Не женой же, в самом деле? Дурное это дело было – ее неволить.
Последними волхва подала флаконы, Велька повесила их на пояс.
– Спасибо тебе, что ему помогла. Считай меня в долгу.
– Нет, милая княженка. Это я была в долгу, – Синява неожиданно рассмеялась, – хоть и пыталась отдариться, да ты слишком довольной не казалась от моего подарка!
– Ты о чем? – Велька даже оторопела.
– Ты меня все-таки не узнаешь? Это ничего. Вторую суть не все умеют видеть. Но ты потом научишься, я думаю. Раз на огненных крыльях полетала – прежней уже не будешь. А уж суть-то видеть…
– Погоди. Я тебя видела не в этой сути? Не в человеческой? Это где было? И как же я тогда могу узнать тебя, скажи лучше, Синявушка!
– Скажу, скажу. Мы с тобой в Навном мире встречались. Вы с другом сердечным меня из ямы вытащили, в которую я по глупости своей угодила. И не ходить мне по земле, не смотреть на солнышко, если бы не вы.
– Волчица! – Велька ахнула.
– И как ты его этим лечила, я тогда и подсмотрела, – волхва показала на флаконы, – а мышей ты не любишь, но все равно пригодились, да?
– Ох, да, – вздохнула Велька, – спасибо тебе, Синявушка! Плохо нам было бы без тех мышей, – она смотрела на волхву во все глаза, верила и не верила.
Тот поход в Навь все больше казался ей сном, и виденный в Нави Венко – тоже. И вдруг встретить в этом мире кого-то, виденного в Нави? Да еще так встретить?!
– Обошлись бы и без мышей, – хмыкнула волхва, – придумали бы что-нибудь. Но я рада, что они пригодились. Кот там зловредный, знаю.
– А тот, большой волк? Он кто? – вспомнила Велька.
Волхва на миг нахмурилась, но сразу улыбнулась:
– Нос побереги, не все сразу надо знать. Идем, я тебя накормлю.
На тот самый стол, за которым накануне рассиживали оборотни, Синява выставила теплый горшок с кашей, корчажку с ягодным взваром, буханку хлеба.
– Вот, чем богата, милости прошу.
Велька ела деревянной ложкой кашу, дивясь, до чего та вкусна – кажется, и за отцовским столом такую не подавали. И совестно немного было перед волхвой – ни дать ни взять, из голодного края девка явилась.
– Ты знай ешь, на меня не гляди, – посмеивалась Синява, – ты сил много потратила! Жаль, пир у меня закатить нечем. Раньше тут весь была, так всего мне привозили: и молока, и масла, и дичи, как на добрую свадьбу. Да нет веси больше, – горестная морщинка легла между ее бровей, – Моровую Девку запустили, с купцами-обозниками заезжими пробралась. Мало кто выжил. Кто выжил, уехали теперь, отстроились дальше, где боги и чуры место указали. При нужде все равно ко мне ездят. Из моей веси, из других умирает кто – я провожаю.
– А ты отчего же не уехала, одна живешь? – удивилась Велька.
– Место тут для меня хорошее. Великое святилище было неподалеку. Жар-птицы то и дело прилетают. Может, и ты прилетать когда-нибудь станешь? – она быстро, исподлобья взглянула на Вельку. – Здесь я силу приняла, здесь мне с ней управляться легче, в других местах я слабее. Да и не скучно, говорю же, тропка сюда протоптана. Вон, и оборотней твоих принесло. Хорошо, что ко мне. Ведь на краде даже такая, как ты, сгорела бы, если дурманом напоить…
Велька только кивнула.
Дурманный отвар, выплеснутый волхвой, забрал бы ее страх и боль, но не дал бы обрести крылья, не дал бы выжить.
– Меня старая волхва к себе взяла, когда я моложе тебя была, поневу еще не надела, – продолжала Синява, – когда в силу вошла, еще не любила. А потом уже и не тянуло любить мужчину. Сила не меньше дает. А может, и больше – не знаю. А ты уже полюбила, правильно?
Велька опять кивнула.
– Вот и придется тебе выбрать. Либо парня того забыть, либо огненные крылья потерять. Любовь, говорят, тоже сила… не знаю! И не огневка я, чтобы о них судить. Так, что-то слышала, что-то сама поняла. Бабью судьбу выберешь – все равно волхвовать станешь, куда от крови денешься. Но силы у тебя будет меньше, чем у огневки.
– Я поняла, – сказала Велька.
Да, она полюбила Венко. И свои крылья терять тоже пока не хотелось. Не узнала она еще толком ни того, ни другого, и Венко только целовала, и крылья только чуть попробовала. И вот – выбирать…
Да не хочет она выбирать! Почему же все это вместе нельзя?
А с Венко насовсем расстаться?..
Подумала она это, и потянуло тоскливой болью где-то в глубине ее существа…
Нет, не расстаться ей с Венко. Но и полетать еще жар-птицей она бы не прочь. Огневую Мать найти, искусству волхвовскому научиться, раз уж бабка родная не стала учить. Не поверила, видно, что внучка огневкой станет, все твердила, что слаба да слаба…
Заринья, правда, иначе говорила, о том, что бабка хотела совсем Вельку к силе этой не подпускать. Или не так она поняла или помнится плохо?..
Она отложила ложку.
– Я, может, и огневой волшбе поучусь у Огневой Матери, и с Венко буду? Объясню ему, может, согласится обождать? Попасть бы поскорее мне к Огневой Матери.
