ольшей части чёртовых насекомых! Впрочем, вовсе не желающих бросить погоню, и вернуться к себе домой!
Погрузился в спасительную воду Конан просто: с разбегу нырнув прямо в заросли из широких густо-зелёных листьев, презрев прекрасные цветы, которых подавил своим могучим торсом с добрый десяток! И плевать, что место его погружения видно теперь любому врагу: все они куда меньше беспокоили его сейчас, чем подлые и неубиваемые настырные тварюшки с крыльями и — главное! — ядовитыми жалами!
Затхлая вода мгновенно сомкнулась над его головой. Вокруг сразу стало блаженно тихо, и даже те полосатые кусачие твари, что пытались запутаться у него в волосах, поспешили отстать и легко смылись с его густой гривы громко булькнувшей водой.
Однако когда через минуту Конан попытался выбраться из-под листьев кувшинок, осторожно приподняв их головой, оказалось, что мерзкие насекомые никуда не делись: так и вьются над тем местом, где он нырнул! Пусть и на высоте его роста, но явно не собираясь отступать: словно знали, гады, что он под водой долго не просидит! И рано или поздно так и так вынужден будет вынырнуть подышать!
Стоило Конану вдохнуть поглубже, как атака возобновилась: к его лицу неслось, казалось, с добрую сотню сердитых тварюшек, раскрашенных словно настоящие маленькие крылатые тигры, и вид имевших очень решительный. А именно, нацелившихся лапками-ножками, ощетинившихся жвалами, и солидного вида выпущенными наружу жалами, торчащими из кончиков брюшек!
Зрелище могло бы впечатлить и испугать более нервного человека. Но у Конана оно вызвало только раздражение: вот ведь нежданная преграда на пути!.. Да и укусы болят, хотя вода и притупила остроту боли.
Да чтоб вас!..
Конану пришлось срочно снова нырнуть, ругаясь про себя, и пытаясь быстро сообразить, как бы отделаться от непрошенных гостей.
Какого Неграла им от него надо?! Шёл себе, никого не трогал, на многоуровневый дом на берёзе не нападал… Да и сами осы — какие-то уж больно крупные. Гигантские. Но это не шмели, или шершни, а именно — осы. Ещё и с каким-то особенно сильным ядом.
Странно всё это.
Может, этих мерзких насекомых создал какой маг, или чёрный чародей — и расставил их осинники на подступах к своей отлично замаскированной в чаще леса берлоге?
Или уж — замку?..
Хотя Конан никогда и ни от кого не слышал, чтоб в местных лесах обитал какой-то, вот именно, чародей. Будь то — чёрный, опальный, или просто — отшельник.
Значит, будем исходить из предположения, что осы получились такими огромными — сами. Без посторонней помощи. И нападают на всё живое, проходящее мимо — тоже сами. Инстинктивно. А не по чьей-то зловещей указке.
А отсюда вывод: никакого «высшего» покровительства у проклятых насекомых нет. И если он их поубивает — никто к ним на помощь не придёт. И мстить за убитых не будет. Осталось немного.
Придумать, как ему поубивать их.
А это проблематично. Потому что думать, сидя под водой, и выныривая лишь на краткий миг, чтоб вдохнуть очередной, столь вожделенный, глоток воздуха, трудно.
Вот сейчас Конан пожалел, что так опрометчиво поспешил избавиться от сумы. Там, в кармашке, имелась тонкая трубка. Как раз для скрытного приближения к врагам под водой. А сейчас… Впрочем, как говорится в поговорке: «используй то, что под рукой, и не ищи себе другое…»
Мягко подплыв под водой к росшему поблизости кусту камыша, киммериец срезал кинжалом самую толстую камышину. Так. Вот: звено подходящей длины и толщины. Вырезать его. Расковырять глухие пробки, имеющиеся в обеих торцах звена. А теперь отрезать пук соцветий, имеющийся на верхнем кончике камышины. Засунуть тонким основанием внутрь трубки.
Она пусть и короткая, зато — вполне подойдёт по толщине. А метёлка, торчащая сверху, не позволит насекомым пролезть сквозь отверстие — к его рту.
В процессе изготовления приспособления для дыхания Конану пришлось, конечно, несколько раз всплывать, чтоб вдохнуть. И каждый раз он с растущим раздражением убеждался, что настырные твари не собираются снимать свою «осаду» — так и вьются над озерцом, норовя атаковать, стоит его лицу появиться над поверхностью. Пусть и в разных местах водоёма. Пусть и прикрытое лаптастыми густо-зелёными листьями.
Дышать через камышину длиной с две ладони оказалось вполне удобно. Воздух поступал свободно, и его было достаточно. Единственное, что напрягало, что приходилось как бы парить в воде на спине, и лицо держать так, чтоб оно смотрело в небо. А вот его «фирменная» трубка имела удобный изгиб — изворачиваться не пришлось бы. Да и ладно. Теперь он легко продержится так до наступления темноты. А ночью, насколько он знает повадки насекомых, они не летают. Значит, скоро уберутся к себе. Домой.
Вот так, полёживая на спине, и наблюдая, как постепенно меркнет свет вокруг озерца, и вьются над зеркалом воды еле различимые тельца, он и лежал с добрый час. Придумывая, как бы ему прикончить настырных тварей, и обезопасить себя от них на будущее. И вспоминая, какой демон занёс его сюда, в этот дикий и почти необитаемый лес.
