Ну так. Первый шаг, вроде, сделан. Можно с чистой совестью и отдохнуть до двух часов. А заодно и дальнейшие шаги обдумать. Потому что, если не выгорит план использования освобождённых, останутся лишь рискованные, но привычные силовые методы… Не хотелось бы доводить до крайности. Так что времени — в обрез…
С первой женщиной, с которой Конан встретился в эту ночь, ему явно повезло.
Звали её Велла. Пышногрудая и пышнобедрая брюнетка средних лет, она немало повидала в жизни, и прекрасно понимала, что от неё требуется Юрденне и Конану. И что с ней будет, если она заартачится. Она даже нашла в себе силы с известным юмором отнестись к ситуации — это говорило о незаурядной силе духа и уме. Да, дети от такой женщины будут просто замечательными.
Жаль только, что Конана в такой ситуации это порадовать не могло.
Тем не менее, они вдвоём очень мило провели время, наслаждаясь друг другом, как опытные любовники, а затем поболтав о пустяках. Оба прекрасно понимали, что Юрденна с повышенным вниманием будет следить за первой «так сказать» встречей, в «естественном» состоянии, и риск попасться на сообщении чего-то действительно ценного и полезного об общем враге, слишком велик. Не сомневался Конан и в том, что время его отдыха до второй встречи тоже не останется «без внимания». Так что он вполне мирно уснул, нежно обнимая Веллу, и с чувством хорошо выполненного долга прохрапел до прихода «своих» — замороженных арбалетчиков, всё так же равнодушно сопровождавших его — на «почётном эскорте» Юрденна-таки настоял.
Вторая женщина — Кайли — оказалась молода, и очень вспыльчива и своенравна: Конану еле удалось без применения силы убедить её, что для её же блага нужно выполнить то, что требует от них маг, а не бежать сейчас же рубить его в салат.
Варвару потребовался весь его такт, дипломатичность и мужество, чтобы терпеливо настоять на своём, хоть его не раз и обзывали «грязным самцом» и «жалким трусом». Временами он здорово жалел о тех, молчаливых, и послушных женщинах… Особенно его злило то, что уж Юрденна-то точно получал полное удовольствие, слушая его уговоры и аргументы.
Когда уже на рассвете заплаканная, но довольная Кайли уснула, пристроив миниатюрную головку у него на плече, и доверчиво прижавшись тёплой ногой к его «рабочему органу», Конан всерьёз стал сомневаться, даст ли ему хоть какой-то шанс избранный им нелёгкий путь. Ведь моральных мучений на самом деле он испытывал теперь гораздо больше, а ничего полезного так и не узнал. Да и сможет ли?..
Но, подумав, он решил продолжать твёрдо держаться разработанной тактики, чего бы это ни стоило — только так у него оставался шанс обхитрить противника, считавшего себя хитрее, и свысока глядевшего на «примитивного варвара».
Рано или поздно Юрденне надоест ловить каждое их дыхание, вслушиваться в каждое слово, и наблюдать по пятнадцать-двадцать часов в сутки, как Конан «работает», ест, спит, отмокает в бассейне, и снова «работает».
Не может такого быть, чтоб хоть кто-то из доставленных сюда далеко не глупых и достаточно опытных и умных женщин (Кайли тут явно была исключением, возможно, даже, Юрденна специально подсунул её варвару, чтоб тот понял свою «ошибку»), не узнал по дороге, или уже здесь, в замке, чего-то очень полезного… И не хотел каким-нибудь способом передать эту информацию единственному человеку, который действительно сможет что-то сделать для освобождения их всех…
Терпения варвару было не занимать, хотя оно-то и требовало мужества подчас побольше, чем открытая схватка. Но злости и упрямства ему тоже хватало. Стиснув зубы, и старательно изображая быка, попавшего в незнакомое ему стадо, он терпел, и ждал, продолжая улыбаться и… думать над силовым методом — если уж настанет его час.
На восемнадцатую ночь пребывания в замке ему повезло.
Если, конечно, называть везением выстраданный и осуществлённый план.
Вторая из доставшихся ему в эту ночь женщин — Наина — была в зрелых летах, и, судя по всему, очень умна и хитра. (впрочем, как Конан успел понять — круглых дур, и даже просто — необразованных, в Юрденновской коллекции не было: очевидно, для передачи нужной наследственности требовалось обладать не только незаурядной внешностью!..)
В постели она тоже оказалась хороша и опытна, как ни одна из встретившихся Конану за эти две с лишним недели партнёрш.
Она приветливо встретила варвара, свободно поддерживала ни к чему не обязывающий разговор ни о чём, умело и бурно ласкала его. И умудрилась между стонами наслаждения, когда их тела сплетались в тугой клубок, сильно, как бы в порыве страсти, укусив его за плечо, и хитро подмигнуть, когда возмущённый киммериец приблизил к ней своё лицо вплотную.
Хоть Конан и умудрился еле заметно кивнуть в ответ, они, как ни в чём не бывало, продолжали с увлечением, азартно предаваться по-настоящему бурной теперь страсти, чтоб не вызвать лишних подозрений у явно пресыщенного такими сценами карлика, ещё с полчаса.
От радости и предвкушения Конан запыхался, как никогда.
Он чувствовал, что даже Юрденна устал от зрелища их «встречи» не меньше.
