Подошла вплотную к баронессе. Не понимаю, чего церемонятся наши целительницы. У Жаклин настоящая истерика, и ее нужно прекратить, а не потакать ее слабостям. Не знаю уж, конечно, как бы я плакала, окажись на ее месте, но это надо заканчивать.
Решительно взяла ее за руки и развела их в стороны.
– Жаклин, послушай. Если он обвинил тебя во вранье, будь честной с ним. И прекрати плакать. От этого только нос краснеет, а уж такой расплывшейся «красавицей» ты месье менталисту точно не понравишься.
Жаклин вопреки моим советам разревелась еще сильнее и горше. Девочки разом зашикали на меня и замахали руками.
– Ты проста, как тисовое дерево, в честь которого тебя назвали, Эвон! – разозлилась внезапно Луиза, отталкивая меня от плачущей Жаклин. – Ей сейчас и так тяжко, а ты говоришь гадости.
– Я? Неправда! Я хочу помочь.
– Иди лучше, вставай в очередь. – Полин подтолкнула меня под локоть. – Не всем легко быть честными, как ты, Эвон.
Отошла от девушек и надулась. Как будто для честности нужны особые усилия. И да! Я тоже не такая уж честная, какой пытаются меня выставить подруги. Скажем так, я недоговариваю. Но ведь этого никто не запрещает?
Однокурсницы после моей тирады около плачущей Жаклин странно косились в мою сторону. Будто бы это я довела баронессу до слез, а не мерзкий «старик»-менталист. И вообще, если задуматься, мы соперницы. И теперь у меня стало на одну меньше. Правда, чувство удовлетворения от осознания этого факта не появилось, было безумно жалко Жаклин. Ведь ее приданое может быть хоть в сотню тысяч тарэ, кто ее возьмет? Конечно, нам учиться еще полтора года, может, забудется?
– Следующий!
Я вздрогнула от грозного возгласа. Видимо, в одну из комнат никто так и не зашел, отвлеклись на рыдающую баронессу. И теперь один из менталистов, раздраженный нашей медлительностью, был зол. Ох, не повезет сейчас кому-то! Огляделась по сторонам, стараясь понять, чья же сейчас очередь. Как и на экзаменах, наиболее неуверенные девочки топтались у дверей, не решаясь зайти. Небольшая группа все еще успокаивала Жаклин и никак не желала отвлекаться от утешения девушки.
Не повезло, собственно, мне. Потому что один из пажей, дежурящий около дверей, подхватив меня под локоток, толкнул к дверям.
– Чего стоишь? Пош-ш-шла!
Это был тот самый паж, который за вторым завтраком сидел напротив меня и предлагал набрать волшебного клевера для месье Поля. Запомнил-таки, га-а-ад! И отомстил. Деваться-то некуда: дверь открыта, а я уже на пороге кабинета. Потому, высвободив руку, гордо подняла подбородок и вошла. Я же виконтесса. Сама войду.
Но едва за мной закрылась дверь, как я растерялась. В маленькой классной комнате на десять парт сидел тот самый «старик», что довел Жаклин. Прямо напротив центральной парты. Что-то черкал на листе бумаги и явно злился.
Черный плащ, кинутый небрежно, лежал на соседнем стуле, а ворот рубашки был бесстыже распахнут. Ничего себе вольности! И даже классной дамы нет. А если этот «старик» позволит себе… лишнего? Мысленно дала себе подзатыльник. Мужчина сидел явно без закрывающего амулета, а потому наверняка если не читал мысли, то как минимум чувствовал эмоции.
Менталист поднял голову и с интересом на меня посмотрел. Тут же расплылся в гаденькой улыбке. Почему он так улыбается именно мне?
– А! Мадемуазель Эвон! Присаживайтесь.
Если он и Жаклин так улыбался, то понятно, отчего она всеми силами хотела ему понравиться. Баронесса, конечно, врушка, но безобидная и спокойная. Не понимаю, зачем этому «ворону» губить ее репутацию и шансы на успешный брак, пусть даже не с дофином. Разве плохо для женщины немного приукрашивать происходящее?
– Вы меня осуждаете за эту девочку, как ее… – Мужчина мельком глянул на лист, лежащий на столе. – Жаклин. Ну же, не молчите.
А я молчала. Глядела во все глаза на менталиста и не произносила ни звука. Страха у меня не было. Не знаю уж почему. Ну, выгонит он меня сейчас, и что? У меня и так шансов немного для выгодной партии. Я вполне могу выйти замуж и за барона. Да просто дворянина с деньгами. Даже без магии. Да, своим детям я испорчу жизнь, но брату помогу и «Гнездо» сохраню. Ну, живут же без дара? Живут. И не факт, что у моих детей дара не будет.
– Отвечайте!
Вздрогнула. И зачем было так кричать?
– Да, безусловно, – весьма честно ответила я.
Быть честной легко. У меня вот голова отключается, и я несу все, что думаю. Потом, правда, ужасаюсь и судорожно ищу способы исправить ситуацию, но в целом… Дедушка говорит, что моя импульсивность – явление временное, ведь, в сущности, мы еще дети в шестнадцать.
– Почему? – Маг удивленно вскинул брови, но я не поняла, к чему относился вопрос. То ли «ворон» допытывался, осуждаю ли я его, то ли удивился факту честного ответа.
– В натуре женщины кокетничать и добиваться внимания маленькими уступками или ложью. Не верю, месье, что дамы при дворе иные.
– Я попросил отвечать ее предельно честно.
