Конан про себя подумал, что сочувствия от него это лживое ничтожество не дождётся.
Убитых тирригов и то жаль больше.
— Был я и в Бритунии, обучался и у зингарцев. Но последние сто, или больше, лет, я провёл в Туране и Пунте. Там, изучая рассыпающиеся от ветхости пергаменты царских архивов, я и узнал об этом проклятом тысячи лет назад, и преданном забвению, месте.
Об этой неприступной долине.
Ты и здесь прав: под её центром и вправду скрыт древний город. Очень древний. Он так стар, что погребён под многосаженными отложениями, покрывшими всю эту долину за тысячелетия, прошедшие после его гибели. И вместе с ним погибли и все жители этого странного места.
Да, они не ушли, и не угнаны в рабство — они именно погибли.
Все они погибли здесь.
И всё это произошло из-за добытого их царём древнего сокровища.
Древние свитки говорят, что оно настолько грандиозно, что его даже не смогли перевезти. И просто построили город. Так, чтобы сокровище оказалось внутри его. Окружённое мощными неприступными стенами. Скрытое в глубоких гигантских пещерах. Недосягаемое и бесценное!..
Такого совершенно точно не было и нет больше нигде!
Но ещё говорится в древних манускриптах, что от этого сокровища и погиб в одночасье весь народ долины. Оно испускает иногда ярчайший всепроникающий свет, и сильнейший жар! От него плавятся камни, и нет никакой защиты. Люди — испаряются, словно капля воды на раскалённой сковородке! Так бывает, когда кто-то прогневит древнего Духа, охраняющего сокровище.
Вот я и подумал…
— И ты подумал, дурья твоя башка, умаслить его, принеся меня ему в жертву! А сколько ещё легковерных идиотов погибло здесь из-за тебя?!
— Да нет же, Конан, — досадливо поморщившись, словно зацепил языком за гнилой зуб, чародей отмахнулся, как от безмозглой назойливой мухи, — Нет здесь никакого Духа-Хранителя! Всё это просто древняя сказка. Измышления людей, писавших со слов других дряхлых, склеротичных полуидиотов, знаменитых только тем, что они тоже где-то, что-то, от кого-то и когда-то слышали… И вписали в так называемые «хроники»… Вероятнее всего, здесь просто было извержение не то вулкана, не то гейзерного озера…
Но город и сокровище существует. И вот я подумал… Дело в том, что жар подземных пещер охраняет его надёжней любых Духов. А если я пущу туда воду, и подожду немного — сто-двести лет не имеют для меня большого значения! — то недра за это время охладятся…
И тогда всё это бесценное — слышишь! — оно и вправду колоссально и бесценно, по описанию луэков — сокровище — моё!
— А кто такие эти луэки? — удивился Конан.
— Как это — кто? А, ну да, откуда тебе… Это же суслики. Они сами называют себя так.
С ними я договорился легко. За соль и… Ну, и ещё кое-что, они пророют землю хоть до пещер Мардука… Кстати, я иногда подумываю, что это они и есть — там, внизу… Ха-ха. Шутка, извини. Да. Роют они всей колонией уже восемьдесят четыре года, а я привожу им то, о чём мы договорились, и обеспечиваю частые дожди — чтобы, значит, трава росла погуще… Я и пшеницы им насадил…
Они вполне благоденствуют — сменилось уже восемьдесят три поколения. И число их так сильно выросло — почти всё раскопано в последние двадцать лет, за счёт числа…
Так, с сурками-сусликами-луэками, вроде, понятно, подумал варвар. Вот уж кто действительно не проболтается о древнем кладе никогда и никому… Но есть кое-что, не совсем вяжущееся с этим гладким рассказом!
— Значит, говоришь, нет никакого Духа-Хранителя… Хм! А что же это тогда за пещера вон там, наверху, которую ты завалил всеми этими обломками сто лет назад? — указующий перст Конана безошибочно ткнул вверх, туда, где он уже давно приглядел тщательно заделанное и замаскированное под цвет скалы большое отверстие.
Но маг даже ухом не повёл, а варвар так надеялся, что поймал-таки, наконец, проходимца за хвост. А проходимец, похоже, заготовил ответ заранее:
— Ах, это. Нет, это не то, о чём ты подумал.
Там был просто алтарь, посвящённый Птице-Богу. Ну, там, беркуты всякие, орлы… Я плохо в этих хищниках разбираюсь. В них хорошо разбираются луэки. Это они и попросили заделать эту дыру, и оградить их от нападений с воздуха. Ну я и сделал, как они просили. Так что теперь здесь птиц нет. Это тоже входит в наш с луэками договор. Правда, это было не сто, а где-то семьдесят лет назад, когда здесь появились гнездовья… А как ты узнал про пещеру? — как бы невзначай поинтересовался Рэско-Альфэдр, не меняя тона и вроде бы равнодушно.
— А очень просто, — во вранье, раз уж на то пошло, Конан мог бы поспорить с любым самовлюблённым магом, считающим всех остальных наивными дурачками и простаками, — вон же видны закрывающие вход камни и глина. Они другого цвета, чем камни вокруг! И пятно входа слишком гладко выровнено. Настоящие скалы такими ровными не бывают!
— Ну и зрение у тебя! — поразился маг, — Острее, чем у беркута!
— А то!.. Я же сказал тебе — я — первосортный товар! Но это ещё ерунда. А вот ночью я и вправду вижу почище любой кошки! — и это была правда, но киммериец знал, что маг ей не поверит, посчитав очередным пустым бахвальством жадного наёмника, — Лучше скажи, что ты теперь намерен делать?
— Как — что? То есть… — маг действительно растерялся, и не от резкой смены темы разговора, — А как же траншея? Разве ты не собираешься закончить её? Ведь мы же договорились?..
— Ах, договорились? Ах, докончить? После всего твоего вранья, и всего того, что здесь произошло, и может произойти? Я и так чувствую себя гнусным убийцей! Кто даст мне гарантии, что рассказанное тобой только что — правда?! А вдруг, если я пущу воду в долину, мы все взлетим на воздух, почище, чем на настоящем вулкане?! Уж я-то знаю, что такое подземный жар котла Муспел! Все эти горы растают, словно жир на сковороде! Да и мы… Вместе с твоими луэками!
— Но Конан… Умоляю тебя! Ведь я не смогу дорыть всё это! Это последнее моё тело совсем слабо физически! Да и долговечно оно лишь потому, что стареет лишь тогда, когда я напрягаюсь. Я на самом деле слабее ребёнка! — Конан подумал, что хоть это похоже на правду: ведь он помнил, с каким трудом чародей грузил мешки с солью — а в каждом было не больше сорока фунтов. Да и когда он тряс мокрого Рэско за грудки, создавалось ощущение, что в руках тряпичная кукла, а не трёхсотлетний прохиндей и мерзавец. Впрочем, от этих чародеев ожидать можно… Всего!
— Да и не обязательно тебе доводить дело до пуска воды. Убери вон те большие плиты из русла реки, и доведи траншею вот до сюда! И уезжай себе восвояси! А уж с такой тонкой перемычкой мы с луэками сами управимся. Ведь Стражей больше нет!
— А почему ты не хочешь теперь всю траншею поручить луэкам? — с бросающимся в глаза подозрением поинтересовался варвар.
— Ну… во-первых, это будет гораздо дольше, а во-вторых, их лапки не так хорошо приспособлены к острым осколкам гравия, как кирка и лопата!
И этот неисправимый враль хочет, чтобы он поверил, что им движет любовь к суркам?! Нет, определённо роль идиота-жадины Конану удалась… Не будем же разочаровывать почтеннейшую публику. Мотнув головой, варвар сердито буркнул:
— Две тысячи!
— Но Конан!!! Как ты можешь! Ведь это просто… Непорядочно! Мы же договорились…
— На твоём месте, Альфэдр-стигиец, я не слишком-то разорялся бы насчёт порядочности! Хоть я и наёмник — но не убийца! Но дело сделано… Две тысячи!
По перекошенной роже горе-мага Конан понял, что вот уж угрызений совести, или столь повышенной чувствительности от дремучего варвара тот не ждал. Впрочем, вскоре он быстро сообразил, в чём дело — очередной предлог поторговаться…
Рэско легко включился в эту игру:
— Ну послушай, Конан! Две тысячи — за жалкий кусок этой дамбочки!.. Особенно теперь — когда уже никто её… Да и кроме того, две тысячи — это почти всё, что у меня есть! Я с таким трудом скопил их за долгие годы! И мы договаривались…
— Слушай, не считай меня уже совсем придурком! Чтобы маг — и с трудом скопил деньги!.. Ха! Да, смешно. И договаривались мы совсем в других условиях. Ты, если вспомнишь, первый наворотил гору вранья!
— Ну, виноват, извини ещё раз. Просто я подумал, скажи я правду — не захочешь ли ты сам завладеть… сокровищем… Попросту убив меня!
— Хм, такая мысль кажется мне привлекательной! — плотоядно ухмыльнулся варвар, — Но она плохо вяжется с моей честью! — многозначительная пауза…
— Честью простого наёмника! — выразительно глянув на мага, Конан подчеркнул последние слова, как бы противопоставляя свою честь — чести магов вообще, и Рэско-Альфэдра в частности, — Да и руки марать не хочется. Что же до сказочек про сокровища огненных пещер — нет, я предпочитаю конкретное полновесное золото. Тем более, тебе оно вроде и ни к чему: скоро ты ведь получишь свои «неисчислимые» богатства! Подумаешь, действительно — жалких сто-двести лет! — он презрительно фыркнул.
— Ну хорошо. Хорошо. Я согласен. — подозрительно легко уступил маг, доказав, таким образом, что, во-первых, две тысячи явно не «почти всё», что у него есть, а во-вторых, что способ устранения Конана у него давно продуман.
И вообще, подумалось киммерийцу, этот Рэско что-то уж чересчур равнодушен к его оскорблениям и прямым провокациям. Другой маг (да и не-маг!) уже давно полез бы в бутылку, стараясь ухлопать грубого дикаря, или хотя бы примерно наказать. Этот же или вообще не придавал словам простого смертного никакого значения, или самолюбие его с детства не получало достаточного стимула, чтобы стать как у нормального стигийского мага — то есть непомерным.
Однако восполнять такой пробел в его воспитании Конану было не с руки. Самооценка мага — личное дело мага. А вот недооценка мага Конаном — недопустима!
— Ты, конечно, прав — ты мне нужен, а золото — золото восполнимо. Но Конан — ты теперь знаешь мою тайну. И если не ты, так другие, не столь порядочные… э-э… люди, могут захотеть отнять у меня моё сокровище!
— «Ты, небось, хотел сказать: воры и прохвосты! Каким, всё же без сомнения, ты считаешь и меня!», — подумал про себя варвар, но чародея не перебил, только хмурясь.