— Как через окно, покрытое каплями дождя.
Он мог сказать, вижу неясно, расплывчато, туманно, нерезко… Хотя вернее предположить, что именно так он и не мог сказать, поскольку подобного рода слов не знает вовсе. Однако, чтоб передать, как именно он видит сквозь очки, он подобрал сравнение из знакомых ему явлений, и притом удивительно верное, образное.
Ехали с Игорем и Таней в автобусе. Таня сказала:
— Вот дом — пять этажей.
Игорь сказал:
— Не пять, а гораздо больше.
Дом на самом деле был десятиэтажный.
Потом Игорь сказал:
— У нас есть дома восемнадцатиэтажные. У нас много восемнадцатиэтажных домов. А у фашистов таких домов нету. У фашистов ничего нет — одни заборы.
Ещё не исполнилось четырёх лет, а уже употребляет такие сложные слова, как «вообще», «абсолютно».
Попробовал копать песок палкой.
— Этим вообще плохо копать, — говорит.
Ночью смотрел на что-то в окно.
— Ничего, — говорит, — абсолютно не видно.
Купили ему кепку, но большую. Он примерил и, посмотревшись в зеркало, сказал:
— Возьми её, я вообще не буду её носить.
Рисовал красками. Провёл коричневой краской вертикальную черту. Лида спрашивает:
— Что это?
— Дерево.
— А листочки где?
— А листочки в последнюю очередь.
Заезжал с Таней за Игорем в детский сад. Когда ехали домой, Таня спросила:
— Ты знал, что дедушка заедет за тобой сегодня?
— Знал.
— Тебе папа сказал?
— Нет, я сам догадался. Это я папе сказал, что дедушка Коля за мной сегодня заедет.
— Как же ты догадался?
— Так, как все люди догадываются.
— Ну, так ты, может быть, объяснишь, как все люди догадываются? — спрашиваю я.
— А вот угадай, какая будет навстречу машина, — скажу.
Навстречу как раз шла «Волга». Я говорю:
— «Волга». Угадал?
— Угадал.
— Теперь ты скажи, как люди догадываются, — говорю.
— Головой. Не знаешь разве?
Игорь разговаривал с Таней. Таня спросила:
— Помнишь, как мы прошлым летом на даче жили?
— Помню.
— В лес как ходили, помнишь?
— Помню.
— А помнишь, как грибы собирали?
— Помню.
Таня больше вопросов не задавала, и он сказал:
— Ну спроси меня, чего я ещё помню.
После обеда читали, лёжа на диване, «Слонёнка» и «Откуда у кита такая глотка?» Киплинга. Слушал чрезвычайно внимательно, отчаянно боролся с одолевавшим его сном, переворачиваясь с боку на бок. Однако интерес превозмог сон.
Я никогда не думал, что Киплинг может так быть доступен и интересен ребёнку, не достигшему и четырёх лет.
Купали Игоря, а времени было мало, так как нужно было смотреть детскую телепередачу, и Таня сказала:
— Не будем сегодня ему голову мыть.
— А почему? — вскинулся он.
Это было тем более комично, что обычно он сам умоляет не мыть ему голову, боясь, что мыло будет щипать глаза; тут же почувствовал, что ему вроде как бы чего-то хотят недодать.
Мы с Игорем гуляли на пристани на Москве-реке. Увидев проплывавший по реке пароход, катер или буксир, тащивший за собой баржи, он начинал прыгать на месте как заводной.
Я спросил:
— Ты чего прыгаешь? Тебе холодно?
— Это я радуюсь.
Нашёл в сквере у Киевского вокзала гриб неопределённой породы. Очень бережно нёс этот гриб, завёрнутый в бумажку, и поминутно останавливался, чтоб полюбоваться своей находкой. Когда дошли до его любимой песчаной кучи, решили поиграть в песочек.
Увлёкшись, Игорь поломал гриб на мелкие кусочки, зарыл их в песок, чтоб на следующий год новые грибы выросли.
Под вечер возвращаемся с ним домой. Вдруг останавливается и недоумённо спрашивает:
— А где же гриб?
— Какой гриб?
— Ну, который я нашёл.
— Ты же его поломал на кусочки и посадил в песок.
— А!
Во дворе Игорь и его приятель Борька хвастают друг перед другом своими знаниями в счёте. Игорь просчитал до десяти. Борька сказал, что он и до ста просчитает. Игорь сказал, что тоже может до ста. Я сказал, что до ста он не сможет. Ох, как он обиделся на мои слова! Я даже не ожидал. Кулаком замахал на меня. Стал считать. До 15 досчитал правильно, а там пошло: 17, 19, 16, 22, 34…
— Ну умеешь, умеешь, — успокоил я его.
А что было делать?
Поднимались на лифте с каким-то незнакомым гражданином.
— Вам на какой этаж? — спросил я его перед тем, как нажать кнопку.
— На пятый.