– Жаклин вас просто испугалась. – Я пожала плечами. Ведь менталист должен был чувствовать эмоции, неужели он не ощущал страха баронессы?
– Потому на простой вопрос, нравлюсь ли я ей, ответила да?
– Естественно! – воскликнула, удивленно уставившись на мужчину. – А что, она могла ответить иначе?
– А вам, мадемуазель Эвон?
– Что мне?
– Не старайтесь казаться большей дурочкой, чем вы есть! Вам я нравлюсь?
– Мне? Нет, – покачала головой.
– Почему?
– Вы старше меня лет на двадцать. Вы обидели Жаклин. Вы спровоцировали пажей за завтраком. И вообще мы вам все не нравимся. Если вы недолюбливаете нас, за что мы должны любить вас?
– Я спровоцировал пажей? – Менталист с интересом на меня уставился. – А вы любопытная особа, мадемуазель Эвон!
– Какая есть, – пожала плечами, начиная чувствовать почти эйфорию оттого, что мужчина разговаривает со мной едва ли не на равных.
– Вы хотите замуж, мадемуазель Эвон?
– Хочу, – кивнула, сцепляя руки на коленях в замочек.
– За дофина?
За дофина, за графа, за герцога, за барона. Ах, какая разница за кого! Как девица может не хотеть замуж? Все равно придется же. Вслух, конечно, не сказала. Кивнула еще раз. Скажи я так – мне точно откажут.
Но менталист, что-то явно почуяв, сделал стойку, словно охотничий пес: весь подобрался и подался вперед.
– Почему?
– Что почему? – переспросила, удивленно хлопая глазами.
– Почему вы хотите замуж за дофина?
– А почему девушка вообще хочет замуж? Муж. Дети. Этого же не избежать любой девушке, кроме той, что посвятит себя Богу. Не знаю. Просто.
– Вы хотите детей?
Мне уже надоело это перебрасывание вопросами, тем более менталист что-то время от времени записывал. Что там? От мнения этого мужчины зависит мое будущее.
– Конкретно сейчас? Не знаю. Мне нравится возиться с младшим братом. Дедушка говорит, у меня хорошо получается.
– Если бы я сейчас предложил вам отдать ваше место этой плачущей баронессочке, вы бы согласились?
Я на минуту задумалась. С одной стороны, Жаклин жалко. Теперь можно поставить крест на ее будущей свадьбе. С кем бы то ни было. С другой… а я? Еще пять минут назад я не сомневалась, что готова выйти замуж за барона без магии, но… Ведь обо мне пойдут слухи не лучше. А «Гнездо»? Сможем ли мы поднять его без моего богатого мужа? Нет, увы, я не могу так рисковать.
– Нет, месье, но…
– Но?
– Я бы просила вас дать Жаклин, как и любой девушке, шанс. Ведь быть маленькой и слабой в окружении больших и сильных мужчин тяжело.
Я лукавила. Льстила этому неизвестному месье, чтобы помочь баронессе. А вдруг меня, как и Жаклин, сейчас выгонят… только за лесть?
– Зачем вам это? Ведь у вас станет на одну соперницу больше. Она бы вас не пожалела.
– Будущая королева должна обладать таким качеством, как сострадание, не находите?
Я просто решила пошутить. Как объяснить этому чурбану, что репутация Жаклин может быть погублена? Что ни одна из нас не думала о подобном исходе. Иначе каждая вторая просто побоялась бы. Возможно, там, в столице, получить отказ в конкурсном отборе на место невесты дофина ничего не значит, но у нас в провинции это смертный приговор. Вся округа уже знала имена и титулы из списка. Все сорок два.
Менталист внезапно расхохотался. Он смеялся, нисколько меня не смущаясь, запрокинув голову назад, открывая моему взору шею с крупным кадыком. Это было… несколько интимно, и я смутилась. Неужели это реакция на мою безобидную фразу?
– Да уж, королеве чувство сострадания не повредит. Можете идти.
Быстро поднялась со стула и двинулась к двери, благодаря всех святых за подобный итог. А ведь все могло закончиться, как у Жаклин! Мысленно отругала себя за беспечность.
– И, мадемуазель Эвон, – окликнул меня у самой двери менталист, – передайте баронессочке, что она может отправляться к лекарю, но пометку в личное дело я внесу.
Личное дело! Так вот что это за папочки и листочки. Значит, туда заносят всю информацию о нас и наверняка отдадут дофину перед отбором. Хоть бы одним глазком заглянуть.
Но тут до меня дошел смысл последней фразы, брошенной мужчиной. Он все-таки дал Жаклин шанс. Счастливо захлопала в ладоши и тут же устыдилась своего порыва. Во-первых, менталист выгнул удивленно бровь. Во-вторых, внес какую-то пометку. Вот сейчас посчитает меня эмоционально нестабильной, и все! Прощай, дофин!
– Благодарю, месье!
– Идите, а то передумаю. От смены вашего настроения у меня уже голова болит.
Смущенно улыбнулась и выпорхнула за дверь в преотличнейшем расположении духа. В коридоре тут же оказалась в тесном кольце девочек, еще не прошедших собеседование.
– Ну что, сильно лютовал? Или досталось только Жаклин? Он страшный?
– Нет, девочки, не лютовал. Обычный. – Я хихикнула, покосившись на хмурого пажа.
Похоже, юношей уже достали претендентки, задавая вопросы о «страшных» менталистах. Потому они выглядели напряженными. Им бы меняться… а то против объединенных сил двадцати девушек им долго не выстоять.