Короче: я так полагаю, он отправил меня — с тобой, чтоб спровоцировать новые… Инциденты. То есть — чтоб они возобновили попытки добраться-таки до меня! И специально поставил тебе условием — чтоб я осталась в целости и сохранности. Теперь ты — тоже участвуешь в этой партии. Как защитник. Но ты — не он! И девочки наверняка тебя хоть и опасаются, но всерьёз — не воспринимают!!!
Так что, думаю, продолжается к его удовольствию его бесконечная игра в шахматы. И теперь он отослал меня подальше как раз для того, чтоб выбраться из скучной патовой ситуации, в которой эта партия застряла.
Конан покивал. Сказал:
— Да, примерно чего-то такого я и ожидал. Ну вот не может такой человек, как чародей, сделать что-то — просто так. Всегда есть какие-то тайные расчёты и соображения!
Но…
Неужели он действительно готов вот так, спихнув на примитивного варвара, заботу о своей, как он уверяет, любимой доченьке, оставить тебя на растерзание этих… хищниц?
— А почему — нет? Если какая-то из них докажет, что это возможно — честь ей и слава! Значит, она станет наследницей! А если нет — значит — вперёд, следующая!
— Закон джунглей. Выживает и побеждает сильнейший. Жестоко. Но — расчётливо. С другой стороны, только твой отец мог решиться и имел возможность поставить такой чудовищный по замыслу опыт. Как с крысами в бочке…
— Что там ещё за крысы в бочке?
— Я много плавал в своё время по всяким экзотическим странам. И бывал на южных островах. На один из них к туземцам завезли крыс. Купцы. Случайно, на кораблях с товарами для торговли. Крысы размножились. Аборигены никак не могли справиться. Ну — это же крысы! Сама понимаешь: и прячутся под землю, и выходят на поиски добычи по ночам, когда их не видно. И хитры, и осторожны.
Ну, словом, послали аборигены послов, с богатыми подарками, на соседний остров. Тот славился особо умным шаманом.
И ведь и правда — посоветовал! Видать, подарки впечатлили.
Словом, вернулись наши послы с методом.
Сделали большую бочку, из железного дерева, с полированными внутренними стенами. Вкопали вровень с поверхностью песка. Над ней устроили вращающуюся на оси крышку. На её середину положили приманку — отличный кусок мяса! А дальше нужно было просто — ждать!
Ну представь: приходит крыса, видит приманку. Понятное дело, подозревает подвох: пахнет же людьми! Но вокруг никого нет. Она набирается смелости или голодна, вот и лезет к мясу. А тут её тело давит на крышку, и хитрый механизм вдруг срабатывает — хоп! И крыса в бочке! А крышка сама возвращается в начальное положение: в ней тонко настроенные противовесы.
— Ну и что? Ну, наловили они так несколько крыс, может, даже несколько десятков… Но крысы же — не дуры! Они, увидев судьбу предшественниц, перестанут ловиться на такую примитивную штуковину!
— Да. Всё верно. Но этой бочке и не нужно ловить — вот прямо всех крыс на острове! Достаточно нескольких. Штука-то в том, что крысы остаются там. Внутри!
И рано или поздно их «уважение», если его так назвать, друг к другу, ослабевает.
— То есть?
— Да ты уже и сама догадалась. То есть — они начинают грызться, как крысы в бочке. Или пауки в банке. Не суть. А суть в том, что в конце остаётся одна-единственная крыса. Победившая всех. И сожравшая всех. Сильнейшая!
И теперь, когда в бочке остался, так сказать, победитель, не отягощённый природным чувством «уважения» к своим сородичам, эту крысу-людоеда, а вернее — крысоеда, выпускают на волю! Просто вот так берут — и выпускают! И она, привычная теперь только к мясу своих сородичей, на них только и охотится! Уж можешь быть спокойна: поскольку крыс на том острове не осталось — метод работает!
— Погоди-ка… Но ведь остаётся всё-таки одна… Ну, та, которая — «людоед»?
— Верно. Но поскольку она — одна, и не может оставить потомство, она — не страшна. Напротив: хорошо, что она есть. (Уж как-нибудь с проблемами от одной крысы смириться можно!) Потому что когда приплывает новый корабль с партией новых крыс — их ждёт «тёплый» и «дружественный» приём!
— Я поняла. То есть, ты хочешь сказать, что отец…
— Я не знаю. Не уверен. Но ситуация выглядит именно так. Для меня, постороннего наблюдателя. А уж разбираться в ваших подлинных «чувствах» или семейных взаимоотношениях — избавьте, будьте добры! Меня эти дрязги и интриги не касаются.
— Да, я забыла. Ты же — простой, — Найда выделила это слово ироничным тоном, — наёмник! И сочувствовать кому-то, или помогать слабым в твои обязанности не входит!
— Вот именно. — Конан кивнул, — Ты очень точно сформулировала. Может, именно поэтому я и жив до сих пор. Потому что стараюсь сохранять голову — холодной. И выполнять работу — добросовестно. А сейчас довольно болтовни, и падай прямо на землю!
Поскольку варвар сказал это без всякого перехода, Найда на какое-то время застыла, остановившись. Но потом поняла, что глядящий им за спины и вверх киммериец не просто так отдал такую странную команду, действительно кинулась наземь! Ещё и подползя поближе к его ногам!
