Она шепнула ему:
– Давай спать, Венко! Устала я, просто сил нет.
– Ну давай, – согласился он, – ты спи, разве я мешаю? – и его губы легко-легко, почти невесомо касались ее щек, уголка рта.
– Эх, побыть бы здесь подольше, люба моя. Хорошее место! Так бы здешней дорогой и дойти до Карияра, можно, интересно? А твои мамки-няньки в Яви пусть едут, с сестрицей твоей милой возятся.
– Нельзя, Венко. Чем дольше мы тут, тем труднее выйти.
– А жалко. Там я не всякий день тебя обнимать могу, а хочется!
Оба они очень устали за этот непростой день, но близость томила их и не давала уснуть, хоть Велька настойчиво и не очень успешно притворялась спящей. И тут донесся до нее рокот, слабый, еле слышный…
Это заговорил зовущий их кудес. И руки Венко сильнее сомкнулись вокруг нее, боясь отпустить – он тоже услышал. Голос кудеса становился все громче и громче, все настойчивей…
Глава 14Потери и находки
Велька потянулась сладко, открыла глаза, огляделась. Она была одна, лежала в постели в шатре. Неподалеку на подушке осталось рукоделие боярыни Любицы, которая, должно быть, тут сидела и вышивала и караулила заодно княженку, а потом вышла ненадолго.
Как же было хорошо! И сон такой чудной. Точнее, сначала чудной, зато потом – подольше бы не просыпаться! Клеть в лесу, говорящий кот, волки, Венко…
Очень скоро в голове у Вельки прояснилось, и она вспомнила, что этот сон был вроде и не совсем сон, а точнее, вообще не сон. Это поход в Навь был, за спасением для княжича Иринея. Самый первый ее поход в Навь.
Нет, все равно чудно. Там, в Нави, все было таким настоящим, и лес навный, и она, и Венко, и волки, и кот, и кровь из раны Венко лилась самая настоящая, живая и теплая. Зато теперь, после пробуждения, та реальность отодвинулась, заслонилась реальностью явной, настоящей, и если бы кто-то взялся убеждать Вельку, что то, в Нави случившееся, был просто сон, она бы могла и поверить…
Вот Венко – откуда ему было там взяться? Однако взялся же. А кот, в клети лесной живущий, на поляне, где почему-то мышей нет? А можно ли ему уходить с поляны той, бедному? Скучает один без хозяйки, Вельку вот звал к себе жить и хозяйничать. Об этом только и сказать: и приснится же такое!
Полог шатра качнулся, впуская Чаяну. Она бросилась к Вельке, обняла:
– Сестричка милая! Проснулась наконец! Третий день ведь пошел, как спишь. Знахарка велела не будить, вот мы и стоим на месте, ждем. Все ли ладно с тобой?
– Третий?.. – Велька удивилась. – Все, все ладно, что со мной сделается! А Ириней как?
Это было важней всего. Не зря ли она ходила на ту сторону, удалось ли дело?
– Лучше ему! – сестра улыбнулась. – Он тоже спит. Знахарка обещала, что поправится. Может, и он теперь проснется, раз ты проснулась?
Сама сестра исхудала, под глазами легли густые тени – и ей непросто дались эти дни. Вельке, может, не в пример легче пришлось, тем более что с Венко вдвоем.
– Я ведь не хворала, как он, – напомнила Велька, – ему, наверное, дольше придется силы собирать. Но это не страшно.
Венко. Вспомнился он так, словно только что за руку держал – такой, каким был в Нави, в коричневой рубахе, с бусиной в волосах, с поясом не то воеводским, не то княжеским. И как горячо уверял ее, что добровольно не стал бы ничего скрывать, и просил подождать до Карияра.
Все правильно. Взять их с Чаяной братьев, Велеславичей, – разве они могли бы не сдержать обет, любой, даже данный не в святилище? Нельзя, за это боги накажут. Служит Венко кариярскому князю и его волю исполняет. Только почему он не в их обозе едет? И как же именно князю служит? А что не купец – конечно, нет, в этой байке Велька уже точно разуверилась.
А впрочем…
Венко ведь проговорился, что одежда на нем в Нави оказалась не та, что наяву была, то есть не было у него наяву ни бусины, ни пояса такого, и даже меч – хоть его, да дома оставлен. Показала Навь совсем другого Венко – а какого? Истинного, настоящего, или того, что был когда-то, или того, каким он станет? Как правильно толковать в Нави увиденное, и есть ли оно, единственное правильное толкование?
Посоветоваться бы с опытной волхвой, чтобы разъяснила, помогла, а то ведь голова кругом, и только…
– О чем, сестричка, задумалась? – Чаяна тревожно заглядывала ей в лицо.
– Вспомнилось, – Велька улыбнулась, – у меня там помощник был, вот без него бы было плохо.
– Помощник, – вскинулась Чаяна, – уж не сам ли Ириней там был?
– Нет, что ты!
– Велюшка, сестричка, – Чаяна вдруг, всхлипнув, стиснула ее руки, – ты ведь простишь меня? Ты ведь не считаешь, что я со зла тебя извести хотела? Да с чего бы мне?.. Не хотела, видят Боги Светлые, и в голову бы не пришло! Знала бы, что зло такое в том наузе, тотчас бы выбросила! Сказали… только приворожить да отсушить можно. Я только… я думала, просто отсушить… прости. Тяжко мне было видеть, как он с тебя глаз не сводит. Там ведь и без отсушки можно было завязывать, да я… будто разум потеряла! Думала, лишь он тебя позабудет, так сразу меня и полюбит, куда ему деваться? Но чтобы тебя губить… или его… нет! А вышло вот… как же теперь? – Она плакала, слезы катились по щекам, похожие на так любимые ею хрустальные бусинки.
