– Катаклизмы – дело десятое. Тут и Дружников и непонятная привязанность к нему Ани. Все на первый взгляд вроде бы нормально, а на второй – вроде бы и нет. Все эти движения происходили всегда вблизи тебя. И в них была своя система, – Лена смотрела на Вальку уже не просто с вопросительной настойчивость, а даже как бы вызывающе.
Валька вдруг мысленно махнул на все рукой. Не в силах он и далее валять ваньку! Поэтому он прямо в лоб задал Лене вопрос:
– Что ты собираешься сделать? Сдать меня в вашу организацию?
– Нет. Пусть ты не поверишь, но я и в мыслях этого не имела. В первую очередь потому, что я сильно сомневаюсь в твоей для нас полезности. А вот опасен ты можешь быть, и даже очень.
– Ты не в состоянии себе представить, насколько ты права. Пользы от меня вам и вправду никакой, по крайней мере сейчас. Да и в будущем сомнительно. А вреда может выйти столько, что не расхлебаете, – честно ответил Валька.
– Вот я и не хочу, чтобы у нас расхлебывали. Без тебя хватает. Я так понимаю, твои слова равносильны признанию? – спросила его Лена, впрочем, скорее в шутку.
– Так точно, товарищ капитан, – в тон ей ответил Валька.
– Майор, Валя, майор. Уже второй месяц. Как говорится, подарок на Новый Год. Что же, ты был со мной откровенен, и я, думаю, с тобой тоже. Может, расскажешь мне все? – Лена опять как-то странно на него посмотрела, но не как представитель правоохранительных органов. Так на него иногда смотрела мама, Людмила Ростиславовна, когда сильно тревожилась за сына.
– Спасибо тебе. Но нет. Не потому, что я тебе не доверяю. Просто, не стоит тебе впутываться.
– Может, тебе нужна моя помощь? – спросила Лена, так, будто бы речь шла о самой обыденной на свете вещи.
– Может, и нужна. Но не сейчас. Может, потом. Ты главное скажи. Неужели ты меня прощаешь?
– Ты о чем? – Лена сначала не поняла, но потом сообразила. – Ты, наверное, о Зуле? Ждешь кровавой мести за мужа? И напрасно. Это ты уж сам с собой договаривайся. Без меня. Я слишком хорошо знаю тебя, и слишком хорошо знала Зулю, каким он стал в последние годы жизни. Ничего тут копать я не желаю. Чтобы не думать о покойнике еще хуже. Ты вот что, ты отдыхай. Все остальное будет потом, когда поправишься.
Лена ушла. А Валька, само собой, стал поправляться. И не только телом.
Уровень 40. «Могила Наполеона»
Встав, наконец, на ноги, Валька, нельзя сказать, чтобы сразу включился в бурную деятельность. Хотя некоторые шаги для развития своей физической формы он все же предпринял. Даже записался в ближайший оздоровительный центр «Гиппопотам», место весьма комфортабельное и с ограничительным цензом для клиентов. Весь наличный алкоголь он вымел из квартиры если не поганой метлой, то во всяком случае раздал соседям по площадке. Первым перемены в Вальке разглядел его верный Костя. С одной стороны, в его взглядах, адресованных хозяину, появилось ярко выраженное одобрение, с другой, из Костиной манеры обращения с Валькой исчезла вдруг всякая фамильярность. А давно забытое уважение вновь обрело свои законные позиции. Костя снова ощутил себя солдатом при генерале, которому призван был служить.
Но давать сражение без четкого плана и предварительной разработки Валька полагал за глупость и опасную самонадеянность. К тому же, хотя способ убийства Дружникова и был уже выявлен, на пути претворения его плана в жизнь имелись существенные преграды. Прежде всего самая великая трудность состояла в том, что Валька более не имел никаких выходов на Дружникова. Даже когда его любовь наберет необходимую силу, как он применит ее на деле? Здесь нужен зрительный контакт, достаточно близкий и долгий. А Дружников запретил Вальке приближаться к своей персоне и на ружейный выстрел. Безусловно, не представит никакой особой трудности оказаться рядом, когда Олег, например, будет выходить из машины у «Дома будущего», или подкараулить его в Анином подъезде. Да что толку. Если его сразу же отрежет охрана, и Дружников вряд ли на ходу станет столь уж долго смотреть Вальке в глаза. Если вообще станет, а не пройдет мимо, будто не узнавая. И вообще, в этом случае Вальке не удастся настроиться на нужный лад.
Значит, надо добиться того, чтобы Валькино личное и общественное положение вознеслось на должную высоту, достаточную для того, чтобы обращаться с Дружниковым в одном круге или хотя бы пересекаться с ним. Легко сказать. Валька оглядел себя в зеркале. Высокая, худая фигура, даже выпивка и сидячий образ жизни ничего не изменили. Не красавец, конечно, но зато исчез безвозвратно щенячий взгляд и застенчивая мягкость в движениях. На Вальку с той стороны бабушкиного трюмо смотрел молодой еще и уверенный в себе человек, лишенный сантиментов и с некоторым усталым сарказмом в глазах. Которые так и остались просто светло-серыми и отнюдь не приобрели из-за жизненных катаклизмов стального оттенка, как им вроде бы полагалось. Но вот некоторая шальная, одержимая безумием искра в них, несомненно, появилась. Даже некоторый кураж блистал в Валькиных глазах. А костюм сидит на нем хорошо. Прямо-таки недурственно сидит. Жаль только придает Вальке слишком строгий вид налогового инспектора. Может, оттого, что темно синий цвет и узкий, классический покрой сейчас совсем не соответствуют Валькиной обновленной сути. Впрочем, костюм легко сменить. Как и весь имидж вообще. Надо лишь определиться с тем, в какую сторону Вальке хочется и необходимо это сделать. С этим пока нет полной ясности. Кем быть и каким быть, на эти вопросы он еще не нашел ответа.
