Надо убрать его отсюда, быстро подумал Харальд. Убрать и расспросить — причем уже после пира, обстоятельно и неторопливо.
Он шагнул вперед, рявкнул:
— Сдается мне, наш гость знает больше, чем говорит. Так что, пожалуй, я подарю ему жизнь до завтрашнего утра. А там посмотрим…
Следом Харальд кивнул Кейлевсонам. Парни, подхватив купца с двух сторон, поволокли его через расступающуся толпу.
Ярл Турле сплюнул на землю, проворчал:
— Если вы, нынешние, решили просто выйти во двор по нужде — так бы и сказали нам всем. К чему морочить людям головы? В мои годы, если хольмганг чем и кончался, то только смертью одного из дравшихся. Когда щиты взяты и мечи вытащены — тут не до глупых слов…
Вернувшись в зал, Харальд наткнулся на отстраненный взгляд Сванхильд, сидевшей на своем место под охраной двух его людей.
Он коротко ухмыльнулся. Это выражение на ее лице уже было ему знакомо. Значит, вот как она будет на него сердиться. Теперь, когда по щекам уже не хлещет и не глядит яростно…
Харальд кивком отпустил парней, сел рядом с ней, оглядел зал.
Кто-то из вошедших викингов вытащил из-под стола спрятавшуюся там танцовщицу. И раба.
— Пусть еще станцует, — крикнул Свальд.
Но девка только тряслась и плакала — а Сванхильд, увидев это, искоса глянула на него.
Отстраненность на ее лице на короткий миг исчезла. И взгляд стал просящим.
Ненадолго же тебя хватило, почти весело подумал Харальд. Громко распорядился:
— Свейн, отправь пару человек на кнорр торгаша. Пусть возьмут его под стражу. И этих двоих отправь туда же. Завтра я сам разберусь со всеми — и хозяином, и этими. Где там скальд, которого привезли мои родичи? Пусть он споет, а мы послушаем. И эля нам.
Кто-то, сидевший у дверей зала, крикнул рабынь, попрятавшихся, когда гости повалили во двор. Фигуры в серых платьях снова заходили вдоль столов, наполняя чаши и поднося угощение.
Скальд, настроивший наконец свой лангелейк, уселся на одну из опустевших бочек. Запел.
Харальд честно дослушал его песню до конца. В ней говорилось сразу обо всем — и о его деде, храбром Турле, и о нем самом, Кровавом Змее, в час битвы несущем на лице морду дракона…
Дракона ли, подумал вдруг Харальд, вспомнив слова купца. Значит, дракон на самом деле — взгляд? Скажем, такой, как у него, сияющий серебром даже в темноте.
После песни снова провозгласили пару здравниц — сначала в его честь, потом в честь родичей. Харальд выпил, как положено.
И покосился на хмурого деда. Пожалуй, пора отдохнуть от общения с родней. Он повернулся к старому Турле, сказал, не приглушая голоса:
— Схожу-ка я на этот раз по нужде. Раз уж ты попросил о таких вещах сообщать сразу…
Свальд, подавившись смешком, уткнулся в свою чашу. Харальд встал — и взялся за стул Сванхильд. Дернул, отодвигая от стола вместе с ней, схватил тонкую руку, лежавшую на подлокотнике.
Затем потащил девчонку следом за собой к выходу из зала.
Когда Харальд ушел, прихватив и свою невесту, Огер приготовился выслушать бурчание отца о том, что по нужде с девками не ходят. Даже с невестами.
Но ярл Турле вместо этого подался к нему. Тихо сказал:
— Как бы торгаш не разболтал, какие слова он говорил нам в Сивербе…
Огер, поразмыслив, ответил шепотом:
— Его слово против нашего. Да и ничего такого он не сказал. А мы вообще молчали, так что нам бояться нечего.
Ярл Турле, недовольно оскалившись, осушил чашу с элем. Покосился на Свальда.
Мальчишка, обнаглев, открыто пялился на Рагнхильд Белую Лань. Слов нет, хороша. Говорят, в свое время конунг Ольвдан похвалялся на своих пирах, что отдаст красавицу-дочь лишь тому, кто пригонит и отдаст за нее новый драккар. Как выкуп за невесту…
Но теперь-то она баба, успевшая повалятся под Гудремом, убийцей ее отца. И сидит на пиру без родичей. Где ее тискает простой хирдман его внука.
— Свальд, — проворчал Турле. — Хватит глазеть на чужих баб. Смотри, как бы тебя тоже не позвали на хольмганг. Помни о Гунарсдоттир. Вот невеста, которая войдет в твой дом с честью…
Выйдя из зала, Харальд оглянулся — и повел Сванхильд за угол главного дома.
А там прижал ее к бревенчатой стенке рядом со входом на хозяйскую половину. Приобнял, поднимая над землей. Так, чтобы губы девчонки оказались рядом — и не надо было ни тянуться, ни наклоняться.
Целовал жадно, не обращая внимания ни на что. Ни на отстраненность, бывшую на ее лице поначалу, ни на смущение, появившееся потом. Просто целовал, вспомнив вдруг себя в юности — когда так же притискивал к стенам рабынь, подстерегая их в укромных уголках.
Губы у девчонки едва заметно горчили от эля. Руки вцепились в рубаху на его плечах — да там и остались…
Потом рядом кто-то протопал, и Сванхильд дернулась. Харальд, фыркнув, обернулся.
Шедший мимо викинг подмигнул и ускорил шаг. Харальд снова развернулся к девчонке.
