Милорд выглядел обеспокоенным.
— Ты не сбежала… — поднялся он мне навстречу.
Я нахмурилась — почему-то такой простой, но здравой во многом мысли мне в голову не пришло.
— Будешь? — помахала я перед ним добычей.
— Да, — согласился он.
— Вот и хорошо. — Я налила нам вишневки, подала ему бокал, взяла свой, уселась в кресло. Выпила.
— Ника, — он бесцеремонно вытащил меня из кресла, уселся сам, посадил меня на колени и прижал к себе, — почему мне кажется, что ты не радуешься?
— Я радуюсь. — И потянула ручонки к бокальчику, чтобы снова его наполнить.
— Что тебя гнетет? Что я окажусь плохим мужем?
— Сам факт, что я подпустила вас…
— Ника… — угрожающе протянул он.
— Тебя… Я подпустила тебя так близко.
— Ну, насчет «подпустила» я бы поспорил… — Он провел губами по моей шее. — По-моему, я пробился сам.
— Милорд…
— По имени, Ника. Пожалуйста…
Я тихонько вздохнула.
— Слишком давлю? — догадался он. — Прости. Но когда ты смеешься и запрокидываешь голову, мне трудно удержаться, чтобы не начать тебя целовать. Когда в твоих волосах запутывается лучик солнца, они начинают гореть золотом. И мне так хочется слышать, как ты называешь меня по имени, как близкого человека…
— Ричард, — прошептала я и прижалась к его губам.
— Ты меня любишь?
— Да, — выдохнула я.
— Тогда почему ты не хочешь за меня замуж? Потому что я — бастард?
— Кто — бастард? — Я даже в себя пришла, и вишневка в голове перестала приятно шуметь. Что ж ты будешь делать… Как не вовремя…
— Я, — печально ответил милорд Верд.
Хихикнула, вспомнив этапы славного пути и свое первое замужество. Прошептала:
— Прости. — И захохотала в голос.
— И что в этом смешного?
— В этом — ничего. Я над собой смеюсь… Просто я Павлом была сильно беременная, когда замуж выходила. И то свадьба получилась, потому что мой отец очень сильно настоял. Так что от меня осуждения ждать не приходится. Сама чуть было…
— Тогда — почему?
— Дело не в тебе. Дело в том, что я замуж вообще не стремлюсь. Просто если это плата за то, чтобы быть с тобой… Ну что ж. Так тому и быть.
— Не понимаю, — взъерошил он волосы.
— Не надо понимать, — прижалась я губами к его ключице, расстегнув несколько пуговиц на рубашке, — просто люби…
— И вот что ты не переоделась, — ворчал он, вытряхнув меня из платья и опять воюя с корсетом. — Я все-таки найму тебе личную горничную.
— И она будет мелькать у меня в комнатах, высматривая, пришел ты или мы еще тебя ожидаем?!
— Тебя очень тревожат слуги?
— Не то чтобы тревожат. Просто ощущение того, что за тобой постоянно наблюдают. Знают, что ты делаешь. Непривычно.
— Да? А я уже не замечаю. Ну, кроме каких-то вопиющих случаев.
— Что же ты тогда столько экономок за год сменил?
— Тебя искал…
В его пустом доме я чувствовала себя как-то поувереннее. А здесь… Я не могла избавиться от мысли, что за стенкой спят слуги, где-то недалеко — комнаты мальчишек. Поэтому я вздрагивала на каждый скрип кровати и все время прислушивалась — не зашел ли кто-нибудь в мою маленькую гостиную.
— Что? — спросил у меня Ричард. — Почему ты такая встревоженная?
— Слышимость в доме слишком хорошая. И дверь мы не закрыли.
Он тихонько рассмеялся:
— Ты смешная…
Но поднялся и пошел закрывать дверь. Потом на секунду задержался возле кровати, чтобы щелкнуть пальцами, и гордо сообщил мне:
— Все… Эта комната отрезана от всего остального дома. Тут можно хоть громить все — никто ничего не услышит. Ника? Почему ты плачешь?
— От счастья… Спасибо… — И я стала покрывать его тело поцелуями, я просто обезумела и все шептала и шептала: — Спасибо тебе…
Глава 24
В семь утра, войдя на кухню, я обрадовала всех тем замечательнейшим фактом, что через двенадцать часов у нас простенько так, по-семейному, ужинает император Фредерик Тигверд.
Честно говоря, я думала, что сейчас начнется имперский бунт — бессмысленный и беспощадный. Это со стороны женщин. Мужчины же просто напьются… И срочно свалят из дома.
Обошлось. Я выслушала все вопли и тихо сказала:
— Я все понимаю… Выручайте, милые…
Джон и Натан понеслись в деревню — за женщинами. Надо было кому-то убирать дом и помогать нам на кухне. Надо было еще докупить продуктов. И нанять официантов — подавать блюда. Даже я ужаснулась, узнав, что по протоколу должно быть двенадцать перемен блюд.
Поэтому когда милорд спустился вниз, то был неприятно удивлен тем фактом, что на господской половине присутствовало большое количество незнакомых ему женщин, занимающихся уборкой. Еще он обнаружил голодных Пауля и Рэма. И полное отсутствие даже намека на какой-нибудь завтрак. Он позвонил — его проигнорировали. На самом деле мы не слышали. И мужчины втроем отправились на кухню.
— А что у нас происходит в доме? — строго спросил хозяин.
