К 1980 году набор Годдард и Витулло использовали уже 215 больниц штата Иллинойс. Оттуда они распространялись по всей стране. Появление техники анализа ДНК в конце 1980-х сделало набор особенно полезным, поскольку позволило криминалистической науке выйти за пределы образцов крови и микроскопических исследований.
Но какими бы ценными ни были улики, процесс их сбора, длящийся от трех до шести часов, требовал особых усилий.
В Провиденс к Мари приехала Джана, старший менеджер программы «Лестница». Джана оставалась рядом с девушкой во время медосмотра, помогая ей успокоиться. Гладила ее по спине. Говорила, что она ни в чем не виновата.
В медицинской бригаде была медсестра, получившая специальную подготовку для проведения таких исследований. Она сама пережила изнасилование, так что могла найти нужный подход к жертвам. Также при осмотре присутствовала добровольная помощница, готовая оказать психологическую поддержку и ответить на любые вопросы Мари. В медицинском отчете состояние Мари описывалось как «осознанное», а сама она «сохраняла ориентацию и не демонстрировала признаков особого стресса».
Состояние Мари оценивал врач, а медсестра оказывала всю необходимую помощь.
Мари попросили описать нападавшего.
У нее взяли кровь.
Взяли мочу.
Взяли образцы влагалищных выделений и сделали мазки на предметных стеклах.
Взяли анализы на гонорею, гепатиты, хламидии и сифилис.
Взяли анализы на молочницу.
Взяли анализы на ВИЧ.
В каждом случае Мари говорили, что результаты будут готовы позже. Ей придется подождать, если она хочет их узнать.
При медицинском освидетельствовании применялись некоторые криминалистические методы, чтобы помочь дальнейшему судебному расследованию.
Были взяты образцы всех предметов одежды Мари, чтобы позже исследовать их в криминалистической лаборатории.
Был проведен осмотр девушки на признаки травм. Если признаки наблюдались, это заносилось в отчет.
«Отмечены билатеральные следы травм на запястьях», – было написано в отчете. Руки сфотографировали и измерили ссадины на них – длину, ширину до десятых и даже сотых долей сантиметра. Самая большая ссадина, красная и припухшая, была семь сантиметров в длину.
При обследовании генитальных травм был использован толуидиновый синий раствор, окрашивающий здоровые и поврежденные участки ткани в разные оттенки. «Отмечены потертости на внутренней стороне малых половых губ», – было написано в отчете.
Ватной палочкой у Мари взяли образец ДНК со слизистой щеки. Криминалистам потребуется генетический профиль Мари, чтобы отличить его от других профилей ДНК, которые могут оказаться в образцах, взятых при помощи набора для сбора улик.
При помощи ватных палочек взяли четыре вагинальных мазка.
Взяли четыре ректальных мазка.
Взяли четыре мазка из области паха.
Палочки поместили в сушильный шкаф, а после переложили с другими образцами в опечатанный контейнер, предназначенный для отправки в полицейский участок Линвуда.
Мари дали средства от возможных заболеваний, передаваемых половых путем: один грамм зитромакса и четыреста миллиграммов супракса.
Также ей предоставили средство экстренной контрацепции – одну таблетку она должна была принять там же, в больнице, а вторую через двенадцать часов.
Мари попросили сообщить, если появится чрезмерное кровотечение. Или необычные влагалищные выделения. Или если у нее прекратится менструация.
Ей посоветовали вернуться в отделение экстренной помощи, если будет затруднено дыхание. Или будет трудно глотать. Или появится сыпь. Или возникнут мысли о самоубийстве.
Пегги, которая привезла Мари в больницу, оставалась с ней почти до самого конца. Она наблюдала, как фотографируют запястья приемной дочери. Держала Мари за руку.
Но обследование заняло так много времени, что Пегги пришлось уехать. Теперь у нее на попечении было два других приемных ребенка – обе девочки-подростки, и часа через три она отправилась домой проведать их.
После обследования Мари переоделась в одежду, которую привезла с собой. К тому времени, как она вышла из Провиденс, день уже был в полном разгаре.
В 2008 году, когда Мари заявила об изнасиловании, в разработанных специалистами протоколах расследования главной была одна тема: улики сильнее любых предположений. За несколько лет до этого некоммерческая международная организация «Покончим с насилием над женщинами», проводящая тренинги среди полицейских, создала подробный онлайн-курс по расследованию изнасилований. Одной из главных создательниц была Джоуэнн Аршамбо, сержант полиции в отставке, которая десять лет руководила группой по расследованию сексуальных преступлений в полицейском департаменте Сан-Диего.
Всю свою жизнь Аршамбо бросала вызов существующим предрассудкам. В конце 1970-х она работала в Образовательно-культурном комплексе Сан-Диего, помогая другим находить работу. Два специалиста по кадрам сказали ей, что для службы в полиции годятся только мужчины.
