Лена и прошла вслед за прелестной привратницей Дружниковского заповедника, позволив девушке оповестить звонким голосом хозяина владений о ее прибытии.
– Госпожа Матвеева, – провозгласила ответственная красавица, и, видимо выполняя некий наказ, немного тише добавила:
– Назначено на шесть вечера.
Наверное, последнее замечание намерено было вставлено в начало аудиенции, чтобы Лена могла сразу уразуметь свое место, а Дружников отгрузить первое хамское высказывание на счет того, что его время дорого и мало ли кто его особы дожидается, и персоны покруче, случается, загорают под дверью его кабинета. Видимо, как раз эти фразы Дружников собирался сказать, и уже высокомерно насупил брови, даже было открыл рот, но не успел. Лена его опередила:
– Ничего, милочка, – немедленно отозвалась госпожа Матвеева, обращаясь именно к красотке-секретарше, испорченной, но, похоже, не до конца растерявшей совесть. – Олег Дмитриевич еще со студенческих лет отличался слабой памятью и неумелой организацией собственного рабочего времени. Что все же, согласитесь, несколько странно для человека, с отличием закончившего математический факультет, и для современного руководителя тоже. Доить по звонку коров у него получалось лучше.
Бедная секретарша одновременно лишилась дара речи и румянца на кукольных, пухлых щечках, на лице ее читался немой, полный скрытой паники вопрос. Не уволят ли бедную девушку за одно то, что она вообще слышала подобное кошмарное заявление. Дружников в присутствии подчиненной свару затевать не стал, коротким, убийственным взглядом выставил красотку вон.
– А ты не изменилась, – злобно бросил ей Дружников вместо приветствия. – Чего надо?
– Ты все читал сам. Иначе меня бы здесь не было, – ответила ему Лена. И, поскольку Дружников не предложил ей сесть, самовольно и изящно приземлилась на ближайший стул. – Ты отпустишь Аню? Собственно, меня только это интересует.
– Что вы там за сборища устраиваете за моей спиной? Развели конспирацию. Чего Мошкин шляется к тебе со своими погорельцами?
Вот так, быка за рога, и с места в карьер. Впрочем, чего-то подобного Лена и ожидала. Не будет Дружников разводить турусы на колесах, а прежде, чем торговаться, захочет урвать бесплатный кусок. Лот еще не выставлен на продажу, а ему уже подавай гарантии. Хитрый, лютый, мелочный антихрист. Ну и ладно, мы не жадные.
– Что значит, шляется? Приходит. Но что прикажешь делать, если у тебя он, как голый в бане. Все на виду. И боится за своих подопечных.
– Ага, опять удачу раздает направо-налево. Ты мне рожи не строй, я твои хитрости насквозь вижу! – рявкнул Дружников, когда Лена в ответ попыталась придать своему лицу недоуменное выражение. – Небось знаешь, о чем речь?
– Не ори, придурок! Хочешь так? Давай! – нимало не испугавшись, отозвалась Лена. Игра в открытую была ей на руку и экономила время. – Вилли больше не может дарить вихри и удачи. Зуля определенно был в этом уверен. Да кабы мог, стал бы он тогда бояться?
– Надо же, теперь он Вилли. Имя дебильное. А на кой черт ему сдались эти отбросы? – уже тише спросил Дружников. Последний довод Лены показались ему приемлемым.
– Это для тебя они отбросы. Но для Вилли, представь себе, люди. И люди несчастные. А что ты хотел? Отобрал у человека смысл жизни, будущее и настоящее, и думал, он вот так спокойно станет, изо дня в день есть, пить, спать и доживать до старости и смерти? Ты совсем дурак? Можешь не отвечать, я знаю, что не совсем. И вихри здесь не причем. Этим людям не удачи бесплатные нужны, а простое участие и сочувствие, да немного подтолкнуть и помочь. Они не пропащие, только оступившиеся.
– Что-то слишком этим «не пропащим» везет? – снова засомневался Дружников.
– Вовсе не слишком. Нормально. Что касается Грачевского, Эрнеста Юрьевича, так это моих рук дело. Пожалела старика. Почему не помочь, если в моих силах. Мы все на его рассказах выросли, – здраво возразила Лена.
– Я – нет. Мне, положим, некогда было. Я коров доил, – не без ехидного злорадства ответил Дружников.
– Это все лирика. Доил, не доил. Не стыдился бы своего прошлого, никто бы тебя не задевал, – закрыла постороннюю тему Лена. – А вот что ты с Аней решил?
– Не знаю пока. Ты мне лучше скажи, куда это мою Анюту возила в сентябре? – опять ухватился за бесплатный кусок Дружников.
А Лена тихо испугалась по-настоящему, хоть вида не подала. Значит, отметил и запомнил. Сейчас лишнее или неправильное слово может подписать приговор невинной Сашеньке. Тогда Лена очень осторожно, но внешне непринужденно и беспечно начала игру:
– Куда возила? А-а! К гадалке. А что? – спросила она как о мало значимой вещи.
– К гадалке? Это еще зачем? – изумился Дружников.
– Ну, ты даешь! Сам женился, и сам спрашивает! За тем! Анюта хотела знать, бросишь ты ее, или нет. С три короба кто наобещал? – выставила атакующую защиту Матвеева.
– Я что наобещал, то выполню. И выполнил уже. Не твое дело. А чего гадалка сказала? – все же полюбопытствовал Дружников.
