— Хочется от всего сердца надеяться, что не станет. Я написала Вике перед сном, но она так до сих пор ничего не ответила, — вздохнула я, ощущая, как внутри что-то тревожно заныло. — Ладно! Постараемся верить, что Оксана способна на великодушные поступки и проявит понимание.
К счастью, наша вера себя оправдала.
Когда мы пришли с Анжелой в школу, Вика уже сидела за партой, и, подперев правой рукой со множеством браслетов на тонких серебряных цепочках подбородок, в довольно унылым, скучающем виде листала учебник по алгебре. В тот день нас ожидала контрольная работа, от результата которой, по словам Ларисы Юрьевны, должна была зависеть четвертная оценка. Но, по-моему, это совершенно бесполезная вещь за неделю до экзаменов, ведь вряд ли оценка за четверть способна как-то повлиять на наше поступление и дальнейшую жизнь. Даже если ты будешь знать её на отлично, иметь за все годы сплошные пятерки, но не переступишь баловый порог на ЕГЭ, будешь вынужден весь год ждать следующего шанса. Такая отныне система — аттестат — это всего лишь приложение к твоим балам.
Увидев нас, Вика заметно оживилась и растянулась в ослепительной, предвещающей что-то хорошее, улыбке.
— Анжела, подойди ко мне! — послышался внезапно холодный, твердый голос Ларисы Юрьевны из-за учительского стола, отчего мы невольно вздрогнули. Из-под очков в темной оправе её взгляд казался ещё более жестким и проницательным. Это был взгляд тяжелого, озлобленного и с долей надменности в характере человека. Никто в нашем классе не питал к этой преподавательнице теплых чувств, и, маловероятно, что, выпустившись из школы, кто-то из нас будет иметь о ней приятные воспоминания. С пониманием и сочувствием взглянув на свою сестру, которая в недоумении кивнула и нетвердым шагом, боясь нападок Ларисы Юрьевны, направилась прямо по классу, я стремительно прошла к своей парте.
— Привет! Кажется, я останусь без аттестата, — взмолилась Вика, указывая на учебник, раскрытый на теме "Дифференциальные уравнения".
— Привет! В таком случае, — улыбнулась я, присев на своё место. — Мы останемся вместе без аттестатов и, вместо Москвы, отправимся в путешествие автостопом.
— Ух, а это заманчивое предложение! — рассмеялась она. — Моя давняя, безумная мечта.
— Вик, не томи, — прошептала я в нетерпении. — Что там с Оксаной? Вы поговорили?
— Да, прости, что я тебе ночью не ответила — у меня просто ноль на балансе и номер заблокировали. В общем, она пообещала, что никому ничего не скажет. Вернее, она вообще не собиралась распространяться о той истории, а нам сказала так, просто по секрету и по ситуации.
— Серьёзно?! — мне словно дали глоток воды в состоянии глубочайшей жажды. — Слава Богу! Выходит, она не настолько стервозная, как я о ней думала.
— Ну, не торопись, стервозности в ней хватает, — возразила мне подруга, зная как никто другой свою сестру. — Хотя я, если честно, не ожидала от неё такого. Думала, она со злости вполне могла бы растрезвонить о том разговоре. Но, к счастью, остается просто ей поверить.
— Да уж, у меня будто камень с груди, — улыбнулась я в изумлении. — Всё-таки не так уж Оксана плоха, как я о ней вчера выразилась.
— Она заслужила те слова, Карин, и ты это прекрасно знаешь. Обидно только, что из-за неё весь наш вечер был испорчен — а с таким ведь воодушевлением начали альбомы.
— У нас ещё много будет таких вечеров. Но только на этот раз будем собираться у нас дома, чтоб подобное не повторилось. Идет?
— Идет! Только теперь, мне кажется, Оксана и сама не подойдет даже на пушечный выстрел к моей комнате, так что можно не бояться повтора истории. Слушай, а что там с Анжелой? — добавила она, глядя в сторону стола Ларисы Юрьевны, которая в эмоциях что-то растолковывала Анжеле. От вида этого зрелища мне стало от всего сердца жаль свою сестру — нотации от человека-тирана — это последнее, что можно пожелать родному и близкому человеку.
— Что-то случилось? — испытывая глубокое волнение за Анжелу, тут же спросила я, как только она в задумчивости подошла к нашей парте. — Это из-за оценок?
— Да, — озадаченно произнесла моя сестра с грустью в голосе. — Лариса Юрьевна говорит, что даже на тройку вытянуть меня не может, и если я не напишу эту контрольную на четыре, то серьёзные проблемы мне обеспечены.
— Так попроси Дениса помочь тебе, — как нечто само собой разумеющееся предложила Вика, в чем я была с ней полностью согласна. — Он ведь спец в алгебре, и вы с ним в хороших отношениях.
На что Анжела лишь смущенно пожала плечами.
— Вдруг он не придет сегодня.
— Он уже пришел, — мягко ответила Вика. — Лариса Юрьевна его просто к завучу зачем-то отправила.
— Вик, а что там с Оксаной? — с глубочайшим участием произнесла Анжела. Казалось, что об алгебре в тот момент она думала меньше всего.
— Всё уладилось, Анжел. Мы с ней поговорили, и можно не опасаться её языка.
— Шутишь?! — искренне изумившись, очень эмоционально улыбнулась она. — То есть она всё поняла?
