ваши брахманы и все другие высшие касты – снобы! Что мы вам сделали?» Его одолевала ненависть, он долго не мог заснуть, а потом проснулся в четыре утра и все думал о произошедшем три часа до рассвета. После гнева пришли горечь и жалость к себе. На ночном столике лежала тонкая зеленая книга из пожелтевшей бумаги, неровно напечатанная, с косыми строками текста. Когда он не мог заснуть, то всегда читал эту книгу, чтобы не думать о Пуни.
«Я не могу сделать несчастным своего отца».
Из этой книги он узнал, что, по легенде южно-индийского штата Керала, Шива однажды решил преподать брахманам урок. «Ах, вот это прекрасно», – подумал Пикей и продолжил читать. Шива хотел изгнать тщеславие из брахманов и решил унизить наиболее высоко стоящего и умнейшего из брахманов Керала, духовно возвышенного учителя Ади Шанкахария. Учителю не так далеко было до просветления. Единственное, что отделяло еще Ади от освобождения и круговорота перерождений, было его высокомерие и гордость, он противился мысли, что состоял из той же плоти и крови, что и все люди на Земле, независимо от их касты или социального положения. Шива и его жена Парвати хотели сыграть с этим человеком злую шутку и превратились в бедную пару из касты неприкасаемых Пуллайя. И сын богов Нандикесан был одет как нищенствующий ребенок. Они выглядели словно поденщики, их одежды были пропитаны грязью и глиной с полей.
При помощи колдовства Шива добился, чтобы от него пахло мясом и алкоголем, что непозволительно для праведного брахмана. Шива шатался так, как если бы он пил всю ночь. Для пущей правдоподобности он нес под мышкой графин пальмового вина и держал в руке полскорлупы кокосового ореха с вином. В таком состоянии Шива, Парвати и их сын встретились уважаемому Ади Шанкахария на пути по земляному валу на рисовом поле. Теперь обычай диктует, что неприкасаемый должен покинуть вал и прыгнуть в грязь или воду, если встретит здесь брахмана. Но Шива и его семья продолжали идти прямо к Ади и попросили его отойти в сторону, чтобы они могли пройти.
Замечательный Ади был страшно зол. «Как смеет семья, подобная вашей, нечистая, зловонная, пьяная, наевшаяся мяса, идти по тому же пути, как чистый и безупречный брахман? От вас пахнет так, будто вы не мылись ни разу в жизни. Такого я еще никогда не видел!» – гремел Ади и угрожал казнить всех троих, потому что это преступление, которое не могли бы простить даже боги. Шива ответил: «Я признаю, что выпил один-два стакана, и действительно прошло некоторое время с тех пор, как я мылся. Но прежде чем я попаду в грязь на рисовом поле, ты должен мне объяснить разницу между тобой, чистым и высокопоставленным брахманом, и моей семьей, которую называешь грязной».
Переодетый Шива объяснил, что если Ади ответит на его вопрос, то он со своей семьей упадет в омут и даст ему пройти мимо.
– Если я порежу свою руку, а ты порежешь свою, ты увидишь, что у нас обоих красная кровь, – так объясни мне, в чем тогда разница? – начал Шива.
– Мой второй вопрос: не едим ли мы рис, выращенный на одном поле? Мой третий вопрос: не приносишь ли ты в дар богам бананы, которые выращивают неприкасаемые? Мой четвертый вопрос: не используете ли вы в качестве украшения для богов гирлянды из цветов, которые плетут наши жены? Мой пятый вопрос: вода, которую вы используете в храмовых ритуалах, не из тех ли колодцев, что вырыли неприкасаемые? У Ади не было ответа ни на один из этих вопросов, тогда Шива продолжил: «Тот лишь факт, что вы едите с медных тарелок, а мы – с банановых листьев, не говорит о том, что мы отличаемся. Вы, брахманы, ездите верхом на слонах, мы – на буйволах, но это не значит, что вы – слоны, а мы – буйволы». Вопросы не только привели Ади в безмолвное оцепенение, они совершенно запутали его. Как такое возможно? Как этот неграмотный человек, лишенный всяческих привилегий, едва ли учившийся в школе, как он умудряется задавать столь глубокомысленные философские вопросы? Не сходя с места, Ади начал медитировать до тех пор, пока не открылось его седьмое чувство. Тогда он понял: грязная семья Пуллай отошла на задний план, их место заняли боги. Перед ним стояли Шива, Парвати и их сын Нанди во всем своем величии.
Ужаснувшись своему поступку, Ади тотчас упал в грязное рисовое поле и начал читать мантру во славу Шивы. Шива простил его. Ади спросил его, почему именно ему, самому преданному почитателю Шивы, явился он в образе неприкасаемого.
– Ты мудрый человек, и ты находишься на пути к спасению души и просветлению, – ответил Шива. – Но тебе никогда не достичь своей цели, пока ты не поймешь, что все люди заслуживают уважения и сострадания. Ты должен бороться с предрассудками и невежеством и стремиться помогать людям из любой касты, а не только своим друзьям-брахманам. Лишь тогда ты достигнешь просветления. Согласно легенде, это случилось много тысяч лет назад – так было написано в книге.
Пикей узнал, что и сегодня Шива в образе неприкасаемого почитается на празднике в Северной Керале как один из главных богов. Он понял – надежда еще есть. В Керале, прочел он, есть люди, которые рассматривают учение Карла Маркса как продолжение учения освобождения Шивы. Пикей понял, что религия может использоваться не только для угнетения бедных, но и для того, чтобы положить конец высокомерию и изменить мир.
Он нашел психолога, который посоветовал ему больше никогда не лежать в одиночестве на своей кровати в Лоди Колони, постепенно теряя рассудок. Психолог сказал, что он должен перестать забивать голову дурными мыслями и больше времени проводить с друзьями. «Попробуйте получать наслаждение от жизни», – призвал он.
Пикей обратился за советом к одному школьному знакомому и получил совсем другой ответ. Знакомый посоветовал ему выпить вина. Сам он начал пить после одной печальной жизненной истории, и это якобы ему помогло.