– Ну же, не плачь, сестрица, не надо, – Велька обняла сестру, погладила по волосам, – не плачь, кончилась беда, все хорошо будет. Я знаю, что ты не со зла. Правду сказать? Обидно мне только, что ты про приворот скрыла, мне не поверила. Силу ведь любой приворот тянет, без этого никак! С кого-то живого, или… – Велька испуганно замолчала, сообразив, что чуть не помянула всуе саму бездну, тьму черную…
Оттуда, если умеючи, тоже можно силу тянуть, только не всякому такое дано, и платить за эту силу так приходится… лучше и не думать лишний раз.
– С живого, – повторила она, – а с кого живого ни возьми, за это всегда своя плата положена.
– Поняла я, – закивала княжна, – больше никогда-никогда! И видеть не захочу, и даже думать не стану! Вот приедем в Карияр, пойду сразу в Ладино святилище, молиться буду хоть сколько, пока знака не будет, что прощена я. Жертву принесу большую, да хоть на все мое приданое! Я ведь и перед тобой в долгу, сестричка! Все, что захочешь, скажи только – и будет твое. Мне для тебя ничего не жалко!
– Не надо, что ты! – Велька даже рассмеялась. – Мне, Чаянушка, для тебя тоже ничего не жалко. Светлой Ладе молись, она ведь наверняка тебе счастье припасла, как иначе? Надеюсь, и про меня не забыла…
– Я и за тебя молиться буду, – вытирая глаза, пообещала Чаяна, – сестричка, а как же с Иринеем теперь? Он же мой жених, обручье у меня взял. И что же, любить больше не станет? Может, осталось что от его любви, хоть малая толика?..
– Вот об том мне неведомо, – пробормотала растерянно Велька, – то Лада только знает, и еще Доля, что судьбу пряла. Может, что и осталось…
Велька уверена была, что не ошибались до сих пор Аленьины резы, это и помешало ей сразу сказать как есть: чувства, наведенные ворожбой, исчезают сразу, как развеется ворожба. А ворожбы той нет больше, Велька сама в Нави ее сожгла и видела, как кучка пепла по ветру разлетелась. Но резы ведь сказали, что судьба Чаяны с Иринеем, он ее суженый. Или изменилась отчего-то судьба, и нужно снова рассыпать резы? Неужели этим приворотом испортила Чаяна пряжу, Долей напряденную?
Вот если бы была любовь и до приворота…
А может, просто решит Ириней, что вовсе неплохо ему жениться на княжне Велеславне, а потом и любовь придет, отчего же нет? И вообще, князьям любовь не так сильно и нужна, как поддержка от сильной родни, союзы военные и торговые, свободный путь к Южному морю, куда везут кариярские и лесованские меха и самоцветы, а обратно по той же дороге… да чего только не везут! А Чаяна как невеста всяко дороже Вельки, за ней ведь еще материнская родня стоит. Мимо городов ее деда, князя Стояна, что всем низовьем Верилы владеет, редко какой купец проедет! И на Южном море у него города есть, два из них княгине Дарице в приданое когда-то были отписаны.
– Растрепанная ты какая, давай я сама тебе косу перечешу, хочешь? – предложила Чаяна.
Велька и удивиться не успела, потому что сестра и себе-то косу никогда плести не бралась, не то что кому-то…
Опять качнулся полог, и зашла Любица.
– Вот и боярышня Огнява наша пробудилась, а то ишь, как горазда спать! – весело пропела боярыня. – А тебя, боярышня Белица, старшая наша спрашивала, про княжича говорила…
– Да-да, я иду, – Чаяна вскочила, выбежала из шатра.
А ведь всегда было по-иному: не княжна за боярынями бегала, а сами они приходили, если нужно было чего.
– Поговорили, и ладно, – кивнула Любица, – а уж косу тебе прибирать я без своего надзору не позволю. И ты не позволяй, поняла? Только чтобы я рядом была. Сейчас девок кликну, и переоденешься, и косу переплетем.
– Погоди, Любушка, – Велька поймала ее за подол, – ты слышала нас?
– Уж прости, – усмехнулась боярыня, – говорила же, что ни на шаг теперь от тебя не отойду. Пока, по крайней мере, с женихом тебя не окрутим. Нам оно так спокойнее. А ты против?..
Любица уселась рядом с Велькой, вздохнула.
– Ох, боярышня моя. Счастье-то какое, что вроде обошлось. А воеводы наши с княжичами препирались, решали, что делать. Было, что Мирята Веденич хотел обратно поворачивать, домой вас везти, в Верилог. Дескать, не поздно еще, а сватовство несчастливое. И наш воевода тоже сказал, что ворочаемся, пусть князь наш сам решает. Орали тут, как на торгу. Один из княжичей поддержал, да остальные воспротивились. Горибор особенно, так и сказал, что пока он жив, возвращать вас не даст, и меч достал! Говорит, кариярский князь решать должен, вас в его власть отдали. А поссорятся через вас князья – хорошо будет?
– Плохо, – кивнула Велька, – но сама говоришь, что обошлось.
– А нас недавно обоз купеческий обогнал, большой! – сменила тему Любица. – Приезжали люди от них, подарки привозили, воеводы их принимали. Лесованцев там много, из звериных племен.