Мы стояли совсем рядом. Эрнан обнимал меня за плечи, глядел мне в глаза…
Я пыталась представить пятилетнего мальчика, семью которого жестоко убили, его самого увезли из дома и целый год вот так… Как он мог выжить? Не сойти с ума? Как смог остаться человеком…
Эрнан облизал губы.
– Они много говорили о чем-то, твой отец и жрец Темного, даже спорили. Я не понимал, о чем, понимал лишь, что Майлог чего-то хочет, а жрец против. В конце концов от меня отстали. Знаешь, когда Майлог вел меня на казнь, на скалу, то сказал: «Я оставил тебя в живых только потому, что надеялся, что ты спасешь моего сына. Пусть не сразу, спустя годы. Но теперь уже некого спасать. Мои сыновья мертвы». Я не понял тогда, подумал даже, что он придушил в гневе Хаддина. Но Хаддин был мертв иначе.
– Но это еще ничего не значит! Нарин, если отец не нашел ответ, то, возможно, найдем мы?
Он покачал головой.
– Я говорил со жрецами, Тиль. Не только с нашим, с разными. В Таррене, в Лохленне, в Гилтасе, Тааркаре… С некромантами. С русалками. С кем только ни говорил. Ты думаешь, я не хочу жить? Можно воскресить тело, но с душой все намного сложнее. В Тааркаре обычно не заботятся о душе. Русалки умеют ловить душу и привязывать ее. Но это, сама видишь, тоже получается не всегда. Жрецы Темного говорят, что возможно выменять жизнь за жизнь, но не могут припомнить ни одного случая, чтобы кому-то это удалось.
Он поджал губы, словно хотел сказать что-то еще, но передумал.
Мне все казалось, я упускаю что-то важное.
Отец знал больше меня.
– Почему «спустя годы»? – спросила я. – Спустя годы ты спасешь его?
Эрнан пожал плечами. Чуть наклонился, поцеловал меня.
– Он не сказал мне, Тиль.
Отец не сказал, но сам Эрнан прекрасно знал ответ. Я видела. Мне кажется, даже я знала. Надо только собраться, вспомнить, понять…
Его губы сухие и теплые. Его руки обнимают меня так осторожно, словно боясь сломать…
Потом мы долго лежали в кровати, так же обнявшись… До утра.
Тихо и молча. Я все надеялась… Иногда мне казалось, он спит. Но стоило пошевелиться, и он открывал глаза.
Я прижималась щекой к его груди. Слушала, как бьется его сердце. Слушала его дыхание. Он живой ведь, он здесь со мной! Не может быть, чтобы ничего нельзя было сделать! Его душа здесь! Хаддин был совсем другим. Хаддина никогда не волновало ничего, кроме его личных желаний и интересов. Он никогда не беспокоился за меня, Оуэна, за кого-то еще… Тогда, возможно, действительно ничего нельзя было сделать, но не сейчас.
Я обнимала его. Лежала тихо-тихо. Притворялась, что сплю.
Когда-то я оживляла бабочек. Было ли это на самом деле, или, как говорили мне – бабочка просто уснула, а потом отогрелась в ладонях? Меня так пытались убедить, что это невозможно.
Эрнан не бабочка. Да и я не умею, не представляю, что делать. У кого спросить?
Я прижималась к нему всем телом, обхватывая руками и ногами. Я закрывала глаза. Пыталась представить… В детстве это происходило само собой. Но я старалась.
Иногда мне казалось, что начинаю проваливаться в какую-то глубокую пропасть. Кругом огонь. Видение это или сон? Я даже это не могла понять наверняка. Возможно, просто сон, я засыпала…
Огонь обжигал меня, и я вздрагивала, просыпалась.
Эрнан бережно гладил меня по плечу. Он тоже, наверно, думал, что мне снятся страшные сны.
Закрывала глаза, и все повторялось.
Я даже пыталась не просыпаться, продержаться немного. Вдруг этот сон что-то значил? Это не просто так? Огонь, бездна… Колодец Темного? И там внизу…
Я пыталась. Стиснув зубы, вцепившись в Эрнана крепче, не отпускать…
На этот раз он разбудил меня. Тряхнул за плечи, заставил сесть.
– Что с тобой? – У него были такие напряженные взволнованные глаза.
– Страшный сон, – сказала я.
Оказывается, я стонала и дрожала во сне, он испугался.
Хотела было лечь и обнять его снова, но вдруг вспомнила.
– Нарин, скажи… меня в детстве пугали скитальцами. Говорили, они придут и заберут меня… Ты что-то знаешь?
Эрнан нахмурился.
– Скитальцев нет, это лишь легенды, – сказал он. Сурово, почти со злостью. – Забудь, Тиль.
– Но кто это?
– Почему ты вдруг вспомнила?
– Не знаю, – сказала я. – Ты вспоминал о детстве, и я тоже. Помнишь, я оживляла бабочек? А отец потом ругался на меня. Он говорил, меня заберут скитальцы.
Он смотрел на меня, и его лицо стремительно бледнело.
– Я что-то слышал, Тиль. Но… не знаю. Демоны. Не живые и не мертвые.
Он вдруг резко встал на ноги, отошел в сторону, словно испугавшись меня, потом к столику, налил из кувшинчика себе вина. Его руки чуть подрагивали.
– Что случилось? – я сама испугалась немного. Я сказала что-то не так? Что?
– Все хорошо, Тиль.
– Но ты так… Я не понимаю! Что случилось? Вдруг это что-то важное? Вдруг я могу помочь?
