— К счастью, не совсем, — улыбнулась я, не замечая голосов одноклассников, продолжающих обсуждать поездку. — Четыре сочинения из теста очень похожи на наши по русскому языку, а вот одно по определенному произведению можно писать свободно, но, если это можно назвать свободно — проверяться оно будет по двенадцати критериям.
— По двенадцати критериям?! Это же маразм какой-то! Как можно написать хорошее сочинение и дать мыслям размахнуться, если постоянно напоминать себе о двенадцати критериях? Это же не алгебра, в конце концов, где нужен четкий, односложный ответ.
— Если честно, я никогда не думаю об этих критериях, просто пишу то, что думаю, и всё. Все эти балы — это, конечно, самое важное на экзамене, но я стараюсь не думать о них.
— Всё равно я уверен, что у тебя будут очень высокие балы
От этих теплых и внушающих надежду слов я не на шутку смутилась.
— Ребят! — стремительно вбежав в класс, на ходу оправляя черную юбку, воскликнула запыхавшимся голосом Анна Сергеевна, учительница по биологии. — Извините, что задержалась. У средних классов никак не закончатся олимпиады, столько приходится возиться с ними! Повторяйте пока что параграф.
Все потихоньку начали утихать. Разговор о фестивале закончился обоюдным решением, что нужно будет заказать автобус, который бы отвез нас и после фестиваля привез обратно. Это было бы надежно и гораздо удобнее, чем ехать по несколько человек на такси, заплатив при этом вдвое больше денег, решили ребята. И мне было искренне жаль, что Денис не хотел принять в этом участие.
После биологии по расписанию шла физика. Я собирала сумку, и все мои мысли были заняты тем, останется ли Денис на следующие пять уроков или вновь, никому ничего не сказав, просто исчезнет?
— Ты не уйдешь? — вдруг не выдержав, спросила я, и видимо это прозвучало настолько умоляюще, что мой сосед по парте несколько секунд удивленно смотрел на меня, как смотрят на тебя пожилые люди, когда уступаешь им в троллейбусе место, а затем улыбнулся и отрицательно покачал головой.
— Не уйду.
Выйдя из кабинета, мы с Кариной и Викой принялись бурно обсуждать предстоящую поездку. Моя сестра выглядела как никогда воодушевленной и счастливой. Для неё этот фестиваль значил гораздо больше, чем для каждого из нас. Ей он открывал совершенно другие возможности, и от осознания этого меня переполняли эмоции радости за Карину, за Костю и всю их группу. Надо признаться, что я уже начинала скучать по ребятам, по тому легкому общению, творческой и домашней атмосфере, по шуткам парней. Даже по их горячему чаю со сладким рулетом.
И в те минуты, когда я видела блеск в искрящихся серо-зеленых глазах моей сестры, сравнимый с кристальными брызгами морских волн, мне вдруг сделалось неудержимо тепло на душе. Карина в своем платье молочного цвета с голубым ремешком на поясе и одетой поверх голубой вязаной кофте в стиле девяностых годов, с рыжими волосами, аккуратно ложащимися на плечи, напоминала мне светлого ангела. В моей жизни она и являлась настоящим ангелом.
— Ох, я до сих пор не могу поверить в это, — протянула она, облокотившись на стену, пока мы стояли в узком коридоре возле закрытого кабинета литературы. — Саш, спасибо вам с Андреем за эту мысль поехать всем вместе. Не представляешь, сколько это для меня значит.
— Да брось ты, — улыбнулась Саша довольно искренней и радостной улыбкой, спрятав худенькие руки в карманы синих зауженных джинсов. — Я, честно, ожидала, что весь класс согласится поехать, но у нас всегда всё не как у людей.
— Поверь, я думаю, больше и не надо. Смотри, кроме нас и ребят из группы, наверняка поедут их знакомые, Артем сказал, что возьмет свою Юлю, поэтому как раз наберется целый автобус. Или ты была бы рада, если бы Алина с Оксаной тоже поехали?
— О, нет, — рассмеялась она обаятельно. — Слышать всю трехчасовую дорогу этих кур — это последнее, чего мне хочется. Вик, как вы с Оксаной уживаетесь в одной квартире? Я бы уже давно села за крайне жестокое убийство.
— Меня удерживает от этого только тот факт, что мы скоро разъедемся, — рассмеялась Вика, расчесывая свои короткие волосы. — Не знаю, за что родители мне сделали такой подарок прям в самый первый день рождения.
— А мне кажется, что вы лет через пять будете очень даже неплохо ладить, — подмигнула ей Карина многозначительно. — Ну смотри, разъедетесь, будете редко видеть друг друга, начнете скучать…
— Скучать?! Не-ет, — протянула Вика, мотая головой. — Но даже если вдруг я и соскучусь, то одного воспоминания о том, как она выключала мне свет в ванной в те самые моменты, когда я сидела с намыленной головой, будет достаточно, чтобы это состояние прошло.
После этих слов мы прыснули от смеха.
В конце коридора висело большое зеркало, и я случайно бросила на него свой взгляд. Три абсолютно разные, но прекрасные на внешность девушки смеялись и о чём-то разговаривали. Могу поклясться, что в те секунды я не слышала ни слова из того, что произносили стоявшие в нескольких сантиметрах от меня одноклассницы и сестра. Всё словно бы замерло, прекратило движение, как старые, запылившиеся часы в заброшенном доме. Я смотрела на своё отражение и не видела себя. Это была девушка, темные волосы которой мягкими волнами спадали на плечи. Её взгляд был слегка затуманен, но ясен и открыт, ровно очерченные губы находились в полуулыбке. Эта девушка всем своим видом говорила, что она была счастлива. Но удивило меня не это.
