Продолжил эти поиски историк И.Д. Бурцев, прочитавший повесть Поршнева в "Просторе" и загоревшийся идеей поиска "реликтового гоминоида". В 1971 году он раскопал предполагаемую могилу Заны, расположенную около могилы Хвита. В ней действительно оказались сильно разрушенные кости женщины, похороненной не раньше 1888 года (судя по штампу на галошах, в которые была обута покойница). Разрушен был и череп; судя по зубам, это была пожилая женщина, многие зубы были утрачены при жизни (в легендах о Зане говорилось, что до старости у неё были удивительно крепкие зубы). Череп был небольшой, без каких-либо особенностей, которые предполагались у Заны. "Значит, не Зана", — решил Бурцев. Дальнейшие раскопки тогда запретил последний потомок княжеского рода, владевший родовым кладбищем.
Бурцев встретился со всеми потомками Заны, которых смог найти. В своих многочисленных статьях и интервью он повторяет слова Поршнева о том, что у дочери Хвита Раи были "грубые черты" и кожа пепельно-серого цвета. Старшая дочь Хвита от жены-грузинки "хранила следы былой красоты", без намеков на её "дикое" происхождение. Ни у кого из потомков Заны не было первобытных черт, приписываемых ей легендой.
В 1975 году журналом "Вокруг света" была организована экспедиция для продолжения раскопок. Руководителем был Бурцев, его консультировали специалисты из институтов этнографии и археологии Академии наук и видный палеонтолог Н.И. Бурчак-Абрамович, поддерживавший Поршнева со времён создания Комиссии по снежному человеку. Было раскопано восемь могил (в интервью Бурцева газете "Жизнь" от 1.VIII.2001 говорится о двух десятках могил). В одной из них оказались кости женщины, похороненной необычно — на боку, с подогнутыми к животу коленями. Необычен был и её череп — с очень крупной и массивной нижней челюстью и выступающими вперёд зубами. (Следует отметить, что у всех вымерших родственников человека, в том числе неандертальцев, нижняя челюсть "уходящая", никогда не выдвинутая вперед). При изучении в Институте этнографии выяснилось, что череп имеет черты, типичные для африканцев. Значит, это опять не Зана?
Была раскопана и могила двухметрового богатыря Хвита, его череп вывезен в Москву. Антропологи нашли в нём ряд своеобразных отличий и решили, что он близок к австралоидам — папуасам и аборигенам Австралии. Но у австралоидов немало негроидных черт. С немалой вероятностью можно сказать, что Хвит был метисом, рождённым именно африканкой. Интервью с Бурцевым часто сопровождается фотографией Хвита. На ней изображён человек с буйными курчавыми волосами, широким и довольно высоким лбом, сужающимся книзу лицом с "пушкинскими" бакенбардами, слегка приплюснутым носом и крупными, как бы вывороченными губами. Ничего "звериного", никаких черт, приписываемых его матери.
А после появления повести Поршнева в "Просторе" абхазские историки, хорошо знающие и свою родину, и её легенды, утверждали, что Зана — никакая не неандерталка, а именно африканка. То, что в XVIII веке какой-то абхазский князь, чтобы поразить соплеменников, купил в Турции несколько десятков африканских рабов и поселил их на своих землях — исторический факт. Именно африканкой могла быть Зана, и её необычная внешность могла лечь в основу легенды.
В 1978 году Бурцев возвратился на кладбище села Тхина с тремя экстрасенсами — очень научный метод для историка. Впрочем, как мы увидим далее, экстрасенсы не раз использовались в поисках снежного человека, по мнению многих энтузиастов обладающего мощными телепатическими способностями. В итоге Нина Ван — человек, "видевший сквозь землю", не нашла могилу Заны. "Будто глаза песком заносит: ничего не вижу". Около раскопанной могилы Хвита ей, как человеку, несомненно, впечатлительному, стало плохо.
Не обошёл историю Заны и мудрый насмешник Фазиль Искандер. Он рассказал о её поисках в повести "Стоянка человека" и резюмировал: "По уверению учёных, Зана была покрыта шерстью, как и все описанные в мировой литературе снежные люди. Но и тут не исключено, что старики, рассказывавшие учёным о Зане, могли пойти на хитрость. Заметив страстное желание учёных, чтобы Зана оказалась покрытой шерстью, как и положено снежному человеку, и, опасаясь, что в противном случае они переворотят обещанным бульдозером все семейные кладбища, они могли заверить учёных, что Зана была покрыта отличной шерстью, не хуже хорошей овцы".
На фотографиях в газетных статьях мы видим Бурцева, задумчиво разглядывающего череп Хвита. Невольно вспоминается принц Гамлет в сцене на кладбище. Бедный Хвит!
