Он медленно преодолел последние километры до съемной комнаты в Лоди Колони, где жил тогда, и долго стоял в дверном проеме, глядя на опустевшую комнату: продавленная кровать, грязный комод, календарь с Лакшми, богиней счастья и благополучия, прибитый к покрытой черной плесенью бетонной стене.
Лотта ехала на Запад, а Пикей ждал от нее вестей. Но его письма оставались без ответа.
В отчаянии он отправил телеграмму на ее домашний адрес:
«Твое долгое молчание тревожит меня, напиши мне, пожалуйста, когда приедешь. П. К.»
Но Лотта еще не приехала. Наконец пришло письмо из Маку, города на западе Ирана. Письмо было от Лотты и начиналось словами: «Мой дорогой друг и спутник жизни». Он мгновенно проглотил его, изголодавшись по ее словам. В письме рассказывалось о радостях путешествия, покрытых снегом горах на границе между Ираном и Турцией, белом солнце, тишине в Маку, прозрачном холодном тумане и «гудении насекомых, похожем на колыбельную самой природы».
В последних строчках Лотта писала, что ей было хорошо с ним.
«Но почему тогда она уехала?» – недоумевал он.
Тон этого прекрасного, поэтического письма обеспокоил его и расстроил. Ему казалось, что долгие, восторженные описания совершенно чужих мест предвещают несчастье.
От автобусной остановки он идет мимо мужчин в рубашках до пят и женщин с платками на головах, через рынок, на улицу со смешным названием Чикен-стрит или, как ее называют кабульцы, Коше мурга, здесь он надеется найти дешевую гостиницу.
Все путешественники – длинноволосые, с рюкзаками, выглядящими так, будто собрали пыль и грязь каждой дороги на Земле, – собрались на Чикен-стрит. Рядом с гостиницей, в которой он поселился, есть еще одна, с вывеской на английском, обещающей дешевое проживание и хороший сервис. Рядом еще одна, а за ней – кафе и национальные рестораны с вывесками на английском. Оглядываясь по сторонам, Пикей видит не только афганцев в традиционных одеждах, но и множество белокожих людей в узких джинсах и футболках.
Пикей записывает в своем дневнике: все выглядит так, будто «десятки тысяч хиппи с Запада едут в обоих направлениях: или из Индии в Европу, или обратно». В первые дни в Кабуле воздух в закусочных так и гудит, переполненный советами: как доехать до Кандагара, где лучше остановиться в Герате, в какое кафе зайти в Мешхеде, что купить на рынках Стамбула и как не потеряться в транспортном хаосе Тегерана. Француз, с которым он пьет чай на углу улицы, рассказывает ему о своем путешествии.
– Тропа хиппи – это не какая-то одна дорога, – уверяет француз, – это много разных дорог, связанных друг с другом.
Он делит комнату с четырьмя европейцами. Кажется, что они одна компания. Все помогают друг другу. Многих он знает еще по Нью-Дели.
– Привет, Пикей! – кричат ему на улицах, на базарах и в кафе.
Он обнимает их, выпивает с ними литры чая, рассказывает, что с ним произошло и куда он едет, и слушает их рассказы. Спрашивает, мучаются ли они тоже животом, а они говорят, что он очень смелый, и желают ему удачи в долгом путешествии.
Некоторые европейские девушки носят шорты. Афганские мужчины так таращатся на них, что, не видя ничего вокруг, сталкиваются на углах улиц. Девушка из Швеции, которую он несколько раз встречал в Индии, ходит в тонких шароварах с колокольчиками вокруг лодыжек. Мужчины на улице чуть не выпадают из окон, когда она ходячим бубном идет мимо, смеются, закатывают глаза и отпускают комментарии на своем непонятном языке.
Он не хочет доставать зашитые в штаны 80 долларов. Их надо сберечь на потом. Поэтому он ходит сдавать кровь. За это хорошо платят. А потом сидит в чайной и рисует людей. Это всегда срабатывает. Людям становится интересно, они подходят, задают вопросы и приходят в восторг, видя его рисунки. Потом они изъявляют желание, чтобы их тоже нарисовали, а когда рисунок готов – хотят его купить.
Редактор Kabul Times восхищен и хочет посмотреть другие работы Пикея, которые стоят под столиком, прислоненные к бетонной стене. Он показывает изображения женщин из афганских племен с тяжелыми серебряными украшениями и кольцами в носу и бородатых бедуинов, едущих на верблюдах. Впечатленный редактор хочет взять у него интервью.
– С удовольствием, – отвечает Пикей, привыкший к вниманию журналистов и знающий, что публичность идет только на пользу неизвестному бедному художнику.
Через пару дней интервью публикуют в Kabul Times. На фотографии Пикей держит свой рисунок, на котором изображены изможденная черная женщина и такой же изможденный ребенок рядом с Девой Марией, кормящей грудью белокожего и упитанного младенца Иисуса. Заголовок гласит: «“Лица привлекают меня”, – утверждает индийский портретист». Текст лестный и в то же время удивительный:
«Прадьюмна Кумар Маханандиа – так зовут необычного гостя, посетившего редакцию Kabul Times на прошлой неделе. Во время своего кругосветного путешествия молодой индийский портретист на две недели заехал в Кабул. “Больше всего меня привлекают лица. Они притягивают внимание, сводят с ума и вдохновляют”, – говорит достойный и скромный Маханандиа.