Киммериец и сам помог в этом девушке, буквально встав над ней, с обнажённым мечом в одной руке, и кинжалом в другой. Волчий оскал, появившийся на его лице, снизу, для Найды, выглядел особенно грозно! И наверняка вселял ужас и всем тем, кто рискнул бы напасть на такого противника!
Однако спикировавших с высоты нескольких сотен футов орлиц он своими крепкими белыми зубами явно не испугал. Потому что своим крепким клювам и острым чудовищно большим когтям они явно доверяли больше!
Во всяком случае, они с клёкотом, и выставив вперёд когтистые лапы, бросились на него, буквально толкаясь в воздухе, и мешая друг другу, настолько велико было желание побыстрее добраться до вожделённой добычи: тела своей незаконнорожденной сестры! Которой одного удара клювом, или когтистой лапы уж точно хватило бы!
Конану не раз приходилось воевать с несколькими врагами — а сейчас — и врагинями! — одновременно. И поскольку навыков владения телом хищных птиц у нападавших оказалось маловато, им не помогло и то, что весили они как добрые бараны, и в размахе крыльев имели шага четыре, и неподдельная злоба и вожделение горели в их глазах!
Так что вскоре одна из гигантских, поболее горного кондора, птиц, валялась на земле, с перерубленным до половины туловищем, истекая кровью, и вывалив рядом с собой внутренности. У второй оказалось отрублено крыло, и она, дико вереща, и вращая налитыми кровью глазами, пыталась теперь добраться до Найды уже с земли. А третья, более не то — глупая, не то — смелая, не то — просто медленная, попросту лишилась головы.
И то, что её шея была толщиной с бедро Конана, помехой для его могучего удара не явилось! Он, фыркнув про себя, отметил изрядную и беспочвенную самоуверенность нападавших — похоже, они и правда, надеялись просто взять его на испуг!
Та из орлиц, что осталась без крыла, пока Конан воевал с двумя её товарками, между тем почти достигла цели: её клюв сверкнул всего в паре дюймов от головы Найды, которая успела буквально в последний миг откинуться назад, вынырнув вдруг перед лицом Конана.
Конан реагировал мгновенно: его меч, словно действуя сам по себе, сверкнув молнией, ударил ему за спину, сам же киммериец даже не взглянул, куда попал, и попал ли. Но Найда подумала, что он и так понял, что попал куда надо: по сопротивлению удару!
Оставив меч торчать в груди последней птицы, киммериец с кинжалом в руке быстро оглядел окрестности, и небосвод. Расслабился. Почесал многострадальный затылок. Кинул короткий взор вниз:
— Ты цела?
— Цела.
— Не понимаю.
— Чего же это? — тон у Найды был усталый, и настороженный одновременно.
— Не понимаю, почему у твоего папочки настолько глупые доченьки. Не хочется верить, что остальные, ну, те, которые погибли раньше, были ещё тупее.
— С чего это они — глупые? — похоже было, что Найде обидно за сестёр. Пусть — сводные, но — сёстры же!..
— А с того, что пример Аннабель их ничему не научил. Зачем нападать днём на противника, у которого и меч, и кинжал, и отличная реакция?! И опыт?
— Ну, во-первых, они нападали умно: заходили от солнца. И их не должно было быть видно. Ну, обычному человеку. Далее — ты — всё-таки человек. Они думали, что ты растеряешься или испугаешься: огромные же птицы! И явно — волшебные!
Ну и в-третьих — они же действовали — втроём! А у тебя только две руки!
— Верно. Но они могли бы учесть и то, что при нужде эти руки могут очень быстро двигаться. Как и то, что я не испугаюсь, раз уже столкнулся со змеёй Аннабель. Ну и наконец, они просто мешали друг другу, толкаясь. Ладно.
Теперь их осталось, если не ошибаюсь, четверо. Или… Или у тебя есть ещё. Хм.
Родственницы?
— Не знаю. Нет: я честно — не знаю! Да я и не уверена, что я такая, внебрачная, у папочки — одна. А то, что он у меня — мужчина (Ну, ты сам видел!) представительный, неотразимый, и весьма… Любвеобильный, ты уже понял и сам!
— Ну, понять-то я понял. — Конан наконец развернулся, и выдернул меч из груди поверженной птицы, которая наконец затихла, из клюва перестала извергаться кровавая пена, и тело словно растеклось по травке луга, стремительно приобретая формы женщины. Обнажённой, как и Аннабель, и тоже очень красивой.
Остальные две орлицы уже превратились в сестёр Найды.
Перед Конаном оказались две иссиня-чёрные брюнетки, и последняя — шатенка. Тела и этих отличались пропорциональностью и стройностью. Конан буркнул:
— Смотрю, толстых и некрасивых у вас в роду нет.
— Ну — так! — Найда невесело усмехнулась, — Наследственность! Их мать и правда была — красавица!
— Но ты же её не застала? Откуда знаешь?
— Нет. Не застала. Я и появилась-то из-за того, что их похотливый папочка не знал, как бы потешить свою неугомонную плоть. Но я видела портрет.
— И — как?
— Как, как… Почти вылитая — моя мать. Стройная, статная, красивая. Так что я в некоторой степени отца понимаю… Но не оправдываю!