тила бы в последнюю экспедицию. Сумела бы настоять. Да ничего уже не поделать.
Другое сильней беспокоило. Поход Василия с Катею да сыном Соловья Разбойника. В мире прошлом — костьми бы лег, не пустил дочь на затею опасную, а в этом — сгладились углы, проще жизнь принимается, не стоит ком у горла за родную кровинушку, потому что у всякого дорога собственная. А страха не было. Здесь веры в справедливость, в то, что закончится дело добром, больше. Сам не раз задумывался, дескать, может и вправду губит себя человек к знанию научному устремляясь быстрее, чем дух развивается? Не счастливее ли жилось бы с природой в гармонии, потихоньку знания впитывая, не стремясь все в один миг получить? Глядь и дух внутренний нравственный за разумом поспевал бы? Аль нет?
Помотал головой отец Катин, согласился дочь отпустить. Может и вправду отыщет дорогу во время свое?
Порешили так. Кощея одолеть! В былинах тому на роду написано каждый раз битым быть. Выведать — можно ли назад во времени если не человека, то хотя бы весточку доставить. Да так, чтобы по назначению пришло и без баловства!
А пока с Кощеем дела увязывают — ковриг по селениям поспрашивать на случай тот, если добраться до пещеры межмирья затруднительно станет. У обоих дорог сюда свои плюсы-минусы в достатке имелись. Через печь путь — неизлечимо больным доступен одним. Когда ничего уже в будущем изменить не сможешь по воле своей, не держит тебя природа-мать во времени крепко.
Сквозь подземелье же дорога сюда не проста. Во-первых, вход через рудник идёт. Бандит прежний и попал к ним, когда к рукам медные залежи прибрать намеревался. А где такое богатство, там собственность частная, а туда запросто не проникнешь. Хоть трижды доказывай, что не корысти ради, а на минуточку и в одну сторону. Во-вторых, даже попади в пещеру, в разлом просто так не пройти. Проход настолько хитро устроен, что потаскает тебя часика три по коридорам да шхерам узким, да и выведет ко входу обратно, если примет особых не знаешь. Тут либо твердо дорогу понимать надобно, либо Хозяйке Медной горы приглянуться. Ходила молва, что бессмертней та самого Кощея Бессмертного. Никто в глаза ту Хозяйку не видывал, да уж больно затейливо дела медные в мирах творятся, оттого и верят в нее от мала до велика. Никак бандиты пришлые Хозяйке Горы Медной приглянуться не могли. Верно от неразумения своего путь на волю угадывать, свернули в сторону, да и очутились здесь.
Чтобы не гадать, решил князь атамана-изверга на допрос вызвать. Что мол, и как, и почем оказался тут. Запираться не стал бандит, почуял — лучше не злить людей пуще прежнего, а сознаться насколько возможно будет не во вред себе. А уж после, как-нибудь выкрутиться. А то и сбежать.
Рассказал с охотою, что рудник хотел к рукам прибрать. Сам то рудник медный — дрянь. Тощий, выручка небольшая, да только нашелся человечишко, нужное слово шепнул, дескать проходит под ним жила золотая могучая, и карту старинную показал. Ветхая, на коже руны виднеются, невозможно в такую жуть не поверить!
Поверили братаны, послали Протезиста на поиски, если случится заковыка, правды у людей на местах добывать. Крутились в шхерах он со товарищи и вправду три часа, свернули где-то и вышли уж здесь. А больше и знать ничего не знает, и ведать не ведает.
Ухмыльнулся князь. Эвон, развели братву невежественную. Местность геологи хорошо изучили, признаков золота и близко не было.
Стало быть, если жена с сыном и наведаются, то не исключено что путями разными. Жена — через устье печное, сын, как выживальщик-беспредельщик- сквозь межмирья разлом. Оттого и надобно к обоим вариантам готовиться. Посему остается он здесь — организацией заниматься, а Василий, тот пущай Кощея воевать идет.
Глава 20
Начала пальцы загибать Катенька, решая, как план побега устраивать. Перво-наперво — маленький фонарик в кармашке отыскала. Не обыскивали путников тщательно. Кате даже аптечку оставили, убедившись, что нету ничего колдовского, да оружейного.
Включила — принялась в свете его из нее, да из карманов все, что есть доставать. Негусто при себе случилось. Бинты стерильные, таблетки, перекись водорода, спирт нашатырный, которым тот раз Василия в чувство приводила, йод, коим ссадины обрабатывала, супер-клея тюбик, его завсегда при себе держала, мало ли что супер быстро приклеить потребуется.
И вдруг осенило Катеньку! Нашатырь и йод — это же вещество взрывчатое! (прим. автора — Йодистый азот штука опасная, не рекомендую использовать нигде, за исключением литературных случаев)
В школе на уроках химии из того нашатыря с йодом хлопушки знатные делали! Задумалась, как с пользой знание применить. Ведь маловато у нее припаса химического, чтобы решетку вышибить. Хорошо, если замок повредить удасться. Думала-гадала, как дистанционно его подорвать, а и придумала. Перелила нашатырь с йодом в склянку одну, через ватку раствор процедила, да и всунула комочек влажный в скважину замочную. Из бумажки-инструкции аптечной трубочку скрутила, и давай сквозь ту в скважину дуть — ватку высушивать. Целых два часа продувала, пока не просохла ватка по ощущениям. Ну, а как еще ее проверять? Наощупь то — нельзя! Если высохла — чуть тронешь — взорваться может!
