там брось на землю, поможет дорогу искать. А прочее все с тобой что имеешь – не потеряешь. И кудес мой слушай, не заблудишься. Ты что, и не пробовала никогда?
– Нет, – покачала Велька головой. – Ничего, первый раз всегда бывает.
– Осторожна будь. Если там умрешь, то и здесь умрешь.
– Я знаю.
Велька оттолкнула руки Любицы, которая порывалась удержать ее и что-то говорила – для пустых прощаний и уговоров не время. И Любица поняла, отступила. Воевна глядела с истовой надеждой и мешать не собиралась. А воеводы препирались и пока не поняли толком, что происходит, да и никто в толпе еще не понял. А спрашивать ничьего благословенья Велька на этот раз и не собиралась.
Чара из горшка, в котором на краю костра грелась вода, зачерпнула немного в чашку и бросила туда горсть мелко натертой травы, немного погодя слила и дала Вельке выпить горьковатый настой. По вкусу та поняла даже, что это похоже было на ее собственное, часто приготовляемое сонное зелье.
– Это поможет встать на тропу, первый раз не всем легко. Ну, дорога тебе скатертью, – волхва сама расстелила рядом с лежащим без памяти Иринеем шерстяную кошму, и Велька села на нее.
Сначала тихо и глухо зарокотал кудес в руках Чары, потом все громче и громче, звонче и звонче, Велька слушала, и непонятные картины мелькали перед глазами: то лес, то звери какие-то, то птицы, то небо синее-синее. А голова ее клонилась ниже, и вот уже она упала на кошму, и того, как кто-то подложил ей под голову сложенный плащ, а другим плащом накрыл, она уже не слышала. Слышала только кудес.
Глава 13На неведомых дорожках
Вокруг Вельки стеной стоял высокий лес, светлый и звонкий. Это что же – то самое? Другая сторона, место незнаемое?
А она пришла незнамо куда, делать незнамо что.
Как в кощуне, что по вечерам у печки сказывают. Для людей – да, кощуна, а волхвам – дело обыденное. Вот и она пришла, чтобы делать.
Что-то.
Там, дома, в Яви-мире человеческом, стемнело уже, ночь наступила, а тут то ли белый день, то ли вовсе утро. А поглядеть если, где солнце – не видно его, и как в дымке легкой все.
Велька потрогала ближнее дерево, ощутив ладонью шершавую, чуть прохладную кору, – дерево как дерево. А деревья-то какие – голова запрокидывается, по самое небо ветвями! И стволы – в одиночку не обхватишь!
Она присела у ствола на выступающий из земли корень, огляделась. Времени-то есть, интересно, сколько? Здесь время не то что в Яви, или, по людским меркам, вовсе нет его. Тут можно якобы тридцать лет бродить и состариться, а вернуться и узнать, что в Яви три часа прошло. А можно бегом бежать – и не успеть. Так что лучше не медлить.
А звуки кругом обычные, как в летнем лесу, птицы какие-то кричат, шорохи доносятся. Но в том и дело, что тут птицы, может, и не птицы вовсе, и вон тот дятел красноголовый, по стволу скачущий, – не дятел…
Клубок, данный ведуньей, нашелся в поясной сумке, и там еще мелочи всякие: ее гребень, коробок кожаный с иголками, еще что-то. Не было ведь на Вельке этой сумки, когда пришлось в путешествие нежданное отправиться. А клубок – обычная, серая, толсто спряденная шерсть.
Неподалеку словно ветка хрустнула под чьей-то ногой, и Велька вздрогнула, вскочила, с тревогой глядя в просвет между деревьями – кто-то покажется?
Раздвигая руками ветки, на поляну выбрался высокий, широкоплечий парень, огляделся по сторонам с выражением тревоги и недоумения на лице, заметил Вельку, застыл на месте.
И она замерла. И удивилась, но как-то не слишком. Привыкла уже, наверное, что он является только так, не по-людски: если не темной ночью, так в Навном мире!
– Человек ли ты? Имя назови!
Он несколько мгновений смотрел на нее, потом рассмеялся, хлопнув себя по бокам:
– Да ты, ласковая моя лиска, хоть когда меня другими словами встретишь? Человек я, человек! Венко мое имя!
Она перевела дух. Но все равно непонятно было, как он взялся здесь, откуда? И зачем?!
Он подошел близко, обнял ее за плечи, крепко сжал:
– Ты-то хоть настоящая, дай потрогать, убедиться! Что это, а? Что это за место такое чудное?
– А что тут чудного? – решила она уточнить и ждала, что Венко скажет.
– Как же? – он напряженно разглядывал ее, словно тоже сомневался, она это или кто другой ею прикидывается. – Была ночь, стал день, я словно заснул, хотя сна ни в одном глазу не было, здесь все не то, что было, я место это не видал никогда. И одежда эта откуда-то взялась. И… да ладно. А ты-то – ты? Ты свое имя назови и скажи, человек ли!
– Я человек, я Велья, Велья Велеславна, – выдуманное имя показалось ей сейчас вроде и ни к чему, – но мне надлежит тут быть, а ты как очутился?
– Где – тут?
– Это Навный мир, другая сторона. Меня сюда ведунья проводила. А ты?..
– Навный мир?! – повторил он, не веря. – Это?.. Это мир нелюдской?
– Говорю же, да, нелюдской. Навь это, ты сам не видишь? – ей и радостно было найти тут Венко, настоящего Венко, и в то же время непонятно и тревожно.
