Ведь там, за пределами моего королевства, ты мог бы совершить ещё много славных подвигов. И даже со временем завоевать себе своё, так сказать, персональное, королевство. Это вполне меня устроит. И я готов тебя просто… Отпустить.
Если ты дашь слово киммерийца не пытаться больше проникнуть сюда, чтоб добраться до нашей фамильной сокровищницы. И, разумеется, никому не скажешь о том, что я теперь здесь живу и правлю!
— И кем же это ты тут правишь?! — в голосе Конана звучала неприкрытая ирония.
— Ну, пусть и не людьми, но уж поверь — ничуть не менее интересными существами. — чародей в очередной раз пропустил эту иронию мимо ушей, — Но мне крайне нежелательно, чтоб о моём правлении знали там, за пределами моих границ!
— Хорошо. Предположим, я дам тебе такое слово. И — что?
— И я позволю тебе уйти отсюда. Невредимым. И даже забрать с собой…
— Что?
— Не что, а — кого. Тут у меня томится в темнице одна очень настырная и глупая особа. Красивая и молодая, но очень, очень, повторяю — глупая. Так что если ты заберёшь её с собой, мне не придётся больше заботиться о её пище, одежде… И охране. И в обмен на эту услугу я даже готов выплатить тебе компенсацию. — Никосс запустил руку в складки своей королевской мантии, и достал оттуда ладонь с пригоршней сверкающих самоцветов, — Вот. Здесь только самые крупные и безупречные драгоценности из нашей сокровищницы: рубины, алмазы. Сапфиры и изумруды.
Рука Конана снова потянулась к затылку, но он смог удержать её на полдороге:
— И ты дашь их мне просто — если я соглашусь уйти, и забрать с собой эту твою… Пленницу?
— Да. Объяснять не буду. Но пока ты будешь путешествовать с ней до её дома, или того места, где сочтёшь нужным её оставить, ты сам поймёшь, что это, — чародей снова приподнял ладонь с блестящими камнями, — возможно, даже недостаточная… Компенсация.
Конан криво усмехнулся. Понять, до какой степени невыносимыми, сварливыми, и надоедливыми могут быть некоторые представительницы женского пола, он вполне мог!
— Что? Так много болтает? И вечно в претензиях?
— Это ещё слабо сказано, Конан. Рот у неё не закрывается, по-моему, даже во время сна! А уж чего ей надо!.. Проще сказать, чего ей не надо. Ну, сам понимаешь — молодость, бескомпромиссность… Если согласишься на эту работу — и сам поймёшь!
— Но как же она попала к тебе?! Ведь пройти твои ловушки, и преграды, и Стражей — очень тяжело!
— Да. Но я соорудил, перенастроил и построил большую их часть как раз после того, как эта особа попала ко мне во дворец. Именно для того — чтоб обезопасить себя на будущее. От подобных визитов. Дело в том, что почти все мои ловушки и Стражи были настроены только на мужчин! И она сумела воспользоваться этим. Ну а потом уж я насадил стену из кустов…
Их — не обманешь! И не обойдёшь.
— Хм-м… — Конан в задумчивости покачал головой. С такой ситуацией ему ещё не приходилось сталкиваться. Может, ловушка?! — Ну хорошо. Предположим, я соглашусь. И действительно выведу эту особу за пределы твоих земель. Но кто помешает ей попытаться снова проникнуть сюда, когда я её оставлю одну?
— Не кто, Конан, а — что. Я восстановлю прорубленный тобой проход в кустах, едва вы выйдете за него, укреплю его, и уж не сомневайся: ни одна женщина проникнуть сквозь широкий пояс колючих и очень крепких кустов больше не сможет!
— Что ж. Звучит заманчиво. Но в чём подвох?
— Конан. — чародей имел такой вид, что возмущён подозрительностью «гостя», — Поверь. Тебе достаточно будет пообщаться с моей пленницей часа два, и ты сам захочешь как можно скорее вывести эту даму за пределы моего королевства, оставить её в каком-нибудь городке, или посёлке, и бежать от неё со всех ног! Если только к тому времени не обзаведёшься добрым конём. Тогда ты ускачешь!
— Вот, значит, как… А почему бы тебе просто… Не убить её?
— Я… Не могу, Конан. Ведь она — моя внебрачная дочь!
Конан некоторое время молчал, обдумывая ситуацию.
Ясное дело, что убить собственную дочь, если сильно (Что очень похоже!) любил её мать, невозможно. Но эта мать наверняка была простолюдинкой — а, значит, официально признать такое дитя сын короля не может. Как и жить с ней в одном подземельи.
С другой стороны — дочурка явно заявилась сюда не только «качать права», но и за положенной долей сокровищ. Фамильных. Похоже, они с матерью не процветали…
— Вот что, уважаемый Никосс. Давай обговорим условия нашей сделки поконкретней. Я вывожу твою дочь за пределы твоего королевства, граница обозначена стеной из колючих кустов. — чародей кивнул, — Затем я доставляю её в какой-нибудь городок или посёлок, — чародей снова кивнул, — Или уж — до дома. Или, если это окажется слишком, — Конан выделил тоном это слово, — сложно — устраиваю в любом попавшемся постоялом дворе, и… Быстро куда-то убегаю! Предоставив женщину — саму себе. Правильно?
