Другой энтузиаст, А.А. Машковцев, передал Поршневу свою рукопись "Дикий волосатый человек Главного Кавказского хребта". "Очевидцев" нашлось множество. В Дагестане рассказывали о том, что самки "каптара" иногда спускаются к источникам купать своих детёнышей; "алмасты" в Кабардино-Балкарии расчёсывают волосы пятернёй, иногда носят набедренные повязки, а груди у них такие длинные, что их приходится перекидывать через плечо… А поскольку алмасты будто бы любят ночью угонять лошадей и кататься на них, один из энтузиастов предлагал накрывать лошадь попоной, покрытой смолой. Покатается дикий человек и прилипнет, наутро людям остаётся отлепить его и начать более тесное знакомство…
Подобных историй в книге Поршнева бесконечное множество. Человеку, верующему в существование дикого человека, они должны быть очень интересны; на скептиков это перечисление ничем не подкреплённых "свидетельств" наводит тоску. Хотя некоторые факты и заставляют улыбнуться. Например, в одном из примечаний Поршнев мельком упоминает о "факте убоя в январе 1962 года близ южной границы Памира самца ма-кака-резуса".
Через два года директор Памирского ботанического сада A.B. Гурский рассказал мне эту трагикомическую историю.
Близ границы по единственной афганской тропе проходил богатый караван, в нём были и женщины. Вероятно, обезьяна принадлежала кому-то из них, но сбежала. Как она перебралась через Пяндж — неведомо, но мокрый и голодный зверь уже на нашей стороне спрятался в сарай. Его увидел кто-то из сельчан, прибежал на заставу — "галуб-яван!" Был послан солдат, который от изумления пристрелил беднягу. Поскольку на Памире о поисках снежного человека были наслышаны все, жертву положили в лед и доложили в Хорог пограничному начальству. Оттуда телеграфировали в Москву, по дороге сообщение обросло красочными деталями.
Пресса встала на уши — наконец-то добыт снежный человек! Поршнев примчался в Душанбе, куда к тому времени привезли несчастную обезьяну. Далее был хохот на весь Таджикистан и разъяснительные статьи Поршнева с заверениями, что подлинный снежный человек всё-таки вот-вот будет найден…
Итоговая часть книги Поршнева — "Анализ, синтез, прогноз". В ней мы находим гипотетическое описание внешности и биологии "дикого человека", который оказывается приспособленным к самым разным климатическим условиям — "от мороза ледниковых высокогорий до зноя пустынь, от чрезвычайной влажности заболоченных низменностей до почти полной безводности песчаных барханов". Множество сведений, собранных разными авторами, по мнению Поршнева, указывает на сумеречно-ночной образ жизни этого существа, но "для исследователей вопроса о реликтовых регрессивных гоминоидах остаётся… едва ли не самой загадочной проблемой "исчезновение" их в зимних условиях во многих географических районах, где рассказы о наблюдениях весной, летом и осенью достаточно обильны". Поршнев объясняет это не зимней спячкой, у приматов отсутствующей, а явлениями "так называемой летаргии"…
Напоминает Поршнев и о новелле Мопассана "Ужас". Однажды Мопассан, Флобер и Тургенев беседовали о том, что наибольший ужас внушает явление, которое непонятно, а когда появляется объяснение — проходит и ужас. И Тургенев рассказал, как на него, купавшегося в лесной реке, напало существо, похожее не то на женщину, не то на обезьяну. Не понимая, что это такое, охваченный диким страхом, он кинулся к берегу и помчался прочь, бросив одежду и ружьё. Но жуткое чудовище погналось за ним. Обезумев от ужаса, он терял силы, и тогда появился мальчик-подпасок, ударами кнута отогнавший монстра. Оказалось, что это сумасшедшая, которую уже тридцать лет подкармливают крестьяне; ужас исчез, всё стало понятно. Но Поршнев резюмирует: "Мы уже знаем, с кем он повстречался: с обыкновенной русалкой". И с его лёгкой руки эта история пошла гулять по статьям и книгам, написанным энтузиастами криптозоологии.
Любым странным действиям "диких людей", о которых говорят "очевидцы", Поршнев пытается дать логическое объяснение. Здесь и похищение человеческих женщин (а порой и мужчин), и похищение детей, и пристрастие к лошадям, которых дикие люди пугают, и забрасывание людей камнями. Немало страниц посвящено полемике с А.З. Розенфельд и другими авторами, считающими диких людей исключительно порождениями фольклора. В итоге, "реликтовых палеантропов Евразии и Америки" Поршнев рассматривает как единый вид, близкий к неандертальцам, и оставляет за ним название, данное ещё Линнеем, — Homo troglodytes.
В последней же главе он возвращается к "едва ли не самой любопытной загадке рецептуры восточной криптомедицины" — и всерьёз обсуждает поверье о том, что азиатские знахари получают мумиё путём "копчения над огнём покрытого рыжими волосами хайван аквана" (снежного человека)… Сама этимология слова "мумиё", по его мнению, "представляет собой не что иное, как приспособленное к тюркскому строю узбекского и киргизского языков иранско-тибетское (!!! — В.Т.) выражение "мум-и-ми-гё", то есть воск из ми-гё". Напомню, что "ми-ге" — одно из тибетских названий йети.