Собственно, демон был всё тот же. И вполне обычный.
Жажда наживы.
Об этом месте ему рассказывали и наёмники-кушиты, и работорговцы из Пунта Аргосского, и караванщики из Кофа. И даже трактирщик Рафшон, пожилой, но крепкий, словно старый дуб, иранистанец, жаждой той же самой наживы заброшенный в эту заштатную дыру, однажды оговорился при нём, что ежели б был помоложе, и набрался смелости, и запасся магическими амулетами, может, и плюнул бы на свой маленький бизнес, и подался за кладом короля Овринга.
Конан эти легенды слышал, конечно, и раньше — в них разнилось только количество сокровищ, запрятанных старым королём, проклявшем своих передравшихся за наследство ещё до смерти венценосного родителя, сыновей, и спрятавшем всю свою казну в обширнейших пещерах под дворцом. А после этого приказавшем поджечь этот самый дворец. И доразрушить то немногое, что уцелело после его обрушения, сравнивая стены с поверхностью земли…
Детали этих легенд и рассказов, конечно, отличались. Но все сходились на том, что звали сердитого короля — Овринг, и дворец он поджёг лишь после того, как надёжно упрятал золото и драгоценные камни в подземелья. Обширные и многоэтажные.
Конан не без оснований полагал, что по части блуждания по запутанным и тёмным лабиринтам равных ему сейчас нет. Огромная практика! Где только, и чего только он не находил! Лишь бы там, в подземельях, и правда — что-то имелось. А, похоже, имеется.
Самым серьёзным аргументом в пользу того, что сокровище до сих пор не найдено, и не пущено в расход, явилось то, что в живых из семьи старого короля никого не осталось. Оба сына в буквальном смысле покончили со своими армиями, столкнув их в последней роковой битве, а затем — и лишили своего отца последних наследников престола. В схватке нанеся друг другу смертельные раны отравленными лезвиями мечей.
После чего мать братьев, королева Васса, прокляла и своего мужа, и постылый дворец, и место, где всё это и произошло: а именно — огромную равнину, где и состоялась последняя битва. И её окрестности. И вообще — все земли злополучного короля. И закололась кинжалом младшего из братьев.
После этого проклял место, где стоял сожжённый и разрушенный дворец, и свою загубленную жизнь, и свою чёрную юдоль и сам король Овринг. И удалился куда-то в Стигию. Чтоб, не то — умереть где-то по дороге, не то — научиться чёрной магии, позволившей бы вернуть его близких… Оттуда, откуда ещё никто не возвращался!
Прийти и занять опустевший трон проклятых земель почему-то никто из соседей, и даже авантюристов-разбойников, не пожелал. Похоже, снова хмыкнул про себя Конан, проклятье и правда — казалось современникам Овринга очень страшным.
Народ из земель небольшого, в принципе, королевства, незаметно и тихо рассосался: по соседним землям и странам. Называясь выдуманными именами, и рассказывая сказки, что они — переселенцы из якобы других стран и краёв: никто не хотел, чтоб люди показывали пальцем, и обзывали «проклятым». Так что место, вроде, должно быть пустым: желающих восстановить из пепла и руин королевский дворец, и заселить заросшие лесом поля и заброшенные пашни и луга что-то всё никак не находилось. Уже лет с двести.
И Конан, услышав сетования, вроде, трезвого и прожжённого хапуги-трактирщика, подумал: а почему, собственно, ему самому не нанести визит в «заброшенные и проклятые» земли?! Ведь чем-чем, а «проклятьями» его неугомонный Дух — не запугать!
А если удастся добраться до заваленных, и, по слухам, до сих пор не тронутых никем подвалов, и пошарить там — вдруг и правда, найдётся чего полезного?! И приятного.
Правда, в это верилось с трудом. Слишком уж лакомый кусок эти сокровища, чтоб легенды о «защитном проклятьи» остановили предшественников. Профессиональных расхитителей могил и гробниц. Или таких же свободных и вольных авантюристов, искателей приключений и сокровищ, как и он сам!
С другой стороны, раз его пока никто не нанял, и у него остались кое-какие деньжата, которые Конан ещё не успел прокутить в кабаках Мессины, почему бы и не прогуляться?! Как утверждал Рафшон, до границ королевства Овринга не больше семи-восьми дней пути. Пешком. А на коне — так вообще четверо суток!
Но поскольку верный конь Конана пал ещё две недели назад, от какой-то неизлечимой местной лихорадки, идти пришлось, вот именно — пешком. И тащить суму со столь нужными в дороге и в работе искателя приключений вещами и продуктами — на плече. А в этот раз Конан захватил, чтоб спокойно спать на лесной подстилке, и плащ из овчины — её запах отпугивает большую часть вредоносной ползучей мелюзги типа скорпионов или многоножек. Которые инстинктивно боятся её запаха.
Вот, правда, от таких насекомых, как напавшие на него летающие хищники, невыделанная овчина защитить не могла. Ну и ладно. Полёживая в воде, и мягко поводя руками-ногами, чтоб не всплыть, Конан уже придумал план, как ему разобраться раз и навсегда с гнездом его обидчиков. Причём — самым радикальным образом. Вот только нужно выяснить — одно ли оно такое тут поблизости!