Приготовилась Катенька, припасы свои обратно в карманы-сумку упрятала, принялась стражу кричать, чтобы князя к ней срочно вызвали. Прикатился не запылился колобок-Протезист со свитою, да с факелами. Встал у решетки, спиртным на три аршина разит, желтком яичным в бороде поблескивает.
— Никак образумилась, красавица, — ухмыляется Протезист. — Что с людями темницы сырые делают! Но за упрямство свое станешь мне отрабатывать, да так, чтобы доволен остался...
— Ты князь, может делом заняться хочешь? — перебила Катенька, позу томную обольстительную принимая, бывалая девка, чего уж там. — В темнице сырых такие фантазии с людями случаются, уж тебе ли не знать! Только стражу свою отошли, не то я стеснительная, удовольствия стоящего не получишь!
Улыбнулся Протезист, свиту выгнал, ключи с пояса снял.
— Однако, учти, девонька, — прищурился он, — если чего, пристрелю не задумываясь!
И кобуры расстегнул для наглядности.
Вошел ключ в замок, зажмурилась Катя, уши ладонями прикрыла... А ничего и не вышло! Не сработала ватка! Неужто не высохла? И что делать теперь? Такого кабана попробуй свали! Весу в нем центнера полтора, да еще с пистолетом! Сжалась в пружину тугую, честь девичью продать готовясь за дорого, а тут ключ возьми, и повернись на оборот.
И еще на один... А замок и щелкни пружиной тугой. Тут, как грохнуло! Замок вдребезги — Протезист в изумление с копыт долой!
Быстрее молнии Катенька на решетку кинулась, дверь настежь распахивая, прямо по темечку, по Протезисткому! Научилась в бане дверью прикладывать банника, вот и пригодилось умение. Налетела Катенька, пистоли-автоматы отобрала, с предохранителей поснимала, затворы передернула. Огонь девка, подучилась всякому на игрищах исторических! Подумала, ключей связку с пояса сорвала.
Видит — не в себе еще князь-протезист. Глазки окосели, вокруг главы птички невидимо порхают, неслышно чирикают. Что поделать с таким? Вынула склянку из под спирту нашатырного. Пробку открыла, поводила у носа. Крепкий нашатырь был. Протезист аж хрюкнул, в себя приходя. Приподнял брови мохнатые, глазки к переносице свел — прямо к стволу вороненому в нее упирающемуся.
Ничего Катенька сказать не успела, как свита налетела, грохотом привлеченная. Смотрят — дело совсем никудышное. На князя ихнего пистоля ствол направлен, на них автомата, и в свете факелов видно отчетливо — красноречиво белеют пальчики девичьи на крючках спусковых от напряжения сильного.
— Послушай, княже, — говорит, Катенька в ругань-феню уходить не желая. — Хочешь до утра дожить в целостности относительной, скомандуй псам своим, чтобы оружие, да все, что на поясах сняли тихонечко, и в камеру соседнюю заходили! И не дай тебе провидение осерчать меня сызнова, не пожалею пулю быструю!
А Протезист только головой мотает — оглушило человека! Сначала йодом-нашатырем, а потом решеткою кованной, едва без глаз-рук не остался, куда тут понимать?
— Слышь, баклан! — гаркнула девица, ствол ему в переносицу крепче вжимая. — Просыпаемся, улыбаемся охранникам, велим, чтобы лишнее на землю, руки за голову, и в клетку соседнюю по одному. И без шуток, не то первая пуля — твоя. Усек?
Подействовало. Кивнул, что понял, а у Катеньки сердце стучит, выпрыгивает. Вот крикнет сейчас — «Хватай ее!», и не сможет выстрелить! В живого — не сможет! Пусть и пропащий, а все человек! Ну, в воздух, положим пальнет, а толку-то!
У Протезиста соображение другое было. Психическая. Такая грохнет не задумываясь. Много чего повидал в жизни своей князь, умел, как считал, в людях разбираться. А то и вправду сказать, девка эта чуть руку из плеча не вывинтила, непонятным манером замок заколдовала, химию в школе на тройку едва тянул, где ему про азот йодистый знать, по кумполу так приложил, что башка только в портки не свалилась, с оружием обращается — дай так всякому! Чего тут думать еще? В душе копаться? Пристрелит, глазом не моргнет — к гадалке не ходи, ворочались в черепушке думы чугунные. Потому лучше сейчас подчинится, а потом в лесу нагнать, и прикопать в болотце по тихому. И концы в воду, и по закону не прицепиться. Чтил он закон в той части, что не пойман, не вор.
Кивнул Протезист свите, побросала та оружие, подсумки, кошели, и по одному — в камеру. Последним сам зашел, покачиваясь. Захлопнула Катя дверь, засов вставила, замок повесила, ключом затворила.
Стоят стражники с господином своим, в бороды ухмыляются. Поняла Катя, что выбраться чают, небось не только у князя ключи от темницы сыщутся. Нагребла тогда с полу песку-мусору, натолкала в скважину замочную, набила покрепче, да и залила сверху клеем-супером. Зацементировал тот потроха замочные намертво. Вовек ключом не открыть.
Посмотрела, как сходят ухмылки с лиц бородатых, отомкнула с соседней двери замок, позади засова в решетку пропустила, закрыла, песком наполнила, да клеем то дело залакировала — приходи кума любоваться. Вот теперь точно — навек! Без кузнеца ладного делать нечего.