Вездесущий Велтран, принёсший главную сейчас для киммерийца вещь, спросил не без ехидцы:
— Ну что, капитан, не помешали тебе ребята?
— Не… помешали, клянусь глазом Шианнетт, не помешали!.. — прохрипел задыхавшийся ещё Конан, оторвавшись, наконец, от бурдюка с живительной влагой, и передавая его остальным, тоже поспешившим снять привычным способом свой страх и нервное напряжение, — Спасибо, вы поспели в самый раз! Вот проклятущая тварь! Грудь горит, как в огне!
— Да у тебя, наверное, сломано несколько рёбер!
— Нет. Я чую, что ничего не сломано. Панцирь здорово выручил меня. Если бы не он, и не прекрасная стрельба, переваривался бы я сейчас в брюхе вонючего монстра! Так что ещё раз — спасибо, друзья!
— Да ничего! Ладно тебе, капитан! Да ладно, Конан!.. Куда бы мы без тебя! — нестройным хором откликнулось перепугано-довольное исходом боя и польщённое его редкой похвалой, воинство, — Самая тяжёлая-то работа была у тебя! — поспешил вставить Пастис.
— Да, наживка из тебя получилась шикарная! Но какая-то уж больно капризная и беспокойная! — не удержался от прикола шустрый Рнего, тоже успевший забраться на палубу, — от твоего топота и прыжков аж весь настил ходил ходуном!
Все заржали, как кони, отгоняя страх и стресс весельем и шутками.
— Ха-ха-ха! — не удержался и Конан, но тут же посерьёзнел, — Кстати, насчёт наживки… Напомните мне потом — у меня есть кое-какие мысли.
Да уж, кое-какие мысли насчёт их подводного друга явно были и у остальных членов экипажа, не замедливших высыпать на залитую лунным светом и сверкающей слизью палубу. Все наперебой стали предлагать способы борьбы со спрутом-переростком. Конан оборвал галдёж.
В наступившей неловкой тишине отчётливо прозвучал голос Лейбена:
— А Велтран и Эльдорн, получается, здорово обдурили нас! Шей было по-меньшей мере с десяток, а волчьей пасти — ни одной! И шкура совсем не из брони — а то не помогли бы никакие стрелы!
— Э, нет, минуточку! — влез возмущённый Велтран, — Я и не говорил, что будет только одна шея с пастью! Вспомните: я говорил, что может быть эта тварь выглядит вот так и так. И вообще — кто же может знать всех чёртовых монстров, населяющих морские глубины?!
— Ну, всех — не всех, а этого я знаю! — раздался со стороны правого трапа хрипловатый раздумчивый голос Эльдорна, поднимающегося к ним на мостик с факелом в руке. И большая часть команды развернулась к нему, удивлённая его словами.
Даже Конан подумал, что, похоже, старик действительно уверен в своих словах — иначе не решился бы сказать этого, — Я так и думал, капитан, что ты встретишься именно с ним. Но ты ведь запретил мне «болтать стариковские бредни» и «сеять панику», уважаемый помощник! — он кивнул Велтрану, — Поэтому я и держал свои легенды при себе… Не хотелось, знаешь ли, скучать одному на заброшенном острове!
— Так у тебя есть история и об этой твари? — не мог сдержать удивления Конан, с помощью Халеда и Селима поднявшийся на ноги, и всё ещё вынужденный опираться на их плечи.
— Есть, капитан. И про его повадки, и про то, откуда он взялся… И даже как он выглядит, мне известно, хоть я и не видел его, как ты и ребята! — он кивнул на арбалетчиков.
— Ну, уж как он выглядит, кое-кто из нас долго теперь не забудет! — криво усмехнулся киммериец, а «ребята» поспешили подтвердить сердито-возбуждёнными возгласами, — Но про повадки и историю узнать будет, наверное, полезно. Ладно, никогда не поздно признать и исправить ошибки.
Поэтому рассаживайтесь, друзья. — Конан знаком приказал помощнику принести ещё пару-тройку бурдюков, и обернулся снова к настороженно замершему седому ветерану:
— Теперь я приказываю! Рассказывай, Эльдорн!
— Называется эта тварь Пожиратель.
Вернее, так называл её мой дед — отца-то я не помню. — речь покрытого шрамами и знающего себе цену патриарха Берегового Братства лилась неторопливо и даже как-то задумчиво. Голос, вроде, негромкий, легко достигал всех уголков палубы мостика, где все и расположились, сидя прямо на настиле, — Ещё он говорил, что в прежние времена посвящённые умели разговаривать с ним и использовать его. Для своих целей!
— Как это?! — перебил нетерпеливый Рнего, вновь оказавшийся у штурвала, что, впрочем, совсем не мешало ему слушать, — Разговаривать — со спрутом?!
— Во-первых, Пожиратель — не спрут… Во-вторых, как именно это происходило, уже никто не помнит и не знает, да и хвала пресветлому Мирте, что это так! А в-третьих, если будешь перебивать меня, рассказ затянется до самого завтрака. Понятно? — хор недовольных голосов дал рассказчику понять, что он всецело владеет вниманием аудитории. Конан использовал паузу, чтобы хлебнуть глоток подкрепляющего.
— Так вот, гнусные стигийцы, почитатели тёмного Сэта, умели призывать эту тварь, и приказывать ей. И горе тому врагу, или кораблю, на который Пожиратель нападал. Он очень умён. Ведь он не спрут. И не рыба. Впрочем, он и не животное.