– Нет! – Так резко, что я вздрогнула, внутри все сжалось и оборвалось. – Забудь об этом, Тиль. Это слишком опасно. Ты скорее погибнешь сама, чем сможешь кому-то помочь. Не стоит играть со смертью. Я не хочу больше слышать про это! Поняла!
Не просьба – приказ. Жестко и страшно.
Я не понимала.
Он выпил свой бокал, потом еще один. Потом повернулся и вышел на балкон.
Я осталась.
Было не по себе. И еще было немного обидно. Я хочу помочь…
Глава 25
Капелька крови на ладони. Крови много, можно даже не резать пальцы. Теперь набрать немного воды. Шепнуть. Попросить Ингрун прийти ко мне. Потом отправить эту просьбу в море. Кровь и слова.
Потом только ждать.
Ждать невыносимо долго.
Я боялась, будет поздно.
То, что Эрнан наговорил мне сегодня утром… От его слов начинало трясти. Я понимала, чем он руководствовался. Понимала, почему вдруг решил все так быстро. Я напугала его своими бабочками и своими скитальцами. Он не привык, чтобы решали за него. Не привык рисковать ничьей жизнью, кроме своей.
Но это значило лишь, что я должна действовать быстро.
Пока он не наделал глупостей.
Я должна знать, что делать. Надеюсь, Ингрун поможет мне.
Сегодня утром…
Сегодня утром он поймал меня в саду.
После того разговора я ушла в комнату Хаддина. Просидела там до рассвета. Надо было что-то делать, я решила идти к морю. Но по дороге он успел перехватить меня. Догнал, схватил за руку.
– Куда это ты? – Его глаза лихорадочно блестели. И я почти видела Хаддина в этих глазах. Почти безумие.
– Отпусти, – спокойно сказала я. – Мне нужно поговорить с Ингрун.
Главное – спокойно. Не пугаться… О, боги! Главное, не начать бояться его.
– Нет! Ты никуда не пойдешь!
И такие знакомые интонации. «Это все из-за тебя! Ты должна умереть!» Главное – не начать бояться, как я боялась Хаддина.
Нет.
– Ты не сможешь остановить меня, – твердо говорю я. – Не тебе решать.
За эту долгую зиму я научилась отдавать приказы, научилась настаивать на своем. Спокойно и холодно, и чтобы голос не дрожал от волнения.
– Ты моя жена! Я запрещаю тебе!
– Ты не можешь мне запретить.
Хочется крикнуть: «И что ты сделаешь? Убьешь меня?»
Нет, так нельзя. Не сейчас. Спокойнее…
Его глаза вспыхивают. Его пальцы сжимаются. Словно накатывает волна.
Я понимаю, чего опасался Лохан – вот этого. Почти неконтролируемая агрессия. Он действительно может убить, еще немного – и может. Пока он еще пытается держать себя в руках, но надолго ли хватит? Возможно, потом он даже не будет помнить, как это было… Наверняка сожалеть. Но сейчас он не осознает, что делает. Вспышка…
Я пристально смотрю в его глаза.
Нужно успокоиться самой.
Вдох-выдох.
– Ты искал меня, Нарин? – мягко, вкрадчиво говорю я. – Ты хотел о чем-то поговорить?
Отвлечь. Сбить эту волну. Пока еще не поздно.
Никогда бы не подумала, что стану играть в такие игры.
Он моргает. Раз, другой…
– Искал.
Я вижу, он пытается справиться.
Вдох-выдох. И снова.
– Ты что-то хотел, Нарин?
– Хотел… – он закрывает глаза, зажмуривается, а когда открывает, того лихорадочного блеска больше нет. Меняется даже голос. – Тиль, ты же сама видишь, это зашло слишком далеко и не может продолжаться долго.
– Вижу, – говорю я. Сейчас не надо спорить. Это было ошибкой.
Боги! Я говорю с ним, словно с душевнобольным… Мне самой плохо от этого.
Эрнан хмурится.
– Иди сюда, сядь, – он тянет меня к скамейке у куста роз.
Удивительно, я понимаю, что ему самому надо собраться с духом. Даже сейчас. Волна схлынула.
Он что-то задумал?
Раннее-раннее утро, кое-где еще лежит роса. Ветер с моря пробирает до костей.
– Думаю, мне стоит уехать, – говорит Эрнан, его лицо уже почти спокойно, он справился. – Уехать и больше не тревожить тебя. Все рыцари останутся здесь, будут подчиняться тебе, как королеве. Коррин мертв, больше никто не сунется в ближайшее время. А потом просто нужно быть готовой. У тебя все получится.
Его глаза такие же серые, как утреннее небо. Чистые, ясные.
«Уехать подальше и там тихо сдохнуть», – слышу я в его словах.
От страха сводит живот.
Нет!
Я пытаюсь осознать, собираюсь с силами, чтобы ответить, но он не дает мне сказать.
– Подожди, – говорит он. – Это еще не все. Когда ты останешься одна, тебе придется снова выйти замуж. Рано или поздно. Теперь ты сможешь решать сама, никто из лордов не откажет тебе. Только будь осторожна и не торопись. Выбирай человека, которому ты сможешь доверять. И еще, Тиль…
Мне кажется, я проваливаюсь в бездну. Лечу.
Он говорит что-то еще, я почти не слышу.
Когда я останусь одна…
Нет!
– Нет, – изо всех сил стараюсь не закричать. – Я не собираюсь снова замуж. Даже если останусь одна. С меня хватит!
И снова вдох-выдох.
– Хорошо, – ровно говорит он. – Тогда тебе нужен наследник.
Облизывает губы. Ему это тоже дается нелегко. Еще бы!