— Да. Правильно. Разумеется, кошелёк с золотыми монетами на первое время для неё я отдам тебе. А ты дашь его ей, когда будешь прощаться. Или до этого — как тебе будет угодно и удобно. Ты человек чести, и я не сомневаюсь, что не захочешь оставить его себе. Впрочем, если тебе потребуется потратить часть денег на неё и её обустройство — смело пользуйся этими деньгами! Я уверен — лишнего ты никому не заплатишь!
— В этом ты прав. — Конан невесело улыбнулся, — Но кое-что меня в нашей сделке не устраивает.
— И что же?
— Размер платы.
— То есть?
— То есть — одна горсть драгоценностей за сомнительное удовольствие провожать, а, скорее — тащить на плече упирающееся и визжащее существо женского пола, выслушивая оскорбления и угрозы — мало.
— Хм… Смотрю, у тебя уже имеется весьма правильное представление о предстоящей миссии… Но добавить могу только ещё одну горсть!
— Согласен. — Конан посчитал, что и так достаточно много выторговал за сравнительно простую, как ему сейчас представлялось, миссию, — Пусть будет две горсти.
Ну а сейчас давай их сюда, в суму, и показывай девушку.
Девушка
— Следуй за мной.
Чародей повернулся и двинулся тем же путём, что и пришёл сюда. Конан, не придумав ничего лучше, пожал плечами, и действительно двинулся следом за Никоссом, вскоре поравнявшись с ним. Чародей, казалось, ничего не имел против того, чтоб варвар шёл рядом. А Конан, помня предыдущие, не слишком приятные, встречи с магами, предпочитал руки чародея видеть всё время…
Они вышли в длинный коридор, затем повернули в поперечный, свернули ещё в один. Иногда по бокам попадались двери: явно тяжёлые, из толстых дубовых досок, окованные медными полосами. Здесь, возле каждой такой двери, как ни странно, в держаках по стенам имелись и горящие ослепительным, особенно после масляной коптилки, пламенем, почти не дававшим копоти, факелы. Конан, дунув на свою верную помощницу, спрятал её назад — в суму.
Вдруг на его глазах взамен выгоревшего факела откуда-то из глубины коридора, прилетел, и встал в держак, свежий, ярко горящий факел. Погасший улетел в конец коридора… Волшебство, будь оно неладно!
Конан хмыкнул. Никосс, тоже хмыкнув, сказал:
— Она — не видит в темноте, как я. То есть — не чародейка. Поэтому, чтоб её глаза не повредить, я и устраиваю здесь освещение. А у неё в камере — и вообще дневной свет.
— Значит, ты иногда выпускаешь её… погулять?
— Ну да. Почти каждый день. Нужно же девушке двигаться! А то поправится. В-смысле — растолстеет. И не сможет нормально выйти замуж. Там, наверху.
— Смотрю, ты всё же любящий отец.
— Конан. Не нужно иронизировать. Вот когда у тебя будут свои дети… Особенно — дочери — сам всё поймёшь!
— Возможно. Но, с другой стороны, почему ты не хочешь оставить её с собой? Или у тебя есть и законные дети? Дочурки?
— Да. И они её… Не очень любят.
— Ха! Об этом нетрудно догадаться! Что, уже пробовали… Отравить?
— Отравить. Утопить. Зарезать. Удушить. Застрелить… Чего только моя старшенькая не перепробовала! К счастью, я могу довольно легко отслеживать её действия, как и действия и провокации остальных. И успеваю вмешаться. В какой-то степени это даже занятно — заставляет всё время быть начеку. И в тонусе. Хотя и поднадоело. Но вот сажать в камеры и старшенькую, да и всех прочих — было бы глупо. Наследницы, всё-таки.
— Извини, что спрашиваю, Никосс. А сыновья? Есть у тебя сыновья?
— К сожалению нет. — в тоне мага прорезалась горечь, — Такова цена моей силы. От меня могут рождаться только дочери!
— Это очень странно. — Конан действительно недоумевал. О такой «цене» за магические способности он никогда не слышал.
— Ну, что есть, то — есть. Вот так уж сложилось. С другой стороны — дочери тоже вполне… Достойная смена. Особенно — мои. (И тут говорит не только отцовская гордость, но и факты!) Да и не боюсь я оставлять королевство и дворец, пусть и подземный, но уж поверь — весьма обширный, им в наследие. Характером-то они — все в маменьку!
— А где сейчас их мать? Она тоже с вами? Или живёт где-то там? На поверхности?
— Нет. Их мать, а моя жена Цициллия, к сожалению, погибла. Переоценила свои силы. Пыталась восстановить из руин наш старый дворец. Там. На поверхности.
Но он — действительно проклят. Вернее, та его часть, что была видна всем. Так что ничего у неё не вышло, и она умерла прямо у меня на руках!
— Прости. — Конан закусил губу. Хотя теперь куда лучше понимал, кто заставил Никосса вернуться в мрачные подвалы, и попытаться восстановить королевство, — Мне очень жаль.
— Да. Мне тоже. С ней справляться с нашими дочерьми было проще…
И спасибо за сочувствие. Я вижу, что оно — искреннее. Но то, что произошло потом — в какой-то степени произошло именно из-за моей безвременной потери. Я ведь ещё вполне… э-э… молодой волшебник. И, конечно, без женщины чувствовал себя… Скверно. Поэтому через десять лет после кончины моей королевы я… Изменил её памяти.
И вот оно как обернулось!
Некоторое время они шли через открывшуюся теперь анфиладу роскошно обставленных комнат, молча. Затем Конан решил спросить: