– Нет, выйдешь, – сказал он, и прозвучало это скорее как угроза, чем обещание. – А теперь тебе пора отправляться в постель. – Он встал, помог ей подняться и стал ждать, когда она натянет свои шаровары и застегнет рубашку, но у нее это получалось с трудом. – Вот так. – Он подошел и сам заново за стегнул все пуговицы, словно одевая маленького ребенка, хотя его сдавленный голос выдавал нетерпение, которое он старался скрыть.
А может быть, это было скорее раздражение и разочарование?
– Квин, – сказала Лина, когда они шли к двери, хотя походка ее все еще была неустойчивой, – вот уже второй раз, когда мы были вместе, а вы так и не… Простите. Быть может, мне стоит…
– Нет, – отрезал он. – Это не лучшая идея. Мы сделаем это, когда будем женаты.
– Но я не собираюсь…
– Быстро в постель.
Слава богу, что все слуги были отправлены спать, подумала Лина, добравшись до надежного и уютного убежища в своей спальне. Она даже не подумала о том, чтобы гасить свечи, ведь остаток ночи обещал быть долгим и бессонным.
Квин решительно зашагал прочь от двери. Если бы только он мог заставить себя сделать это, то самым разумным сейчас было бы пойти вслед за Селиной в ее комнату и сделать ее своей раз и навсегда. Но этот разумный поступок был не самым благородным, и ее еще предстояло убедить сделать то, что было в ее же интересах, даже если это предполагало соблазнение.
Женитьба не входила в его планы, по крайней мере до того момента, когда он твердо решит, что его честь и достоинство восстановлены, а сам он уже готов хотя бы отчасти остепениться. В те редкие моменты, когда он вообще задумывался об этом, он представлял в роли своей жены девушку умную и неординарную. Его избранница не должна держать на него обиду и предаваться дурному настроению, когда он будет уезжать на полгода, оставляя ее в собственном распоряжении, или каждый вечер водить его за собой на балы и приемы, в то время как ему нужно остаться дома и посвятить время работе. В общем, это должна быть девушка способная и разносторонняя, которая имела бы своих собственных друзей и умела бы находить себе занятие. Кроме того, она должна быть и хорошей матерью, ведь нужно позаботиться и о титуле, который необходимо будет кому-то передать, а также и о состоянии, которое он зарабатывал, как полагал сам, не просто чтобы располагать им и распоряжаться как вздумается.
А теперь, благодаря собственной совести и безграничному чувству ответственности, весьма реальной становилась перспектива женитьбы на дочери какого-то никому не известного священника из глухой провинции. На девушке с весьма сомнительным происхождением, скандальным и запятнанным прошлым, которая к тому же удивительным образом сочетает в себе невинность, наивность, невежество и поразительную осведомленность. На молодой женщине, которая, очевидно, вовсе не желает выходить за него замуж.
Он уже зашел так далеко, как только считал возможным, и теперь все, что ему оставалось, это попытаться взять ее измором, неустанно напоминая ей нечаянными прикосновениями, нежными словами и многозначительными взглядами о том, что произошло между ними, и о том, что должно последовать за этим, если, конечно, ей хватит благоразумия это понять.
Если бы только Селина не слышала этой фразы о том, что он собрался драться на дуэли, – это расстроило и напугало ее. Неудивительно, что она видела в нем не самого лучшего мужа, если боялась, что он встретит свой конец, беспомощно распластавшись на земле где-то на задворках Лондона, а над его ранами будет наспех трудиться доктор, раздраженный тем, что его заставили подняться с постели в столь возмутительно ранний час, чтобы к тому же втянуть в незаконное предприятие. Лина ни за что не поверила бы ему, если бы он сказал, что его едва ли убьют в этом поединке, он понимал, что женщина предпочитает, чтобы жених заверил ее, что не станет принимать участия ни в каких предприятиях, способных угрожать его жизни.
Квин мысленно добавил пункт «Жениться на Селине» в качестве одного из важнейших в список намеченных свершений, и перечеркнул «Найти жену», что значилось в конце списка. Он допил бренди, решительно опрокинув стакан, поднялся и неожиданно понял, что, несмотря ни на что, перспектива этого брака пугает его уже гораздо меньше: Селина обещала быть чувственной и сладострастной. И она умела развеселить его и заставить смеяться. Ему с ней было спокойно и легко оставаться самим собой. И у нее есть характер. Да, его совесть определенно доставила ему не такие уж большие неприятности.
Глава 18
Следующим утром за завтраком Лина встретила Квина дерзким взглядом. Она чувствовала, что лицо ее горит румянцем, а темные круги под глазами наверняка выдавали то, что она не спала всю прошлую ночь, но, когда он, проходя мимо, склонился к ней, чтобы поцеловать в шею, она извернулась и процедила сквозь зубы:
– Не делайте этого и не смейте даже заводить разговор о женитьбе.
Ей необходимо было сохранять гнев и продолжать злиться на него, иначе она бы тотчас растаяла в его объятиях. Ему удалось разоблачить ее слабость, и теперь оставалось только надеяться, что он не догадается, что ее реакция на его предложение – лишь прикрытие для ее чувств к нему, а также признание его несомненного мастерства в любовном искусстве.