– Что все будет хорошо. Даже отлично. Ей тоже на хлеб заработать надо. Зато Анюта успокоилась, – весомо ответила Лена.
– Чушь какая-то. Чего успокаиваться-то? Можно, подумать, я… Да я… – тут Дружников оборвал себя на полуслове, испугавшись, что в присутствии своей врагини даст волю слишком личным чувствам. – И это тоже не твое дело.
– Так как насчет Ани? – напомнила, нисколько не обидевшись, Лена.
– Я же сказал, не знаю. Надо подумать. Вдруг тут подвох. Тебе, Матвеева, доверять нельзя, – пробурчал в сторону Дружников.
«Будто тебе можно!» – возмутилась про себя Лена, а вслух сказала:
– Мы в силах устроить равноценный обмен. По-честному. Ты отпустишь Аню, а я ничего не скажу Вилли. В любом случае, ты ее потеряешь. Но если она умрет, Вилим Александрович Мошкин узнает обо всем в тот же день. Посмотрим тогда, как тебе твой двигатель поможет, – угроза была столь серьезной, что Лена сочла нужным добавить:
– Но-но! Помни о моей страховке! К тому же я не тороплю и даю время подумать. Только не очень долго.
– А ты не сдаешься! – в сердцах сказал Дружников, с завистью, сквозь которую ядом сочилась неподдельная ненависть. – Прямо несгибаемая Жанна д'Арк!
– Я всего-навсего не имею привычки унижать людей, чтобы стать с ними вровень. И, слава богу, могу еще расти вверх! – не без насмешки ответила Лена.
Уровень 51. Граната и фашист
Дружников «смотрел на экран, как на рвотное». Что было немудрено. Как же так? Как же он просмотрел, проморгал? Как же? Как же это так? Его тесть, осел и старый пень, он-то куда смотрел? Если уж и папашка не знал! Что делается на белом свете, ай-ай! Но и страх накатил на Дружникова, норовил ухватить за горло. Чтобы вот так, в одночасье рухнули все его планы, такого еще не случалось никогда. Что там тесть плел задыхающимся баском в трубку? Выборов нет, и не будет. А те, что будут, заранее расписаны и определены. Рыпаться бессмысленно и опасно.
По телевизору старый и удобный, как плюшевый мишка, пьянчужка-президент деревянным голосом читал свое новогоднее отречение. И полномочия переходят к премьер-министру. Да кто он вообще такой? За последние несколько лет изрядное число выразительных и не очень личностей занимало сей гиблый пост, так что Дружников перестал следить за их пестрым, бесконечным в смене калейдоскопом, и не обращал на «петрушек» никакого внимания. Спокойно ждал выборов, уже и негласную агитацию вел во всю, кого стращал, кого намечал в жертвы двигателю. А после новогодних игрищ и торжеств собирался приступить к делу всерьез. Теперь можно растереть и забыть. Но как же ловко, черт возьми!
Беспокоила Дружникова не столько темная и тихая личность нового наследника высокого трона, сколько порт приписки этой личности. Опять, опять проклятая тайная служба становилась на его пути. Обманула, выиграла, раздавила. А он, дурак, уповал на двигатель и на выборы. Ага, станут они дожидаться, пока Дружников сделает свой ход, ударили первыми. Гады, гады! Но он в долгу не останется, теперь все, теперь или пан, или пропал, он тоже пойдет на крайние меры. Не сразу, конечно, а только при первом же удобном случае…! Одного простого повеления двигателю достаточно, чтобы этот хрупкий человечек, нынешний «и.о. президента» не проснулся завтрашним утром. И не проснулся бы! Да вот беда, тесть намекнул, что любое несвоевременное вмешательство вызовет чрезвычайное положение в стране и некая организация получит почти диктаторскую власть. Этого Дружникову допускать было никак нельзя.
Дружников бесновался в бессильном гневе, швырялся в экран первыми попавшимися под руку предметами, хорошо хоть, не разбил. Довел себя до пены у рта, судорог и заикания, и совершенно напрасно. Предаваясь в последние месяцы сладким и честолюбивым мечтам, строя и выхаживая далекие планы, Дружников несколько упустил из виду реальный мир. Оттого сильно преувеличил собственное свое значение в нем. Он видел себя могучим и непобедимым супертяжеловесом, которого подлый противник, в тайне от судей, поверг на ринге запрещенным приемом. В единственном, решающем для обоих сражении. На самом деле никакого сражения не было, и ринга не было тоже.
Вражеская сторона, которую Дружников для краткости именовал просто «организация», вовсе не имела его в виду. И даже более того, не принимала в расчетах само его существование. Дружников был слишком мелок для них. Чей-то зять, чей-то муж, варит свой грязный навар на Урале, и мечтает, дурачок, о президентских выборах. Господин Прынцалов, тот хоть имел понятие, действовал мудро и дальновидно в перспективе коммерческой рекламы. Но не был столь глуп, чтобы охотиться на президентское кресло всерьез. Дружников же, со своими амбициями у «организации» в лучшем случае вызывал пренебрежительных смех, если вообще что-либо вызывал. Как моська у слона. Никто с ним не дрался и специальных, расчетливых козней не строил. Дружников в данном случае являл собой анекдотический персонаж, Неуловимого Джо, которого никто и не собирался брать в плен. «Организация», по понятным причинам, о двигателе пока ничего не знала и не ведала, да и без него была достаточно сильна. Но крохотный лишний атом в душе Дружникова уже превысил собой критическую массу, и смертоносная реакция началась.