Почему они вместе, зачем он тут? И ладно бы тоже пришел добровольно, но он сам не понял, где очутился!
С Венко она почувствовала себя куда спокойнее и уверенней. И все равно – зачем он здесь? Это важно.
– Как я могу видеть, Навь это или не Навь? – пробормотал Венко. – Просто лес. Думал ли я, что Навь такая? Ну и другое еще… да, чудно, – он быстрым взглядом окинул себя. – Говорю же, одежда… не знаю, откуда такая взялась. А меч мой, но я его с собой не брал, дома он остался.
– А что было перед тем, как ты оказался тут? Помнишь? – Велька пытливо заглянула ему в лицо.
– Беспокоился. С тобой хотел быть. Да и… как тебя сюда занесло-то?
– Иринея, княжича кариярского, выручать. Он под заклятье попал, в Яви науз, в который вплетено заклятье то, развязать нельзя. А здесь, может, и сумеем. Вся сильная ворожба, что у нас, в Яви, творится, здесь свое отражение имеет, но отражение это не такое, как настоящее, ну как сказать…
– Я понимаю, понимаю, – он кивнул, – не дитя же малое. Выручать, говоришь, княжича? Так пойдем. А почему ты-то?..
– А потому что другой волхвы, чтобы сюда пойти, среди нас нет, – пояснила княженка, и Венко кивнул, сразу соглашаясь, – а может, и в тебе кровь волхвовская есть? – предположила она. – Что-то странно больно, как ты от одних мыслей обо мне тут оказался!
Велька отодвинулась немного, оглядела парня. Хоть уже немало дней как призналась она себе в том, что полюбила его, пусть и не на счастье, но она впервые теперь видела его при дневном свете. Да, вроде такой же он, как был, но и немного другой – а в чем другой, она сразу не могла бы сказать. Губы те же, ямочки на щеках, на одной – немного глубже, а в глазах серь грозовая небесная с зеленью речной перемешалась. Пояс его… такой пояс, трехполосный, кожаный, с золочеными бляхами, был немного неуместен на купце и плохо вязался с поношенной уже, крашенной дубовой корой рубахой, какие чаще носили княжеские кмети. К поясу слева был привешен меч в кожаных с серебряным узорочьем ножнах, справа – нож под пару мечу. Хотя, конечно, купец купцу рознь, иные с полным правом могут носить и такие пояса, и такое оружие. Но…
Да вот же, как она сразу не поняла: среди темно-русых волос Венко, перехваченных по лбу плетеной кожаной тесьмой, слева у виска видна была плотно заплетенная косичка, а на ней бусина, узорная, серебряная, вид и размер которой кое о чем говорили. В прошлые разы, когда они встречались, не было косички и не было бусины.
И пояс его вон какой. На верхней кожаной полосе некоторые бляшки с Перуновым знаком – за победы в ритуальных схватках на Перунов день, и другие есть – уже за что-то иное, а маленькие бляшки на нижней полосе говорят о семье и месте Венко в ней.
Опять спросить бы: кто ты, Венко? И опять услышать неправду и уклончивые отговорки. Нет уж, хватит, обойдется она как-нибудь. Да и будет у них еще время говорить и спрашивать. Хотелось верить, что будет.
– Одежда не твоя, говоришь? – уточнила княженка и, не ожидая ответа, упрямо тряхнула головой. – Ладно, Венко. Пора нам, пойдем, если ты со мной, – и она бросила на землю Чарин клубок.
Клубок покатился сразу и быстро, меж деревьями, да по коряге, да на пенек прыгнул, оттуда с буерака на буерак, да через кусты, дороги не разбирая. Велька метнулась за клубком, Венко следом. Недалеко бы они, должно быть, так убежали, но вскоре клубок сжалился и покатился медленнее. Скоро они вышли на какую-то тропку, не сильно видную, но для ходьбы пригодную.
Не ждала Велька, что дорога будет длинной, все же она, повинуясь Чариному кудесу, должна была зайти в Навь не слишком далеко от своей цели – хотя кто знает! Они шли и шли, Венко не выпускал ее руку, поддерживал, когда перебирались через быстрый ручей или поваленный ствол. Шли быстро, едва успевая, клубок катился и катился и не уменьшался, и нить следом за ним не разматывалась, путь показывая, так что остановиться и передохнуть было нельзя.
Велька благодарила судьбу за своего попутчика – хотя бы просто идти, держась за его руку, было легче, не говоря о том, что само присутствие Венко рядом придавало сил. А кругом был тот же беспросветный лес, и так же кричали птицы среди ветвей, иногда попадались и звери – раз заяц выскочил из кустов прямо под ногами и быстро стрельнул куда-то в кусты, потом Велька разглядела у дерева острую лисью мордочку.
– Зверья тут немерено, а я, как дурень, в лесу да с мечом, – вздохнул Венко, когда клубок, тоже, видно, подуставший, остановился ненадолго на пеньке и дал возможность перевести дух, – лук бы мне или лучше рогатину.
– Никак ты здесь охотиться собрался? – удивилась Велька.
– Да нет. Думаю, не напал бы кто… – он тревожно оглядывался по сторонам.
Велька только вздохнула.
И снова покатился клубок, а им пришлось поторапливаться.
Некоторое время спустя парень вдруг остановился, крепко сжав Велькину руку:
– Слышишь?