— Как выяснилось, она совсем не собиралась никому ничего рассказывать, — с удовольствие ответила я за Вику, избавив её от повторного объяснения. — Так что я чувствую себя немного перед ней виноватой.
— Да уж, я ожидала от неё совсем другого, — призналась Анжела. — Это счастье, что всё так вышло. Я очень боялась последствий.
В эту минуту в класс вошла сама виновница нашего разговора, и не глядя в нашу сторону, прошла мимо к своей парте, сладко улыбаясь ребятам за приветствиями. Я испытала сильнейший укол совести, но при воспоминании язвительного тона, насмешки и грязного, жуткого рассказа Оксаны это наводнение тут же сменилось прежней антипатией. Была ли я перед ней виновата? Я осознавала, что мои обвинения в её адрес были не совсем справедливыми, но ведь всё, что было сказано тем вечером, было сказано по ситуации. А ситуация складывалась таким образом, что Викина сестра просто оклеветала Дениса. И пусть, что, возможно, неосознанно, но всё же оклеветала. Этим размышлением я себя оправдывала, но в глубине души красный маячок продолжал мигать, то затмевая, то разгораясь с новой силой.
Как бы там ни было, самое страшное оставалось позади… И только это было важно.
Контрольная, на счастье, оказалась не такой страшной, как нам её расписывали, и прошла довольно благополучно, что никак не могло не порадовать и не придать бодрости и хорошего настроения на весь день, отчего все последующие уроки промчались стремительно и очень легко. Что биология с её задачами по генетике, что физика с её электромагнитными волнами, что нудная геометрия, что обж, которые в редкостный раз бывают интересными и не вгоняющими в сон. Есть такие уроки, которые пережить есть настоящая наука, и, по-моему, обж относятся именно к такой группе. Репетиции в тот день мы с ребятами не планировали, поэтому после звонка с шестого урока стали расходиться по домам и репетиторам.
Мне не терпелось как можно скорее дождаться вечера, чтобы увидеть Костю. Чтобы услышать его голос. Голос, который сводил с ума тысячи девичьих сердец. Нужно признать, что поклонниц Косте не жаловать! Он был талантливым музыкантом, обладавшим до невозможности завораживающим, проникновенным голосом, и просто очень обаятельным, искренним, красивым парнем, которому никогда не нужно было занимать мужественности и той редкой одухотворенности, что делала его замечательным, светлым человеком. Но что больше всего я ценила, что уважала в своем друге, так и это душевную глубину. Несмотря на красивую, идеально подобранную, яркую обертку, приковавшую к себе взгляды, Костино внутреннее наполнение ничуть не проигрывало на этом фоне. Он всегда пользовался огромной популярностью у девушек, ещё до рождения "Illusion", но, что важно, это нисколько его не испортило. Нисколько не придало ему надменности, самолюбия или же вычурного высокомерия, которыми отличались парни, привыкшие к избытку внимания. Конечно же, это также было для меня ценно.
Мы росли вместе с Костей, развивались, воспитывались, воспитывали друг друга, становились теми, кем были на данный момент, и за всё время я ни разу не усомнилась в нашей дружбе. Костя никогда не давал мне повода пожалеть о ней, пожалеть о подаренном доверии, об общих воспоминаниях. Дружба с этим человеком была для меня святыней, равно как и семья. Нас связывало не слово "дружба", не смех, шутки и праздники, а нечто совсем другое, что не подвластно словам. Какая-то особая связь. Игорь, Антон, Макс, Вика — их роль также была бесконечно велика в моей жизни, я всей душой любила и ценила этих замечательных, родных мне людей, но у каждого из нас был кто-то, кто был еще ближе. У парней — девушки, у Вики — Кирилл. И это абсолютно естественно и нормально. Я была уверенна в нашей дружбе, в надежности ребят, и, на мой взгляд, это являлось самым дорогим в отношениях между людьми. Уверенности в нашей жизни не так много. Даже в себе её порой жутко не хватает.
В ожидании Кости и родителей мы с Анжелой сделали генеральную уборку квартиры, приготовили сладкий пирог из малинового варенья, от яркого, манящего вида и пленительного аромата которого было безгранично сложно придерживать свой аппетит. Кулинария вообще являлась моей страстью, но кулинарить с любимой сестрой было куда божественнее, нежели одной. Что бы это ни было. Взбивать крем из клубничного сиропа и сметаны, нарезать кубиками и запекать тыкву, возиться с воздушным тестом, жарить хрустящую картошку, промазывать песочные коржи сваренным темным шоколадом, заливать в формочки петушков жидкий сахар — всё это вместе с Анжелой приобретало особенное, ни с чем не сравнимое великолепие и наслаждение. А ещё, конечно, душевность. Именно душевность.
Я как раз заваривала фруктовый чай, обсуждая с Анжелой вышедший недавно альбом "30 seconds to mars", когда раздался громкий, резкий звонок в дверь, предвещающий долгожданную встречу.
— Как же божественно чувствовать запах домашней выпечки! — сладко пропел Костя на пороге квартиры. Выглядел он, как и всегда, божественно — черные джинсы, черный пиджак с запонками, под которым была любимая мною белая футболка с V-образным вырезом, открывающим крепкую шею этого парня. В руках Костя держал два больших бумажных пакета с логотипом продуктового супермаркета, и весь его вид говорил, что он был не менее рад нашей встрече.