Но как же ему вернуться в те высокие сферы, в коих он так недавно обращался? Или подняться несколько выше? Нужно вновь заняться делами. Вопрос, как? В металлургический бизнес дорога ему закрыта, и Дружников сделает все, чтобы таковой она и оставалась. Тех денег, которые каждый месяц поступают на его счет, на серьезное предприятие никак не хватит. Не с десятью тысячами затевать большие дела. Конечно, многие начинают с малого. Да вот беда, у Вальки не так уж много времени. А на это, может, бог знает, сколько лет уйдет. И получится ли вообще? Впрочем, Дружников не запретил Вальке тешиться своими проектами. По крайней мере прямо. Только поставил известное условие, чтобы любые Валькины занятия отстояли как можно дальше от сферы его интересов. Но и это, как говориться, было лишь половиной всей беды.
Другая ее половина заключалась самым непосредственным образом в том, что весь Валькин успех в новом русском бизнесе зиждился прежде исключительно на вихрях удачи Дружникова. То есть, Валька желал, Дружников делал. Теперь же у Вальки нет ни удачи, ни Дружникова. И вообще никого нет. Последний его друг недавно лег в сырую землю Ваганьковского кладбища, и никто иной, как Валька, его своими руками туда уложил. Да и другом-то Зуля ему, как оказалось, никогда не был. Вблизи него, собственно, остался один надзиратель Каркуша, но его смешно даже соблазнять посулами. Да и небезопасно. Все равно на Каркуше вихря нет. И не будет никогда. Та, прежняя сила, рождавшая вихри и восторги, Валькой была утрачена навсегда. Но не с Костей же ему и впрямь затевать дело?
Правда, вихрь есть на Танечке, Татьяне Николаевне Вербицкой. Но мысль заставить Танечку заняться серьезным бизнесом и выйти на тропу войны против Дружникова, как абсурдная, вызвала у Вальки легкий, печальный смех. Послать Татьяну Николаевну в крестовый поход, отомстить за невинно убиенного мужа, что может быть нелепее? Опять же Танечка живет себе мирно и красиво на Лазурном берегу, и, говорят, пользуется успехом у переселившихся туда нуворишей. И пусть живет. Валька управится как-нибудь без нее. Но как конкретно? Ее вихрь был последним, единственно доступным.
Тут Валька с досадой стукнул себя кулаком по темени и пребольно. Ах, он кретин! И не последний! И не единственный! Через мгновение, прямо в парадном вечернем костюме, Валька уже карабкался на табурет в прихожей, и вскоре со старых, до ужаса пыльных антресолей на пол полетел всяческий хлам. Грязные чемоданы, спортивные сумки, какие-то заплесневелые занавески, даже древняя бабушкина летняя шляпа. Должно же быть! Должно! Тогда, при переезде, он побросал все свои бумаги в пустую коробку из-под телевизора, и ничего не позволил выкинуть. Вот только куда же он это все свалил?
Через полчаса судорожных исканий, Валька обнаружил искомый предмет на дне набитого учебниками чемодана. Альбом удачи! Пожелтевший, с пропыленными страницами, но вполне читаемый и пригодный к употреблению. Да, конечно, вот оно – решение всех его проблем.
Валька уселся в прихожей прямо на пол, взял с полочки у телефона огрызок карандаша. Так, успешных «друзей» и тех, что уже в изрядном возрасте отметаем сразу. Интересуют исключительно безнадежные неудачники, такие, что давным-давно не на слуху, и вообще пропали с глаз долой широкой публики. Лучше всего из мира кино и искусства. Как же он раньше не сообразил? Дружников культурными делами и шоу-бизнесом в целом интересовался мало. Точнее, никогда вообще не интересовался. Не его это стезя. Если Валька что-то подобное затеет, он в худшем случае над ним посмеется. В лучшем не обратит должного внимания. Чем бы дитя ни тешилось. Лишь бы было довольно жизнью и Дружникову не мешало. А на каждом персонаже этой тетради, между прочим, самый настоящий вихрь. Просто давно заброшенный и растерявший удачу. Но паутина-то осталась! И нарастить ее будет парой пустяков. С Валькиным-то опытом концентрации для принудительных пожеланий! Эх, Дружников, Дружников! Все на свете есть палка о двух концах. Как же ты это забыл?
Валькин карандаш бегал по строчкам. Годен – не годен. Но только на сей раз никакой свободы марионеткам. И пусть не обижаются. Он, конечно, объяснит в свое время, зачем призвал их к новой жизни – должны же люди знать, чем рискуют, но на чистый и добровольный энтузиазм Валька более не рассчитывал. В этот раз все будет проще. В обмен на известную долю успеха непременно полное подчинение его планам. Кому не нравится, что же, второго двигателя он не допустит. Да и проболтаются вряд ли. О таких вещах обычно помалкивают, даже не очень умные представители рода «хомо сапиенс».