За его спиной я заметила любопытствующих Пашу и Рэма.
В этот момент Оливия и мама Вилли лепили меленькие пирожки с разными начинками, я фаршировала перепелов — убила бы уродов, которые решили, что эту мелочь можно есть. И что именно эту живность надо подавать на парадный обед.
А Каталина резала лук. Много-много лука — как раз во все блюда… Рыдали при этом все.
Мы повернулись к милорду, оглядели его сквозь слезы. Причем нож в руках у Каталины опасно замер на секунду. Я лично напряглась. Потом наша повариха остервенело продолжила измельчать лук.
— Доброе утро, милорд, — вдруг, опомнившись, сказали мы хором.
А я добавила:
— Император прибывает на ужин.
Дети переглянулись.
— Совершенно верно, — согласился хозяин дома. — А с чего такая суета?
— Хочется произвести хорошее впечатление, — проглотив несколько неприличных слов, смогла ответить я.
— Так, может, закажем ужин в ресторане? Раз это такая морока…
Я смогла! Я ответила вежливо:
— Не стоит.
Женщины на мгновение прервались — и посмотрели на меня с возросшим уважением.
Милорд Верд кивнул милостиво и уже мудро начал отступать с кухни, как вдруг вспомнил, что его сюда привело.
— А наш завтрак?
Я поднялась. Отложила этих чертовых мелкопакостных птичек, тщательно вымыла руки. Поставила чайник на огонь. Открыла холодный шкаф, достала ветчину с сыром. Взяла хлеб. Добавила к этому нож.
— Сейчас чайник закипит, мы заварим чай — и принесем в столовую.
— Но я не пью чай, — возмутился милорд.
— Простите, милорд, — отложила Каталина нож — все вздохнули с облегчением. — Я сейчас сварю кофе.
— Мастер Рэм! Мастер Пауль! — Я вручила найденные продукты молодым людям. — Отправляйтесь в столовую — порежьте. И — приятного вам всем аппетита!
— А вы? — посмотрел на меня милорд.
— Не время, милорд, битва!
— Что? — Взгляд у него стал каким-то диковатым.
— Миледи! — ворвался на кухню Джон. — Цветы доставят к двум часам дня. Лакеев и официантов наняли. С милордом Милфордом я договорился — их проверяют.
Милорд Верд ушел. Через какое-то время Оливия отвлеклась от пирожков — и покатила тележку с кофейником и чайником.
— Миледи! — сказала она, придя обратно. — Вас милорд зовет. И вид у него… недовольный.
Я опять вымыла руки, посмотрела на птичек как на личных врагов и удалилась.
— Доброе утро еще раз! — поприветствовала я всех, когда вошла.
Пауль посмотрел на меня повнимательнее и потянул за рукав Рэма. Мальчишки быстро сообщили, что уже не голодны, схватили по куску хлеба с ветчиной — кстати, порезали они хлеб и ветчину неаристократично… толстенько, щедро так — и быстренько сбежали.
— У вас какое-то странное понимание слова «семейный» в сочетании со словом «ужин», — проворчал милорд Верд. — К чему вся эта суета?
— Хочется, чтобы все было безупречно, — пожала я плечами. — Это же твой отец.
— Это ты уже сколько времени на ногах?
— С семи утра, — не стала скрывать я.
— Я расстроился, когда проснулся и обнаружил, что тебя нет, — тихо сказал он.
— Прости, Ричард.
— Почему ты не подходишь ко мне?
— От меня луком пахнет. И кухней.
Он резко вскочил, пересек гостиную и заключил в объятия.
— Спасибо…
— Пусти… Тут полный дом народу.
— Я заметил, — рассмеялся он. — Могу я чем-нибудь помочь?
— Что любит Его Величество? Из еды?
— Если я правильно понял, то вы там делаете пирожки?
— Совершенно верно.
— Вот они точно будут восприняты с восторгом. К перепелам он, кстати говоря, равнодушен.
— Что положено подавать из спиртных напитков?
— А кто ж его знает?.. Я, кстати, как и Его Величество, пью гномий самогон.
— А при переменах блюд?
— Ладно, я свяжусь с Милфордом — пусть договорится, чтобы нам хорошего вина прислали. Что-то еще?
— Как мне положено быть одетой?
— А вот об этом я не подумал, — смутился он. — Так. Собирайся, поедем тебе платье подбирать.
— Еще чего, — фыркнула я. — У меня перепела недофаршированы, пирожки недолеплены — а я платье подбирай. Пусть пришлют что-нибудь.
Милорд потряс колокольчиком.
На этот раз его услышали — принесся Джон.
— Ваша милость?
— И снова вам, Джон, за платьем для миледи ехать. Только пусть подберут что-нибудь для званого обеда. И еще. На миледи будут фамильные сапфиры.
— А если они предложат что-то на выбор? — невозмутимо сказал старый солдат.
— Берите все — пригодится.
Джон поклонился и ушел.
— Кстати, я понял, чем еще могу помочь…
— И чем же?
— Мы с молодыми людьми удалимся на верховую прогулку. И пообедаем в деревне, — с видом добровольца, идущего на подвиг, изрек милорд Верд.
— Изумительно! — совершенно искренне одобрила я.
— Только я хочу за это благодарности, — поспешил воспользоваться ситуацией милорд.
— Какого рода благодарности? — осторожно спросила я.
— Пожалуй, я сообщу вам об этом в своем кабинете. А то здесь у нас проходной двор.