Но почти тут же понял, что пора заканчивать, иначе поцелуями дело не закончится. Поставил ее на землю…
Подумал — надо бы и впрямь сходить по нужде. Ее тоже отправить для этого дела в опочивальню. Сидеть им еще долго, закат только-только разгорается…
А хороший пир кончается перед рассветом.
Он довел девчонку до покоев, втолкнул ее внутрь. Сам отошел за угол главного дома, решив не уходить далеко.
В покоях, куда завел ее Харальд, было темно. Совсем привел — или снова поведет обратно? Забава задумалась.
Потом вспомнила, что до сих пор оставалась здесь в одиночестве лишь на рассвете, когда Харальд уже уходил, а рабыни еще не успели прийти. Да и тогда в проходе стояла стража. Которой сейчас не было.
Скорей всего, Харальд опять придет и заберет.
Она сделала один шаг в темноте к углу, где был тесный закуток…
И услышала яростное шипенье.
По ноге скользнуло холодное змеиное тело. Накрутило кольцо на щиколотке, над кожаной обуткой.
С руку змея-то, с ужасом поняла Забава. Замерла на месте, боясь пошевелиться. Облизнула враз пересохшие губы, задышала тяжело.
Подумала — а вдруг Харальд и впрямь вернется? Ясно, что змеюка на ноге ее саму уже не отпустит, укусит рано или поздно. Но его жалко. Зайдет в темноте, а змея и кинется.
Толстая-то какая, небось ядовитая…
Забава начала судорожно подыскивать в уме слова, чтобы предупредить Харальда, если вернется.
Если, конечно, успеет. Если сможет.
Змея потихоньку стискивала щиколотку.
Харальд вернулся за девчонкой быстро. Открыл дверь, собираясь позвать — и вдруг услышал уже знакомое:
— Приказываю — нет.
Он остолбенел, а следом услышал шипенье.
Харальд оскалился, стоя на пороге темного покоя. Звук, который издавала тварь, был слишком громким. Обычная гадюка, водившаяся в их краях, шипела потише.
Ему вдруг разом вспомнилось, что сегодня, впервые за все это время, его покои на время пира остались без охраны. Стража Сванхильд сейчас стояла у входа в главный зал, ожидая их возвращения.
И поскольку Красаву он уже отослал в женский дом, вход остался без присмотра.
Сюда мог зайти кто угодно. И зашел.
Я расслабился, осознал с ненавистью Харальд. Змея шипит необычно громко…
Подарок от Мирового Змея?
— Не двигайся, — выдохнул он. Не зная даже, поймет его девчонка или нет. — Стой тихо.
И тут же подумал с яростью, имевшей непривычный до сих пор привкус страха, который Харальд даже не сразу опознал — где эта тварь?
Где? Понять бы, где сейчас змея, а где девчонка…
В покоях было темно, ни одного светильника не горело на полках. И окошко прикрыто. Уйти за факелом? А если он вернется слишком поздно?
Кричать, чтобы принесли факел, опасно — тварь могла разозлиться. И бесполезно — за стенкой гуляли, его вряд ли услышат.
Короткое мгновенье Харальд решал, что делать дальше. Пошуметь, глядишь, змея переберется к нему? Или идти туда, откуда доносилось шипенье?
И что делает сейчас гадина? Готовится к нападению? Поджидает первого, кто подойдет?
— Харальд, нет, — придушенно сказала Сванхильд. И повторила: — Нет.
Ее голос шел оттуда же, что и шипенье.
В уме у Харальда мелькнула мысль — она же девка. Если бы просто услышала змею, сразу заметалась бы от испуга. Может, выскочила наружу, а может, наоборот, наступила на нее. Но она стоит и не двигается — звука шагов не слышно…
Значит, змея рядом с ней. А может, уже укусила.
Харальд похолодел.
Обычные гадюки, водившиеся в родном Нартвегре, были не так уж опасны — умирали от их укусов редко. Но сюда явно подсунули тварь покрупней. Сама залезть не могла — не через две закрытые двери, плотно сидевшие в косяках.
Если бы тут был свет, яростно подумал Харальд. Если бы был свет.
Он шагнул вперед, решив пошуметь у входа. Твари это может не понравиться. Глядишь, кинется на него…
Харальд затоптался на месте, заставив половицы поскрипывать. Ответом стало еще более громкое шипение. Злиться? Уже ползет к нему? Но шуршания чешуек по половицам не было слышно.
Если у этой твари вообще есть чешуя…
Девчонка тоже отозвалась на его топот, сказав дрожащим голосом:
— Харальд, нет. Приказываю.
Ты у меня доприказываешься, молча пообещал ей Харальд. Мы об этом еще поговорим.
Эта мысль его отвлекла — и он даже не сразу понял, что случилось, когда первый сероватый отсвет лизнул ее затылок. Сначала серый мазок, легший на темноту, стоявшую в опочивальне, показался ему наваждением. Бликом в глазах.
Но потом он разглядел голову Сванхильд. Та стояла в паре шагов от него.
И Харальд скосил глаза. Ниже переносицы у него уже разгорался серебристый росчерк сияния.
А потом на полу вдруг тоже что-то блеснуло. Он вгляделся, похолодел еще больше…
Сквозь белый шелк нижней рубахи, выглядывавшей из-под платья Сванхильд, просвечивало тело змеи, на глазах наливавшейся серебряным светом. Как и он сам.
Тварь свернулась в кольцо на ее щиколотке. Толщиной она оказалась с руку взрослого мужчины. Тело короткое — слишком короткое для такой толщины. Хвост какой-то разможенный, рваный, расходящийся неровным рыбьим хвостом…