Интервьюеры пришли в недоумение.
– Репортером экономической рубрики? – уточнила Аманда.
– Не знаю. Наверное.
Так, как сейчас, она не волновалась и не нервничала, пожалуй, с… да никогда! Заметки, которые она сделала, готовясь к собеседованию, по-прежнему аккуратной стопкой лежали рядом. Разум не выдавал ни единой стоящей мысли – не голова, а начисто вытертая школьная доска. За столиком № 10 кто-то заливисто рассмеялся. Спенсер глянула в ту сторону и увидела брюнетку, с которой столкнулась в коридоре гостиницы. Та непринужденно улыбалась, и ее интервьюеры отвечали ей довольными улыбками. Взгляд Спенсер упал на высившуюся перед ней стену из окон. С улицы в зал смотрела девушка. Это была… Мелисса. Она просто стояла и наблюдала за ней с безучастным выражением на лице.
«И с тобой расправится, не колеблясь».
– Итак. – Аманда добавила молока в кофе. – Назовите, пожалуйста, самое значимое для вас событие за годы учебы в старших классах.
– Ну…
Взгляд Спенсер вновь метнулся к окну, но Мелисса уже ушла. Она нервно вздохнула, пытаясь собраться с мыслями. На руке Квентина в свете люстры поблескивали часы «Ролекс». Кто-то слишком сильно надушился одеколоном с мускусным ароматом. Одна официантка, по виду – француженка, доливала кофе сидящим за столиком № 3. Спенсер знала, как нужно ответить: участие в олимпиаде по экономической математике в девятом классе; летняя стажировка в отделе опционов филадельфийского филиала «Дж. П. Морган». Но это были не ее достижения, а Мелиссы. «Золотая Орхидея» должна достаться Мелиссе. Правильный ответ уже готов был слететь с ее языка, но неожиданно для нее самой вырвалось совершенно другое.
– В седьмом классе пропала моя лучшая подруга, – затараторила она. – Элисон ДиЛаурентис. Возможно, вы слышали. Долгие годы мне приходилось жить с вопросом, что с ней случилось, куда она подевалась. Ее тело обнаружили в сентябре этого года. Ее убили. Думаю, мое главное достижение состоит в том, что я не расклеилась. Не знаю, как нам удавалось держаться. Мы ходили в школу, делали все, что от нас требовалось, просто продолжали жить. Порой мы с ней ненавидели друг друга, но она значила для меня все.
Спенсер зажмурилась, возвращаясь в тот вечер, когда исчезла Эли, когда она со злостью толкнула ее и Эли поскользнулась и отпрянула назад. Раздался жуткий треск. И внезапно завеса памяти приподнялась на пару дюймов. Она увидела еще кое-что… нечто новое. Толкнув Эли, она услышала тихое, как будто девчачье «ох». Оно прозвучало близко, словно судорожно вздохнувший человек стоял прямо у нее за спиной, дышал ей в затылок.
«А ведь это сделала она».
Спенсер разжала веки. Членов жюри, казалось, будто поставили на паузу. Квентин держал круассан в сантиметре от лица. Голова Аманды застыла под неудобным углом. Джеффри не отнимал салфетку от губ. Спенсер испугалась, что она, возможно, вспоминала вслух.
– Что ж, – наконец произнес Джеффри. – Спасибо, Спенсер.
Аманда, бросив салфетку на тарелку, встала из-за стола.
– Интересный получился разговор.
Спенсер не сомневалась, что под этой фразой подразумевалось: «У тебя нет шансов на победу». Другие столики уже опустели: ушли и члены жюри, и большинство финалистов. Один только Квентин продолжал сидеть. Он испытующе смотрел на нее, удовлетворенно улыбаясь.
– Мы словно глотнули свежего воздуха, услышав столь честный ответ, – тихим доверительным голосом промолвил он. – Я слежу за ходом расследования гибели вашей подруги. Ужасная история. Полиция кого-то подозревает?
Кондиционер над головой Спенсер, словно из душа, поливал ее холодным воздухом. Ей вспомнилось, как Мелисса оторвала голову Барби.
– Нет, – прошептала она.
«Зато я кое-кого подозреваю».
25. Беда не приходит одна
В пятницу после уроков Эмили, отжав все еще мокрые после занятия в бассейне волосы, вошла в кабинет истории школы, увешанный фотографиями лучших учеников. Вот Спенсер на прошлогодней церемонии вручения значков получает награду, как лучший математик года. А вот Ханна в роли ведущей на благотворительном показе мод, хотя ей бы самой быть моделью.
Чьи-то руки закрыли Эмили глаза.
– Привет, – прошептала ей на ухо Майя. – Как поплавала?
Она произнесла это поддразнивающим тоном и напевно, как детский стишок.
– Отлично.
Эмили почувствовала, как губы Майи коснулись ее губ, но не нашла в себе сил ответить на поцелуй. В кабинет влетел Скотт Чин, школьный фотограф, скрывавший свои гомосексуальные наклонности, о которых, тем не менее, знала вся школа.
– Девочки! Мои поздравления!
Он послал им обеим воздушный поцелуй, потом поправил на Эмили воротник и убрал с лица Майи вьющуюся прядь волос.
– Отлично.
Скотт жестом велел им отойти к дальней белой стене, на фоне которой он собирался их снимать.
– Для рубрики «Наиболее вероятно» будете фотографироваться там. Лично я предпочел бы снять вас на фоне радуги. Клёво было бы, да? Но нельзя выбиваться из формата.