– Они ужасно раздражали меня, поэтому я сама подала заявку, – вспоминает Аршамбо. – Я не собиралась становиться полицейским. Просто хотела доказать им, что меня могут нанять.
В полицейской академии, в их группе, насчитывающей 120 человек, было только четыре женщины. На взгляд Аршамбо, вся подготовка была нацелена на то, чтобы отсеять женщин. Перекладина турника, например, была слишком толстой для типичной женской руки. Через год Аршамбо осталась единственной женщиной в группе. Весной 1980 года ее приняли на работу в полицейский департамент Сан-Диего. Сначала она служила в патруле, а потом в десятке других отделений и однажды стала первой женщиной-детективом по расследованию преступлений, совершенных бандами, в этом департаменте.
Все двадцать три года службы в полиции для Аршамбо стали исследованием на тему стойкости и порочности сомнений. Расследуя случаи насилия в отношении несовершеннолетних, Аршамбо была поражена тем, как много матерей не верят своим детям. Вступив в отдел по расследованию сексуальных преступлений, она с негодованием прочитала статью 1995 года, опубликованную Международной полицейской ассоциацией:
Обычно действия и облик настоящей жертвы насилия оставляют мало сомнений в том, что преступление действительно имело место. В таком случае жертва сильно возбуждена, эмоционально нестабильна, часто находится в состоянии истерии; на ее теле заметны травмы, порезы, синяки или раны. Одежда жертвы часто порвана, и это свидетельствует о том, что ее срывали, а если изнасилование проходило вне помещения, то жертву обычно валят на землю, и потому ее верхняя одежда оказывается грязной и в пятнах. В тех случаях, когда вышеперечисленные признаки отсутствуют или их слишком мало, возникают оправданные сомнения в обоснованности обвинений.
Аршамбо знала, что это совсем не так, что это вопиюще чудовищное заблуждение. Она была убеждена, что полицейские департамента уделяют недостаточно внимания расследованию сексуальных преступлений, не проводят специальной подготовки и не выделяют ресурсов на них. Приоритеты полиции отражали мнения, распространенные среди широкой публики. Люди вне сферы охраны правопорядка не желали говорить об изнасилованиях. Публика хотела, чтобы полиция сосредоточила свои усилия на бандах и убийцах.
В онлайн-курсе, который она помогала создавать, подчеркивается, что некоторые жертвы путаются в своих показаниях и даже отказываются от них. Полиция не должна руководствоваться стереотипами – например, полагать, что доверять несовершеннолетней жертве изнасилования стоит меньше, чем взрослой. Допрашивать жертву как подозреваемого «совершенно неприемлемо». Также полиции не следует использовать полиграф (или грозить его применением). Это может подорвать доверие жертвы к правоохранительным органам; к тому же известно, что детекторы лжи «ненадежны, когда их используют при допросе людей, испытывающих психологический кризис».
Аршамбо наблюдала за тем, какие детали могут сбить следователей с верного пути. Во время тренингов она включала телефонную запись службы 911, на которой женщина сообщала о том, что ее только что изнасиловали в собственной квартире. Фоном играла громкая музыка, под которую она говорила, что преступник связал ее. Прослушивая запись, полицейские в классе Аршамбо обычно утверждали, что это розыгрыш. Они не верили, что женщина могла набрать номер связанными руками. (На самом деле она набрала номер пальцами ноги.) А громкая музыка, по их словам, казалась еще более подозрительной. (Насильник включил ее, чтобы заглушить возможные крики.) Но этот звонок не был розыгрышем.
– Исследования показывают, что чем интимнее преступление, тем сильнее люди сосредоточиваются на поведении жертвы, а конечно же нет преступления более интимного, чем сексуальное насилие, – говорит Аршамбо.
В 2005 году Международная полицейская ассоциация представила руководство при расследовании сексуального насилия, в котором были развеяны предубеждения статьи, опубликованной за десять лет до того. Новые методы, по просьбе ассоциации, разработала Аршамбо. Среди главных положений было следующее: «Реакцию жертвы на травму, связанную с сексуальным насилием, нельзя ни при каких обстоятельствах использовать как способ установления достоверности обвинения».
Покинув больницу, Мари отправилась в полицейский участок Линвуда. Автомобиль вел Уэйн. Когда они приехали, было почти три часа дня.
Сержант Мэйсон проводил Мари в комнату для допросов. В ней они находились вдвоем. По мнению Мэйсона, Мари выглядела усталой. Она сказала, что за всю ночь спала менее часа. И что у нее болит голова.
Мэйсон предложил Мари воды и объяснил, зачем ему нужны ее показания именно сейчас. Важно получить подробное изложение происшествия как можно быстрее. Предоставленная Мари информация может привести к другим зацепкам, а эти зацепки помогут найти преступника и защитить людей.
Мэйсон попросил Мари вспомнить события прошлого дня и подробно описать, что происходило в ее квартире.