Игорь говорит:
— Нам тоже на пятый.
— А вам нет, — сказал гражданин шутя.
Игорь потихоньку спрашивает меня:
— Правда, нам на пятый?
Я говорю:
— Правда.
— Вот видите! — торжествующе сказал Игорь нашему спутнику. — Нам тоже на пятый. Вот так!
Гражданин даже опешил и переспросил:
— Как «вот так»?
За ужином Таня дала Игорю круглую чайную ложку, непривычной для него формы. Он не захотел ею есть.
— Какая хорошая ложка! — сказала Таня. — Это, знаешь, японская ложка.
Сразу стал есть этой ложкой, и с тех пор, как только садится за стол:
— А где моя японская ложка?
Проснувшись утром, спрашивает Петра:
— Папа, сегодня — уже завтра?
— А почему ты спрашиваешь?
— Дедушка сказал, завтра ко мне приедет.
Как-то спрашивает меня:
— Дедушка, а когда завтра?
— Вот ляжешь, поспишь — и завтра.
— Ночью посплю?
— Да, ночью.
— А если я днём посплю?
После купания, натягивая Игорю на ноги чулочки, Лида нагнулась. Он прижался грудью к её спине, обнял:
— Мамочка тёпленькая! Мамочка хорошенькая!
Глава шестаяОТ ЧЕТЫРЁХ ДО ПЯТИ ЛЕТ
В день рождения сказал:
— Мне сегодня четыре года, а завтра тоже будет четыре года.
Подаренные ему цветы поставил под стол, потому что под столом, по обыкновению, была игра со всеми зверятами.
Уходя домой, цветы забыл взять, но, когда пришёл через два дня, сразу спросил:
— А цветы стоят под столом?
Игорь уже давно научился говорить «пожалуйста» в ответ на «спасибо».
Таня за какую-то его услугу однажды сказала ему:
— Большое спасибо.
Он на мгновение задумался, как бы озадаченный, и тут же ответил:
— Большое пожалуйста.
Когда ест мороженое, Таня нарочно даёт ему не сразу всю порцию, а с интервалами, придумывая разные предлоги, чтоб не застудить горло.
Однажды ел мороженое и просит ещё.
— Спой песенку, дам ещё, — говорит Таня.
Спел какую-то песенку про танки и самолёты, выученную в детсадике. Съел ещё часть порции и снова просит.
Таня. Спой ещё песенку.
Игорь. Эту же?
Таня. Другую.
Игорь. А другой не знаю.
Таня. Ну, пой эту же.
Расправился с остатками мороженого.
— Дай ещё.
— Больше нет.
— А если я спою?
— Всё равно, миленький, нет. Тут хоть пой, хоть не пой. Если даже споёшь, мороженое не появится.
Приходит и сразу спрашивает:
— Какая будет картина по телевидению?
— «Да вот она, любовь!» — говорит Таня.
— У! Это неинтересно!
— Почему ты думаешь? Ты знаешь, что такое любовь?
— Конечно. Это когда целуются и любуются.
Жили-были сто ребят.
Все ходили в детский сад.
А потом ложились спать.
Начинай считать опять.
Была гроза. Игорь ел за столом. Сверкнула молния. Я сказал:
— О, молния!
Он встал из-за стола, подошёл к окну и сказал:
— Давно я молнии не видел!
И верно! С прошлого лета, то есть больше полугода (а это огромный срок в жизни ребёнка), он не видел молнии, а всё же не забыл о существовании такого явления природы.
— Дедушка, мне папа километр подарил.
— Какой километр? — удивляюсь я.
— Который на север показывает.
— Может быть, компас?
— А, да! Компас!
— Дедушка, а как они жевали Добрана?
— Какого Добрана?
— Ну ты в сказке читал: «Стали они жить-поживать да Добрана жевать».
Играет в песочке с кубиками и игрушками и приговаривает про себя:
— Тут норка. Туда маленькая мышка полезла, а там оказался волк. И вылезла, и стала плакать… Маленький кремль стоит. Теперь больше кремль стал. Копал, копал — получилась нора у мышки подземная. Это маленький сыночек у неё. Он делал домики мышатам из песочка. Это лужа маленькая из песочка. Через эту лужу не ходят. Она уже засохла… «Ура! Шведская наша армия!» — кричит мышка. Здесь была вся земля, а здесь был окоп. Пришли фашисты: «Тра-та-та-та!» А она вырыла себе норку, и мышка сама потерялась. Теперь добра она не наживает. Только книжки читает. И песни поёт. И пошла домой.
Ехали с Игорем в зоопарк. По дороге фантазировал:
— В зоопарке один морж, один слон, один тигр — и больше зверей нету… Это я шучу!
Гуляли в Тимирязевском парке. Игорь поймал двух зелёных гусениц, бережно посадил в коробочку. Шедшая навстречу женщина полюбопытствовала: заглянула в коробку.