Его главная цель – отобразить страдания людей, чтобы искоренить несправедливость и неравенство. “Все равно, бедны мы или богаты, – всем нам чего-то не хватает”, – говорит он.
Он зарабатывает на жизнь карандашными набросками. “Я бы хотел заниматься портретами и миниатюрой. Наброски – это побочный бизнес, чтобы свести концы с концами”, – объясняет он.
“Зарабатывать себе на жизнь для художника так же важно, как создавать великое искусство”, – говорит Маханандиа, и голос его звучит очень уверенно…»
Собственное высказывание вызывает у Пикея смех. Он что, правда так сказал? Наверное. Он читает дальше:
«Молодой художник впервые в Кабуле и потрясен красотой Дворца. Он уже встретился с несколькими кабульскими живописцами и очень впечатлен их талантом и работами. Когда-то Маханандиа изучал естественные науки, но потом бросил их и занялся искусством, в которое влюблен с трех лет.
Маханандиа убедился, что “лишь немногие готовы вкладывать деньги в натюрморты или современную живопись, зато никто не против заплатить немного денег за портрет. В каждом есть капля нарциссизма, вызывающего желание быть увековеченным. Идеальная комбинация для таких художников, как я, которые должны зарабатывать себе на жизнь”».
Заметка привлекает внимание. Люди на улице оборачиваются ему вслед, показывают на него, некоторые с ним здороваются. Журналист снова приходит к нему в гостиницу и предлагает выставить его рисунки в редакционной столовой. Пикей, многообещающий индийский портретист, развешивает в столовой свои рисунки и с удовольствием наблюдает, как журналисты их рассматривают. Главный редактор покупает несколько. За хорошие деньги. Очень хорошие.
«Все равно, бедны мы или богаты, – всем нам чего-то не хватает».
Теперь он может спокойно доехать до самой Европы.
На днях тот самый немец вернул ему велосипед, который привез в Кабул в своем фургоне. Теперь велосипед стоит перед гостиницей, но выглядит неповоротливым и старым, так что Пикей решает купить на заработанные деньги в одной из мастерских на Чикен-стрит новый.
В обмен он отдает свой старый Raleigh, а разницу доплачивает из денег, добытых рисованием и кровью.
Новый велосипед красного цвета.
Две недели Пикей проводит в Кабуле, встречает старых друзей и знакомится с новыми. Хоть он и выделяется своей темной кожей на фоне других путешественников, он – часть тусовки. Он много размышляет о том, почему они его приняли. Помимо того, что он носит ту же одежду и ведет себя в том же стиле, а также хорошо говорит по-английски, дело еще, как он считает, в умении рисовать: альбом для эскизов и карандаши – вот его пропуск в мир белых путешественников. Он стал их талисманом, экзотическим и причудливым цветовым пятном в пестрой среде бунтующего, но благополучного западного среднего класса.
Со своим альбомом для эскизов на столе и карандашами в кармане рубашки он сидит на маленьком табурете, его угощают чаем, цыпленком, рисом и йогуртом. Каждый вечер он кочует из ресторана в ресторан, болтает с другими странниками, рисует афганцев на улице и белых путешественников в кафе.
Среди путешествующих царит ощущение свободы, чувство, что все возможно, обо всем можно говорить и каждый имеет право на свое мнение. Это совсем не похоже на Индию, где люди постоянно пытаются выяснить твое происхождение и статус. Путешественники в закусочных и на Чикен-стрит стали его новой семьей. Кажется, что все они – братья и сестры, друзья, которые пойдут друг за другом в огонь и воду, свободные от традиций и предрассудков.
Во время вечерних трапез, бесед и зарисовок он узнает, что многие люди с Запада, одетые как он, ищут то, чего у них нет, несмотря на все благополучие.
– Заводы работают на полную мощность, у всех есть работа, все едят досыта, и мы окружены вещами, которые нам не нужны, – объясняет американец, его визави в чайной.
Американца зовут Крис, он из Калифорнии, и, по его словам, дух противоречия, возникший в благополучной скуке пригородных особняков, перерос в недовольство несправедливой войной, которую ведет их родная страна. Молодежь, выглядящая так же, как его кабульские друзья, однажды собралась в городском парке, протестуя против создавшейся ситуации.
– В этом парке победила любовь, – рассказывает Крис. – А потом любовь завоевала весь город, захватила страну, закончила войну и распространилась на весь мир. Поэтому мы здесь, – заключает он. – Оглядись, вокруг тебя – любовь во плоти. Такие люди, как мы с тобой, могут положить конец мировой ненависти. Мы – армия дезертиров. В дулах наших винтовок – цветы. Вчера Америка, сегодня Кабул, завтра Индия, а потом весь мир, – утверждает он.
Пикей думает о ненависти и недоверии, которым оказались нипочем проповеди Махатмы Ганди. Его стране нужны паломники любви. Индийцы, проповедующие любовь так, как ее понимают брахманы, – ложные пророки. «Если бы брахманы поняли, что такое человечность, с такими, как я, не обращались бы настолько плохо», – думает Пикей. А хиппи, напротив, живут согласно своему учению.