Дед говорил, что Пожиратель рождается раз в столетие — они дети злобного повелителя ураганов Башмира и царицы морских глубин Хаммуранж. И, вроде, тоже бессмертны. Они — Пожиратели — растут в тёмных подводных пещерах матери чудовищно долго и медленно, но когда приходит пора, всплывают к поверхности в поисках партнёров — проклятые стигийские маги и были этими партнёрами. Страшными жертвоприношениями и чёрными ритуалами они заключали что-то вроде союза с сынами Бездны…
Но Пожиратель и плавая по просторам Океана продолжает расти! И через какое-то время вновь уходит к себе домой, в глубины бездонной Лирваны, в царство Матери. А та кормит их тушами китов, и телами моряков с затонувших кораблей. Никто, никто не сможет никогда живым спуститься в тёмные глубины морей — все попадающее туда становится пищей Пожирателей…
А самый первый Пожиратель, как говорил мой дед, велик настолько, что рано или поздно его щупальца кольцом сомкнутся вокруг этого Мира, и тогда, сильный и ненасытный, он сожмёт их, сминая горы и долины, выжимая драгоценные соки земли в свою ненасытную утробу, и наступит Конец Света!
Вдоволь насладившись тишиной и произведённым впечатлением, Эльдорн, сверкнув глазом, не торопясь продолжил:
— Но к нашему Пожирателю это пока не относится. Он ещё не настолько велик, чтобы уйти в пучины Лирваны. И ещё я думаю, что раз мы подцепили его на острове Проклятых Душ, это как раз тот, что в то время служил самому Астигу Безухому.
Все знают, что более удачливого и кровожадного пирата за целый век не было!
А удачу свою он, поговаривали, купил у Хаммуранж, пожертвовав ей оба свои уха, и совершив некий кровавый ритуал с очередными своими пленниками… Как говорили, у него на судне был стигиец, который что-то знал из запрещённых ритуалов тёмного Сэта.
Вы все помните — тогда стигийцев (и не только магов!) преследовали и убивали по всему побережью. А этот купил себе жизнь, договорившись с Астигом — да будет трижды проклят его прах! И не был Астиг сумасшедшим, как принято рассказывать о нём — просто очень злым и жадным!
Не все верят в эту легенду, но мой дед верил — ему рассказали очевидцы. После заключения ужасной сделки все набеги и захваты судов Астига направлял Пожиратель.
Он жил на днище «Акулы» — корабля Астига — и через стигийца указывал Астигу, куда плыть, и что делать. Дед объяснил мне, что от матери монстр наследует сверхчувствительный нюх: он за сотни миль позволяет обнаружить корабль с людьми, и даже определить, сколько этих людей, и какой груз они перевозят. Мелкие посудины с рыбаками, или военные галеры Пожирателя не интересовали, как и Астига, впрочем! Он направлял своего верного партнёра только на суда купцов — с драгоценным грузом и трусливым, плохо вооружённым экипажем.
И никогда не ошибался!
Что же удивляться, что добыча Астига была неизменно велика. Но цену он платил страшную… Вернее, страшной она была для команды захваченного судна: выживших связывали, и так, живыми, и опускали за борт — на потеху Пожирателю! Убитых, впрочем, тоже отправляли ему же… Но мертвечину, говорил дед, эта тварь любит не так сильно, хоть и ест подчистую. Пока этот страшный монстр жил на днище, ни одна акула и на милю не смела подплыть к пиратскому кораблю, а его утроба была воистину бездонна и ненасытна!..
Но настали чёрные дни и для Астига. Император Аргоса, Барадез Четвёртый, разъярённый потерей драгоценностей, которые ему отправили в виде подарка для строившейся тогда великолепной усыпальницы его отца, выслал на захват «Акулы» прямо на острове Потерянных Душ, весь свой флот: ни много, ни мало, сорок боевых галер. Скорее всего, им помогло то, что как раз случился мёртвый штиль. Пожиратель, плохо чуящий в затишье, не смог предупредить Астига вовремя.
Да и не больно-то поплаваешь под парусом без ветра — не то, что галеры с гребцами-рабами!.. Словом, они как крысу, загнали Астига с «Акулой» в бухту его же острова, не позволив, к счастью, кораблю — пристать к берегу, а команде — разбежаться.
Корабль сожгли, команду почти всю перебили… А самого Безухого, словно щегла, поймали сетями. Затем в цепях его и остатки команды привезли с триумфом в Мессантию… Вот уж радовалось купечество Аргоса-то!
Команду, конечно — на кол! Чтоб порадовать всех жителей и гостей столицы их мучениями и воплями, длившимися, по рассказам, три долгих дня… А самого Астига, на потеху уже императору, живого и невредимого, затолкали в крошечную стальную клетку — размером три на три на три фута…
И подвесили на цепи к тридцатифутовому столбу, в самом центре главной базарной площади, прямо напротив фасада императорского дворца! Чтобы он подольше тешил самолюбие Барадеза, который, хоть усыпальницу отцу да и себе строил, а умирать отнюдь не спешил.
Раз в день клетку опускали, и давали заключённому воду, или там, помои, или ещё чего похлеще — Хм! — а кормили только отбросами и гнильём. Своими криками и воем он привлекал множество любопытных — особенно из других стран. Так что Аргосс