– Нет необходимости говорить шепотом, – сказал Квин, непринужденно подойдя к буфету. – Я сказал прислуге, что предпочитаю завтракать наедине с собой, чтобы лакей не стоял у меня над душой. Если нам чего-нибудь захочется, мы сможем просто позвонить в колокольчик.
– Пока я лишь хочу, чтобы вы положили конец этой бессмыслице. – Она налила ему кофе, черного и крепкого, такого, как ему нравилось, как она успела заметить. Он взял чашку, едва слышно поблагодарил Лину и взглянул на нее так, что ей вдруг стало не по себе. – Я не выйду за вас замуж, и точка. Итак, чем мы займемся сегодня?
Квин не ответил на ее резкое заявление, но и не согласился с ним. Он начал разрезать мясо на тарелке и одновременно говорить.
– Я собираюсь посетить Общество антикваров, затем нанесу несколько прочих визитов, чтобы подтвердить свои приглашения. – Он улыбнулся, но взгляд его оставался серьезным. – Постепенно внедряюсь в круги уважаемого общества. Затем мы встретимся с Грегором и попытаемся проверить, можно ли использовать те слухи, что мы собрали о Мейкписе, в качестве рычага воздействия на него, чтобы вынудить его оставить «Голубую дверь».
– Как вы могли выяснить что-то о нем за такое короткое время? – спросила Лина. – Ведь мы в Лондоне всего два дня.
– Не забывайте, что Грегор здесь несколько дольше. Но, кроме того, я писал из Норфолка своим агентам, а также обращался к некоторым менее уважаемым источникам. Мейкпис производит впечатление человека, в свое время круто изменившего свою жизнь, и я думаю, он с готовностью предпочел бы взять мои деньги взамен на долю в «Голубой двери» и исчезнуть, чем стал бы возвращаться к прошлому. Вот мы и посмотрим, так ли это.
– Для тетушки Клары это было бы огромным облегчением, – сказала Лина и заставила себя съесть кусочек бекона со своей тарелки. Растягивать трапезу казалось ей бессмысленным.
– Но вам, наверное, интересно, что я предпринимаю в плане расследования кражи сапфира?
– Да. Должна признаться, с моих плеч упал бы огромный груз, если бы мне больше не пришлось ожидать, что в любой момент меня могут арестовать.
– Завтра вечером я встречаюсь с Реджинальдом Толхерстом, и, надеюсь, мне удастся выяснить, что он сделал с перстнем своего отца. – Квин спокойно намазывал маслом кусок хлеба так, будто то, что он только что сказал, не было сенсационным, ошеломительным известием.
– Реджинальд? Но почему вы думаете, что перстень у него?
– А у кого еще? – Квин удивленно приподнял брови, заметив ее ошеломленное выражение лица. – Он был на пальце сэра Хамфри, когда вы раздевались. Вы не брали его и находились в комнате до тех пор, пока вдруг не выяснилось, что кольцо исчезло. Реджинальд взял левую руку отца, чтобы прощупать пульс и неожиданно обнаружил, что кольца нет.
– Но ради чего ему было делать это? Да, оно действительно представляет большую ценность, но оно знаменито и его непросто было бы продать, не так ли?
– Должен признать, меня это тоже озадачивает, – согласился Квин. – Он знал, что согласно завещанию отца ему переходит недостаточно средств, чтобы хотя бы вернуть все его долги? Или, быть может, он просто не смог не воспользоваться удачной возможностью завладеть им, а продажей кольца обеспокоился уже позже. Скорее всего, он заядлый игрок, и при этом не отличается прозорливостью. Но если камень распилили на части, чтобы свободно продать, то даже крупный осколок сапфира значительно упал бы в цене.
На мгновение Лина готова была вздохнуть с облегчением, но реальность тотчас жестоко вернула ее на землю – это была всего лишь гипотеза, не более того.
– Но как вы собираетесь доказывать это? – спросила она.
– Мы подготовим для него ловушку, снабдив ее щедрой наживкой, и убедимся, чтобы это могло послужить доказательством.
По спине у Лины пробежала дрожь. Квин был подобен тигру, вышедшему на охоту и готовому к фатальному прыжку: настороженный, сосредоточенный, угрожающий.
– Я тоже хочу быть там.
– Нет.
– Я вижу, ваше слово закон. Подобное отношение едва ли послужит убедительным доводом, чтобы выйти за вас замуж, – с милой улыбкой заметила она. – Я жду от семейной жизни большего, чем просто сидеть дома и смиренно выполнять все указания мужа. Я надеюсь, что это будут равноправные отношения.
– Означает ли это, что вы собираетесь подумать об этом?
– О замужестве? Возможно. – Лина опустила глаза, чтобы он не смог заметить в них робости. – Если бы, решившись на это, я могла бы видеть вас чаще, чем лишь мимолетно за завтраком и во время наших кратких встреч в спальне.
– Но это опасно, – начал он, а затем вдруг, к ее великому удивлению, замешкался. – Впрочем, вам столько пришлось пережить по вине Толхерста и вы не можете увидеть финальной, решающей игры. Это несправедливо. Пожалуй, вы можете составить мне компанию, но только если обещаете в точности выполнять все, что вам скажут.