— Заездила меня совсем! — отдуваясь, прохрипел он, в истоме откинувшись, наконец, на подушки, оставшиеся ещё на постели.
— Ещё неизвестно, кто — кого! — отпарировала его прелестная партнёрша, игриво шлёпнув его ладошкой по волосатой груди. Её тёплые ягодицы соскользнули с Конановского живота, и зрелище налитых, нежно-розовых грудей перед лицом, перестало возбуждающе дразнить его, — Ну, ладно, иди сюда, противный мальчик! Мамочка Наина приласкает уставшего шалуна! — она нежно, но в то же время крепко обхватила здоровенного мужчину своими ласковыми руками, и, действительно, стала укачивать, как младенца, что-то тихо напевая своим приятным мелодичным голосом на незнакомом Конану языке. Конан улыбался, принимая игру.
Как ни хорошо понимал он необходимость быть готовым к тайным переговорам, вскоре усталость, монотонный напев и какая-то непонятная расслабленность сделали своё дело — он уплывал куда-то в тёплых мягких объятиях, всё дальше и дальше, к беззаботному и ласковому солнцу, к чему-то хорошему, доброму…
Он уснул!..
Проснулся он от укуса за ухо. И обнаружил, что рот его плотно накрыт нежной маленькой ладошкой. Тихий, но отчётливый шопот проник в его сознание. Головка Наины, как бы во сне, уткнулась ртом ему прямо в висок.
— Конан! Проснись, Конан! Слушай и молчи! Я уверена — проклятый маг тоже заснул. Никто ещё не устоял против волшебной колыбельной моей прабабушки — Зарин-опы. Это тайна, которой владеет только наш род…
Но на всякий случай я ещё выждала час-полтора. Всё равно: ты — молчи! Может, он настроился просыпаться на твой голос! Он может и не такое! Не стоит рисковать. Всё, что ты хочешь узнать, я и сама тебе расскажу!..
Конан все силы прилагал к тому, чтобы расслаблено лежать, закрыв глаза.
— Маг сейчас живёт в северной башне. Там и его драгоценный талисман — волшебный хрустальный шар. Да ты и сам мог заметить — эта башня повыше других, построена только недавно, и охраняется лучше прочих. Там всегда не меньше пятнадцати арбалетчиков — на втором и четвёртом этажах.
Верно, прикинул Конан — башня в северном углу замка и повыше, и поновей.
Значит, маг просто морочил ему голову байками о том, что живёт в разных местах. Или переселился туда недавно. Охраны он, естественно, не увидал — она дежурит внутри каждой башни. Но заходить в них Конан не мог — Юрденна запретил.
Всё равно: пятнадцать стрел — много даже для него. Как бы ни была заторможена реакция у воинов, проскочить тяжело. Ведь если его даже случайно царапнет хотя бы одна… Нет, тут надо что-то придумать!
— Не могу тебе точно сказать, когда чародей отдыхает, но краем уха я слышала, что с семи утра и до полудня никто из его слуг не получает в последнее время почти никогда новых приказов. И еду ему в это время не носят больше. Возможно, перемена его обычного распорядка дня как-то связана с тобой и твоей… работой. — она опять, но уже нежно, укусила его за ухо.
— Всех в замке он держит под постоянным гипнозом с помощью своего шара.
Без него его сил хватает только на двух-трёх человек, да и то лишь на близком расстоянии. Но шар может работать как бы сам: даже когда маг спит, или в отъезде, никто не может сбросить чары. Но вот ещё что — я как-то слышала, что месяца три назад он приказал казнить на месте воина, случайно упавшего в ров, и чуть не утонувшего. Я слышала ещё, что тот воин, выбравшись изо рва, вёл себя странно — кричал, ругался… Возможно, он освободился благодаря воде от гипноза.
Имей это в виду, если захочешь что-то предпринять и защититься от чар. Но, к сожалению, я не вполне в этом уверена: за это время он мог и ликвидировать эту брешь в своей обороне!
Ну нет! Конан-то знал, что не ликвидировал! Даром что ли ни один стражник из его сокращённого теперь до десяти человек персонального эскорта никогда не мылся! Это было ясно по особому, глубоко въевшемуся и застарелому запаху пота, сопровождавшему всегда этих несчастных, куда бы они не направлялись, следуя за ним, словно выводок цыплят за клушкой, впрочем, никогда и не препятствуя ни в чём. Да и придворные… Хотя их-то чародей ловко изобразил презренной кастой.
— И ещё Конан, знай: живым он тебя отсюда в любом случае не выпустит! Уж кого-кого, а тебя он боится пуще смерти! Так что на спасение у тебя не больше восьми дней: как только ты закончишь… С нами… Он заколдует и убьёт тебя! Конан! Беги! Беги до того, как встретишься со всеми женщинами!
Ты сможешь заручиться помощью другого мага, и вернуться! Если ты этого не сделаешь, все мы — и оплодотворённые, и ещё нет — погибнем! После родов, когда мы уже не будем носительницами столь нужных ему детей, он обязательно убьёт и нас — чтобы не мешали его планам воспитания будущих тиранов и убийц! Бежав же сейчас, ты спасёшься сам, и сможешь вернуться за нами, и убить чародея. Если же ты останешься — гибель неизбежна! Причём — бессмысленная… Я слишком хорошо его знаю! Беги же — ради твоих будущих детей!