Эмили наморщила лоб.
– Наиболее вероятно… что? Я думала, нас признали лучшей парочкой.
Клетчатая кепка Скотта сползла ему на один глаз, когда он склонился над треногой.
– Нет, вас признали самой долгоиграющей парочкой, которая явится вместе на встречу выпускников через пять лет.
Эмили разинула рот. Через пять лет? Пожалуй, это слишком. Она помассировала шею, пытаясь успокоиться. Но покой покинул ее с тех пор, как девушка обнаружила записку от «Э» в туалете ресторана. Не зная, что с ней делать, Эмили сунула бумажку во внешний карман сумки. На уроках она периодически доставала ее и прижимала к носу, вдыхая приятный аромат банановой жвачки.
– Скажите «сыр»! – крикнул Скотт.
Эмили встала рядом с Майей, попыталась улыбнуться. От вспышки фотокамеры у нее перед глазами поплыли круги, и она вдруг почувствовала, что в кабинете пахнет горелой электроникой. В следующем кадре Майя чмокнула Эмили в щеку. Потом Эмили заставила себя поцеловать Майю в губы.
– Класс! – похвалил Скотт.
Он просмотрел в фотоаппарате сделанные снимки.
– Все, можете быть свободны. – Он помолчал, с любопытством глядя на Эмили. – Вообще-то, я хотел кое-что тебе показать.
Скотт подвел Эмили к большому чертежному столу и кивнул на комплект фотографий, разложенных на развороте альбома. «Ужасно по тебе скучаем», гласил заголовок в верхней части макета. На Эмили смотрел знакомый портрет семиклассницы – такое же фото лежало в верхнем ящике ее тумбочки дома; такое же фото вот уже несколько месяцев она почти каждый вечер видела в программе новостей.
– С тех пор, как Элисон исчезла, школа не посвятила ей ни одной страницы в ежегоднике, – объяснил Скотт. – И теперь, когда она… в общем… мы подумали, что это нужно сделать. Можно даже почтить ее память фотовыставкой, где будут представлены все, какие есть, снимки Эли. Устроить нечто вроде ретроспективы жизни Эли, если угодно.
Эмили тронула край одной фотографии. На ней Эмили, Эли, Спенсер и Ханна сидят в школьной столовой. Каждая сжимает в руке банку диетической кока-колы; все четверо, запрокинув головы, заходятся истерическим смехом.
На соседнем снимке Эли и Эмили вдвоем идут по школьному коридору; каждая прижимает к груди учебники. Эмили выше миниатюрной Эли, и та, приподнявшись на цыпочки, что-то шепчет ей на ухо.
Эмили впилась зубами в костяшки пальцев. Несмотря на то, что теперь она знала много неприглядного об Эли, многие ее секреты, которыми та не стала бы делиться, она все равно до боли в сердце тосковала по ней.
На заднем плане снимка стояла девочка, которую Эмили не сразу заметила. Девочка со знакомым лицом. Румяная, с длинными темными волосами, круглыми зелеными глазами, розовыми губками бантиком. Дженна Кавано. Дженна, чуть повернув голову, смотрела на кого-то рядом с ней, но Эмили разглядела лишь краешек чьей-то тонкой белой руки. Странно было видеть Дженну… зрячей.
Эмили покосилась на Майю. Та, не придав значения этому снимку, рассматривала следующий. Эмили столько всего утаила от нее.
– Это Эли? – спросила Майя.
Она показала на фото Эли и ее брата Джейсона: они обнимались в школьной столовой.
– М-м, да-а.
Эмили не удалось скрыть раздражение в голосе.
– О. – Майя отступила на шаг. – Совсем на себя не похожа.
– Разве? Она здесь такая же, как на других фотографиях.
Поборов соблазн закатить глаза, Эмили посмотрела на снимок. На нем Эли выглядела невероятно юной, лет на десять-одиннадцать. Фотография была сделана еще до того, как они подружились. С трудом верилось, что когда-то Эли верховодила совершенно другой компанией – в подружках у нее ходили Наоми Зиглер и Райли Вулф. Время от времени они даже дразнили других девочек, в том числе Эмили – смеялись над ее волосами, имевшими зеленоватый оттенок, потому что она много времени проводила в хлорированной воде.
Эмили рассматривала Джейсона. В лице его читалась искренняя радость оттого, что он обнимает сестру. Вчера же, давая интервью корреспонденту программы новостей, Джейсон назвал свою семью неадекватной. Интересно, что он имел в виду?
– А там что?
Майя показала на фотографии, разложенные на соседнем столе.
– A-а, это проект Бренны.
Скотт высунул язык, и Эмили невольно рассмеялась. Скотт и Бренна Ричардсон, еще один школьный фотограф, соперничали между собой, и вся школа с интересом следила за ними, как за героями реалити-шоу.
– В кои-то веки придумала что-то стоящее. Она снимает содержимое сумок и рюкзаков, показывая, что ежедневно носят с собой обычные роузвудские школьники. Спенсер, правда, еще не видела. Может, и не одобрит.
Эмили склонилась над столом. Редакция ежегодника на каждой фотографии указала владельца сумки. В спортивном рюкзаке Ноэля Кана лежали несвежее полотенце, чучело белки – его талисман, о котором он всегда говорил, и дезодорант «Экс». Фу. В стеганой серой сумке Наоми Зиглер – айпод, футляр для очков Dolce