Поршнев скончался в 1972 году. Двумя годами позже из печати вышла его монография "О начале человеческой истории (Проблемы палеопсихологии)" — труд, подводящий итог многолетним размышлениям о происхождении человека. Главы, в которых обсуждается проблема "снежного человека", редакторы в книгу не включили, тем не менее в предисловии говорится, что "в книге излагаются взгляды, не являющиеся общепринятыми в науке". Некоторые из этих взглядов действительно стали новым словом в науке. Например, со множеством необходимых в то время реверансов в сторону Энгельса, Поршнев проводил крамольную мысль — что человек стал мыслящим существом благодаря возникновению речи, необходимости общения с собратьями. Другая идея, получившая развитие в мировой науке гораздо позже, гласила, что предок человека был не только охотником и собирателем, но и падальщиком, пользующимся плодами охоты крупных хищников. Борис Фёдорович Поршнев был действительно крупным учёным, и в этом можно ещё раз убедиться, найдя эту книгу в Интернете. Но там же можно найти и его запальчивую повесть 1968 года, правда, немного подчищенную публикатором, одним из бескорыстных энтузиастов поиска "реликтового гоминоида".
Несмотря на отсутствие фактических доказательств, в существование снежного человека продолжали верить некоторые серьёзные учёные — зоологи Г.П. Дементьев, уже упоминавшийся A.A. Машковцев, палеонтолог Н.И. Бурчак-Абрамович, зоопсихолог H.H. Ладыгина-Котс, видный антрополог М.Ф. Нестурх — по словам Поршнева, "то сомневающийся, то увлечённый". Но в монографии Нестурха "Происхождение человека", вышедшей в 1970 г., снежный человек не упоминается ни единым словом.
Продолжали верить в него и многочисленные энтузиасты-любители. При московском Дарвиновском музее стал работать семинар по реликтовому гоминоиду. На нём собирались увлечённые люди, гордящиеся тем, что наперекор официальной науке они проповедуют неординарную, почти запретную идею. Им казалось — таинственное существо вот-вот вынырнет из тумана и станет реальностью. Организовал семинар Петр Петрович Смолин — яркий человек, прекрасно знавший среднерусскую природу, один из организаторов юннатского движения в СССР.
Конечно, "снежный человек" — тема безошибочно сенсационная; в журналах и газетах она вспыхивает то и дело. Талантливый журналист Ярослав Голованов ещё в 1966 году в "Литературной газете" поддерживал энтузиастов — и продолжал делать это в "Комсомольской правде", которая и сейчас часто публикует подобные материалы. По сей день то и дело в прессе всплывают сообщения о том, что где-то кто-то видел дикого человека. За этим следуют интервью с криптозоологами, инструкции — как вести себя с дикарём, повторяются рассказы об экспедиции 1958 года (чаще всего перевранные), цитируется Поршнев. С газетных и журнальных статей начинали и авторы отечественных книг о нашем неуловимом родиче.
А что же официальная зоология? Большинство учёных относилось к "проблеме дикого человека" безразлично, считая её высосанной из пальца. Зачем тратить время и силы, чтобы доказывать, что нет этой чёрной кошки в тёмной комнате?
Но был один человек, который в силу свойств своего характера просто не мог пройти мимо — зоолог и палеонтолог Н.К. Верещагин (из "тех" Верещагиных), сотрудник Зоологического института. Опытнейший экспедиционник, объездивший весь СССР, знаток и современной, и ледниковой фауны, страстный охотник и весьма язвительный человек.
Он неоднократно выступал в печати против сенсаций по поводу "снежного человека", то и дело возникавших в самых разных популярных изданиях. Он пытался объяснить, что теории Поршнева и его последователей наивны, а рассказы "очевидцев" фантастичны, и что если бы он существовал, то никак не мог бы укрыться от специалистов. Его статьи появлялись в журнале "Охота и охотничье хозяйство" (1960, № 5), в киевском журнале "Вестник зоологии" (1968, № 5; 1969, № 4) вместе со статьями украинских учёных на ту же тему, в ленинградских газетах. Но это был пресловутый глас вопиющего в пустыне. Энтузиастов, увлечённых поиском таинственного существа, становилось всё больше.
Одним из них стал историк Д.Ю. Баянов. Поршнев писал о нём в 1968 году: "Попал он в наши щи совсем случайно. По долгу службы оказался переводчиком моей беседы с двумя корреспондентами английских газет и, заинтересовавшись её невероятным содержанием, отправился в Ленинскую библиотеку и выписал мою книгу "Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах". Как всякий, кто прочел её от начала до конца, он убедился. А как молодой и честный, он уже не мог остаться в стороне и отдал этой теме весь запас времени, всю неистраченность ума и сердца… Сегодня (о Баянове — В. Т.) — хоть в кредит — уже можно сказать высокое слово: возникающий специалист".
Баянов не обманул надежд своего учителя. После смерти Смолина он возглавил созданный им семинар, а в 1982 году стал одним из членов-учредителей Международного общества криптозоологии (США) — того самого, которое издавало журнал Cryptozoology. В 1991 году в Москве он опубликовал книгу "Леший по прозвищу "обезьяна". На основе огромного мифологического и фольклорного материала, со множеством ссылок на литературу (до 14 на страницу!) Баянов рассказывает о леших, домовых, русалках, сатирах, восточных дэвах, демонах, в существование которых верили люди самых разных культур, и подводит итог: "Под покровом народной фантазии таится великолепная реальность, прямое биологическое открытие которой ещё впереди". При этом он ни разу не упоминает ни "реликтового гоминоида", ни "снежного человека", предоставляя читателю самому сделать выводы. Мастерский приём!