Мало что так ярко характеризует легковерие этого крупного учёного и мудрого, но порой бесконечно наивного человека. Если бы он внимательно расспросил хотя бы тех памирских стариков, с которыми общался во время странствий с экспедицией 1958 года, то понял бы всю нелепость этой версии.
Таких стариков можно увидеть на базарах Оша и других азиатских городов. Вооружившись допотопными весами, они торгуют кусками странного, остро пахнущего вещества, похожего на смолу. Обычно в нём вкраплены какие-то катышки, похожие на мелкие горошинки. Конечно, старики-торговцы не скажут чужому человеку, откуда добыта эта "смола". Но если вы дружны с охотником, киргизом или таджиком, он объяснит вам — "это мишка делал". Подразумевается не медведь, а мышка, точнее — пищуха. Эти небольшие зверьки, живущие колониями в скалистых щелях, питаются самыми нежными частями горных растений и очень консервативны в своих привычках. В течение десятилетий, а то и столетий они используют в качестве туалета одну и ту же щель, порой заполняя её помётом на 2–3 метра высоты. Постепенно растворимые фракции этого "сырья" просачиваются ниже, порой проникая через крохотные скальные трещины, образуя потёки на сводах фотов. Это и есть чудодейственное лекарство. Неаппетитно, правда? Но припомним, что амбра — ценнейший фиксатор цветочных ароматов для парфюмерии — добывалась из кишечника кашалотов…
А целебные вещества растений, придирчиво отобранных пищухами, пройдя через их кишечник, становятся усвояемыми человеком и помогают при сращивании переломов и некоторых других болезнях. Это чувствуют и животные. Никогда не забуду, как мой кот, спикировавший с шестого этажа и переломавший ноги, жадно слизывал с моей ладони крупинки мумиё. Когда же он выздоровел, то недоуменно отворачивался от чёрных кусочков со странным запахом.
В 1968 году в казахстанском журнале "Простор" (№ 4–7) Поршнев опубликовал документальную повесть "Борьба за троглодитов", где повторил аргументы монографии 1963 года, дополнив их новыми "фактами". Например, он полагал, что в Ирландии "последние живые неандертальцы, похоже, были выловлены или перебиты в XVII или XVIII веках; они, явно со слов очевидцев (!!! — В. Т.), с подирающим по коже натурализмом введены Свифтом в ткань вымыслов". (Здесь имеется в виду знаменитое место в "Путешествии Гулливера", где главный герой встречает отвратительных и тупых человекоподобных йеху и противопоставленных им мудрых лошадей-гуингмов.)
Вставил Поршнев в свою повесть и историю, прослеженную им вместе со знатоком кавказских легенд А.А. Машковцевым. В горных селениях Абхазии издавна бытовали рассказы о диких людях-абнаую. И вот в 1962 году Машковцев узнал — во второй половине XIX века женщина-абнаую была поймана. По словам стариков, которым в 1960-е годы было от 80 до 130 лет (отметим, что документы о рождении стали выдавать в Абхазии только в 1930-е годы, причем на основании устных заявлений), дикая женщина, которую назвали Заной, была поймана где-то в западной Грузии. Её неоднократно перепродавали и передаривали, пока она не оказалась в усадьбе дворянина Эдги Генаба в селении Тхина (78 км от Сухуми). Её держали в загоне из брёвен, куда спускали пищу. Постепенно она приручилась, её перевели под навес в стороне от дома. Сначала она была на привязи, затем жила на воле — но не уходила далеко от места, где её кормили. Под навесом она вырыла себе яму, в которой спала.
Рассказывали, что её кожа была чёрной или тёмно-серой, а всё тело покрыто чёрно-рыжеватыми волосами. Рослая, массивная, мускулистая, обладающая огромной силой, но странная деталь — её голени от колена до лодыжки были без расширения, то есть без икр. Лицо "широкое, скуластое, с крупными чертами.
Плоский нос со вздёрнутыми большими ноздрями. Выдвинутая вперёд нижняя часть лица наподобие рыла. Широкий разрез рта, крупные зубы. Как-то неестественно выступающий затылок. На низком лбу волосы начинались от самых бровей… Глаза имели красноватый оттенок…Выражение этого лица было не человеческим, а животным".
8.5. Хвит — сын волосатой и дикой женщины Заны
Напомню, что это описание сделано в 1960-е годы со слов древних стариков, будто бы видевших Зану, умершую в годы 1880—1890-е. Описание — достаточно стандартное для легенд о человеко-зверях. Легенды эти, повторяемые и украшаемые с ходом лет, широко распространены не только в Абхазии, но и на всём Кавказе — достаточно просмотреть хотя бы "Информационные материалы". Но самое интересное — оказывается, дикая женщина беременела от людей и неоднократно рожала! По сведениям Поршнева, у Заны было по крайней мере четверо детей; самый младший, Хвит, умер в 1954 году, и было ему 65–70 лет. Он был дважды женат и оставил троих детей. По рассказам, он был "могучего сложения, с темноватой кожей и некоторыми другими как бы негроидными признаками". Поршнев видел его детей — сына Шаликуа и дочь Таю (в действительности Раю). У обоих была чуть темноватая кожа и "грубые черты лица". Трижды Поршнев пытался найти могилу Заны и раскопать её — но неудачно.