– О том не тужи, скоро попадешь. Она сразу узнала, что здесь новая огневка появилась, уже небось посыльных за тобой отправила. Тебе только подождать и осталось.
– Сюда… отправила? – опять растерялась Велька.
– Сюда, – подтвердила Синява, – если и уйдешь – ненадолго скроешься. А что ты думала? Каждая огневка в Лесном Краю дороже всего, что есть драгоценного. Не знаю, с чем и сравнить. Твоя волшба горы может подвинуть, ты не знаешь как, а можешь, Огневая Мать не может, да знает как! Ты, должно быть, из самых сильных огневка. Мало стало огневок. В твоем роду, кстати, еще ни одной Огневой Матери не было, – она показала на родовой знак на Велькином шнурке, – только самые сильные огневки, такие птицы, что впереди стаи летели, и всех выше. Поняла? А Огневой Матери – ни одной.
Самые сильные, значит?
Велька не удивилась. Недаром она, когда летела, это и поняла – что она сильная и некого ей бояться. Всей стаи разве только…
– Думаешь, я могу стать?.. – неловко улыбнулась она.
– Нет, не думаю, – усмехнулась волхва, – в том-то и дело. Но я не могу точно знать, конечно. Ладно уж. Теперь тебе отдохнуть бы, поспать. Ты мне вот что скажи, сокол твой ясный когда явится?
Велька только глаза от удивления раскрыла.
– Ты о чем спрашиваешь?..
– Да парень, с которым ты в Нави была. Или не он тебе сокол ясный? – волхва тоже глянула удивленно.
– Он, – признала Велька, – но почему ты думаешь, что он явится сюда? Как он сможет? Я скорее жду, что наши, из обоза, меня найдут, да и то сомневаюсь. У тебя спрашивать хочу, как отсюда выбираться.
Долгий взгляд Синявы был ей ответом.
– Погоди спрашивать, – махнула она рукой. – Так ты до сих пор только таким его видела, как в Нави?
– В Нави он другим мне показался. Одет был иначе, бусина в волосах, пояс…
– Да ладно, бусина, пояс. Я не о том…
Велька продолжала глядеть на нее, не понимая.
– Тогда вот что мне скажи. Ты его во всякое время видела или, скажем, по ночам только?
– Да, по ночам, ни разу днем, – совсем растерялась Велька.
– Вот. А всякую ли ночь?
– Не всякую… Редко какую… Я и виделась с ним всего… – Велька с удивлением сообразила, что на самом деле их свидания с Венко пересчитать – пальцев с одной руки хватит.
А уже казалось ей, что знает его давным-давно. Это оттого, что он из мыслей ее и не уходил почти все это время.
Волхва правильно ее поняла, рассмеялась:
– А не промах парень. Видела ты его чуть, а все ради него бросить готова. Ну, вспоминай, девка, когда встречались – сколько между вашими встречами дней проходило?
– Первый раз был на Купалу. Потом перед нашим отъездом… значит, ровно седмица прошла. Потом… – Велька ненадолго задумалась, припоминая, сколько прошло от отъезда до того дня, как она лечила Ветряна, – опять седмица вроде.
Это было в начале пути, а потом дни для нее слились в сплошную череду, ни за что не посчитать. Но после и не было у них встреч! Только в Нави, а потом вот недавно.
– Седмица, – волхва удовлетворенно кивнула.
– А вот в Нави… погоди… – Велька опять принялась загибать пальцы.
– Про Навь не думай, – отмахнулась Синява, – в Нави обличье меняют. Я, ты помнишь, волчицей была. И он поменял.
– Он только про одежду говорил, – возразила Велька, – да и я ведь там человеком была, как здесь!
– То ты. Но это у кого как получается. Мало кто может выбирать, и то, бывает, не всякий раз. Ему точно не под силу. Забудь, говорю, про Навь, лучше вспомни, когда тут его последний раз видала? Давно?
Нахмурившись, Велька опять принялась за подсчеты, и выходило, что с той ночи, когда Горыныч чуть Венко не поймал, тоже прошла как бы не седмица, днем больше, днем меньше…
– Да? Точно? – услышав об этом, Синява развеселилась. – Ну, будем ждать. Поглядим, кому ты быстрее попадешься, соколу своему или посыльным от Матери.
– Синявушка, ты объясни толком! – взмолилась Велька.
– Не стану, погоди немного, – качала та головой, – навредить не хочу, мало ли. Раз он сам не сказал. Пойдем-ка, постелю тебе.
– Синявушка! Он говорил, что в обозе купецком впереди нас едет!
– И я говорю. Конечно, в обозе. Где же ему еще ехать, – обняв, волхва чуть не силком отвела девушку в избу, быстро соорудила ей постель на лавке, уложила, одеялом овчинным укрыла, рукой над ней махнула – та и подумать ни о чем не успела, как спала.
Хорошо спала, крепко, без снов. Проснулась уже на вечерней зорьке. Волхва сидела тут же, в избе, пряла, веретенце жужжало, скакало по полу. Так, в сумерках, Синява еще больше казалась молодой девкой – тонкая, гибкая, ловкая, и не видно, что коса седая.
– Пробудилась, княженка? – окликнула она Вельку. – Отдохнула? Так поднимайся, умой личико.
Она подтянула поближе и ловко поймала веретенце, положила его на лавку. Сама подошла к сундуку в углу, распахнула крышку, стала там искать, нагнувшись, достала что-то, встряхнула, рассмеялась.
– Да уж. Такое можно и на пугало надеть, ну да ладно, другого нет. Не по хорошему мил, а по милому хорош… – и, быстро сложив одежду, вышла.