Изображение в зеркале показывало мне, что в нескольких метрах от нас, опершись на стену, выкрашенную бежевой краской, стоял Денис с убранными в карманы темно-коричневых джинс руками, и теплым, как мне показалось, заинтересованным взглядом смотрел в мою сторону.
Я встрепенулась. Жуткий приступ паники и смущения сковал тело. Закрыв на секунду глаза, я подумала, что мне всё это показалось, что стоило только ещё раз посмотреть на своего одноклассника, как я осознала бы, что его взгляд вовсе не был обращен на меня. Может быть, он и вовсе не стоял на том месте, и я всё это придумала себе? Этот интерес в его глазах…нет, такого не могло быть, думала я. Открыв глаза и заправив за ухо прядь волос, я медленно повернула голову. Да, он всё же стоял на том самом месте, что и показало мне зеркало, это не было моим воображением, но он был погружен в музыку, что-то ища при этом в телефоне и совершенно не смотрел на меня. Я вздохнула, убедив себя в абсурдности своих мыслей и своего разума, вернувшись к разговору с девчонками.
Со звонком Нина Евгеньевна, радостно и негромко стукая каблуками, подбежала к кабинету и запустила нас в класс. От неё, как и всегда, веяло невероятной легкостью и воздушностью, и дело было вовсе не в одежде или прическе, хотя всё это тоже играло большую роль. Светлые волосы нашей классной руководительницы светлыми легкими кудрями ложились на плечи, её расклешенная многослойная юбка из тонкой ткани, в которую была заправлена белая рубашка, очень выгодно подчеркивала тонкую талию. Нина Евгеньевна была из тех людей, которые вызывали у меня восхищение.
Я с неким трепетом ждала начала урока, поскольку в тот день его темой должна была стать лирика Маяковского, а именно стихотворение "Лиличка". Признаться честно, я никогда не была приверженкой этого поэта. Почему-то его творчество меня не очень цепляло, не трогало душу так, как поэзия Блока, Фета, Ахматовой, но тем не менее, "Лиличка", прочитанное мною ещё несколькими годами ранее, неописуемо сильно пронзило изнутри и поселилось в отдельном уголке моей души. Всякий раз читая эти небольшие, но глубокие строчки, на себе испытываешь ту боль, что обливала сердце поэта в минуты их написания. Это самый настоящий крик души. Крик отчаяния. Исповедь человека, который цепляется за последнюю соломинку, предчувствуя скорое прощание с любимым человеком. Это очень страшно.
— Ребят, все мы знаем, что тема любви всегда являлась довольно актуальной. Во все времена люди в разных формах воплощали эту тему: картины, проза, поэзия, музыка, люди всегда писали и говорили о своих чувствах, — с теплом в глазах начала Нина Евгеньевна после того, как прочитала стихотворение и погрузила нас всех в ту мрачную и серую атмосферу, которую передавал в своих строках лирический герой. — Для кого-то любовь была спасением, светом, дарила безграничное счастье, но кто-то немало страдал от этого чувства. К последним можно отнести и Маяковского. У поэта за всю жизнь было много женщин, но единственной и истинной любовью и вдохновительницей для него на протяжении долгих лет оставалась Лилия Брик, — Нина Евгеньевна привстала со стула и, держа в руках карандаш, облокотилась на свой стол. — Чувства к ней не были для него счастьем, тем факелом, который бы согревал всю его жизнь, что мы видим в "Лиличке". Эта любовь разъедала изнутри, причиняя мучительную боль. Ребят, заметьте, что всё стихотворение построено на резких фразах, здесь нет легкости в словах, плавности, которая чаще всего преобладает в строках о любви. Как думаете, почему Маяковский сделал акцент на такой резкости?
— Но у него ведь всё творчество опирается на резкость, — произнес Андрей, спустя небольшую паузу. — Нигде нет плавной рифмы.
— Нет, Андрей, не скажи. Вспомни хотя бы его "Послушайте!", — улыбнулась Нина Евгеньевна. — Да, я соглашусь, что там нет строгой рифмы, но оно не резкое. А "Лиличка" построено именно с акцентом на обрывчатые, можно даже сказать, грубые для слуха и понимания, фразы. Они словно рубленные, колющиеся.
— Может быть, Маяковский хотел с помощью этого более полно передать свою боль и то тяжелое состояние? — предположила Рита.
— Абсолютно верно. Уже с первых строк автор погружает нас в ту невыносимую для него атмосферу табачного дыма, сравнивая прокуренную комнату с адом, которая является фоном всего стихотворения. Лилия Брик никогда не относилась к Маяковскому серьёзно. Она играла с его чувствами, то подпускала его близко к себе, то отдаляла, позволяя себе говорить: "Страдать Володе полезно, он помучается и напишет хорошие стихи". Хотя, конечно же, сначала польщенная девушка отвечала ему взаимностью, но позже пылкая страсть и слепая, самоотверженная любовь Маяковского стали для неё обузой, "тяжкой гирей", как говорит сам поэт. Тем не менее, в стихотворении нет ни единого слова в упрек свой возлюбленной. Лирический герой ни в чем не винит свою музу, не говорит о своей обиде, он лишь просит, чтобы она не выгоняла его, потому что, кроме её любви, у него больше нет радости в жизни. Однако поэт понимает, что конец неминуем и старается оттянуть насколько только возможно это страшное для него мгновение.