– Почему же тогда в вашем втором описании нет ни слова о хитрости и напористости? – усмехнулся де Армарьяк.
Растерянно замолчала. Действительно, почему? Может, потому, что первое – общепринятое мнение, а второе – мои собственные мысли. Пожала плечами, не зная, что ответить.
– Так все же, как пройдет конкурс талантов?
– Почему мы должны отвечать вам, мадемуазель, о том, что должно остаться секретом для всех?
– Вероятно, потому, что у меня хватило храбрости спросить, – улыбнулась как можно обворожительнее дофину.
Мужчины же, переглянувшись, дружно засмеялись.
– Это весомый аргумент, – согласился граф.
Я переводила взгляд с одного мужчины на другого и не могла отделаться от мысли, что они смеются надо мной. Но почему? Разве я сказала что-то смешное? Всего лишь спросила. И сколько в голове этих вопросов! И про «время первой крови», и про потерю дара, и главное, отчего девочки, прошедшие собеседование, все выглядели расстроенными. Все эти страхи как-то слабо стыковались с тем, что нынешняя королева – сестра месье де Грамона. Разве позволил бы «старик» причинить вред своей сестре? Мне кажется, Цепной Пес будет до последнего стоять за семью, в бараний рог скрутил бы короля, окажись все это эпизодом страшной сказки. По крайней мере, именно так представляется, стоит лишь взглянуть на старшего менталиста. Значит, определенно не происходит ничего кошмарного. Все это девичьи глупости и предубеждение. Ведь верно?
Позади меня раздался какой-то странный звук, и я обернулась. Неужели кто-то из учеников? Или для такого дела библиотеку закрыли? Может быть, месье Труа ходит между стеллажей и теперь наткнулся на нашу компанию? Не то чтобы я боялась библиотекаря, но когда месье увидит нас в «храме книг» с водой и печеньем… Старика точно удар хватит.
– Вас что-то беспокоит, мадемуазель?
– О нет! – улыбнулась, снова сосредоточившись на столе.
Мой бокал снова полон, но на этот раз соком. Все надеются, что я буду пить? Неужели я мало правды сказала? На всякий случай, опустив руку под стол, сложила фигу, может, кто-то из фаворитов ментальный маг и сейчас нагло читает мои мысли. Хотя зачем в таком случае поить меня зельем?
– Вы волнуетесь… – протянул молчавший до сих пор фаворит, имени которого, единственного, я пока не знала, по-своему истолковав мое поведение, и покровительственно улыбнулся.
На всякий случай кивнула. На самом деле вся эта ситуация приводила меня в восторг, вот они – дворцовые интриги и тайны! Кровь бурлила от предвкушения – я в самом центре непонятного заговора. Эта была чистая эйфория от ситуации, веду себя как искушенная дама королевского двора. Легко устраиваю пикировки с дофином и фаворитами, делаю разные выводы и подкрадываюсь к тайне. Какой, я пока, правда, не знаю.
Перед глазами уже маячила статья в альманахе, что-то вроде: «Уроки интриг от Эвон де Гостьес». И мемуары, как я стала королевой. Каждая повлиявшая на ход истории мадам должна написать историю своего жизненного пути.
За спиной снова раздался непонятный звук, похожий на смешок. Обернулась. Неужели за нами кто-то следит? Но…
– Так вы интересуетесь конкурсом талантов, мадемуазель Эвон? – подал первым голос граф де Армарьяк после продолжительного переглядывания с остальной компанией.
– Безусловно. – Важно кивнула, переключая внимание на графа.
– Но вы же понимаете, что это будет не совсем честно по отношению к остальным конкурсанткам, – продолжал де Армарьяк, поглаживая край оплетки шнура на запястье.
Я же замялась. Не думала в таком ключе. Разве могу я поступить бесчестно? Нет-нет! На мгновение слова де Армарьяка поколебали мою уверенность. Чтобы васконка бросила тень на честь? Даже помотала головой, отгоняя непрошеные мысли.
– Не понимаете? – по-своему истолковал мой жест граф.
Губы буквально жгло, хотелось рассказать все-все, что только творится на душе, и я только прикусила язык. Понятно же, что действует зелье. Не то чтобы мне было что скрывать, но это как-то унизительно… говорить правду не потому, что ты действительно честен, а оттого, что ты под управлением магии.
Замахала руками, чтобы хоть как-то сгладить впечатление, и неуклюже опрокинула свой стакан. Прокатившись полукругом, он упал со стола и, жалобно дзинькнув, разбился, наверное, на тысячу осколков. Мужчины переглянулись, а я чуть не расплакалась. Теперь они будут считать меня неуклюжей девицей.
– Простите, я не специально, – виновато призналась, глядя на вытянувшиеся лица фаворитов.
– Не специально? – подозрительно переспросил месье Гай.
Не знаю, что такого произошло, но взгляды всех мужчин разом изменились, словно я совершила что-то плохое. Они так из-за стакана расстроились? Или что на ковер пролился желтоватый тыквенный сок? Виновато вздохнула и протянула руку по направлению к полу. Мне плохо удавалась бытовая магия и левитация легких предметов, но был у меня один талант, которым я втайне гордилась. Алхимия мне давалась легко, а уж управляться с жидкостью я мастерски научилась еще на первом курсе, на занятиях зелья будто ластились к рукам, перетекая в воздухе от ладони к ладони.
Вот и сейчас капельки влаги одна за другой поднимались в воздух, будто кто-то выжимал поверхность ковра. Остатки сока собирались в один большой шарик, мерно покачивавшийся в воздухе. Солнечные лучи бликовали на его блестящем боку и, казалось, жили своей жизнью.
– Потрясающе, – выдохнул месье Гастон, ободряюще мне улыбаясь.
– Но стакан… – многозначительно произнес месье Гай, не прекращая хмуриться.
И хотя мне жутко хотелось то ли похвастаться, то ли похулиганить, разбив сок на сотни крошечных водяных капель и заново собрав, я отправила шарик за окошко, надеясь, что тыквенный дождь не обрушится ни на кого из студентов или учителей, и задумчиво посмотрела на пол. С осколками было сложнее. Стекло обычно не подчинялось мне, и опозориться не хотелось. На помощь мне пришел месье де Армарьяк, взмахнув рукой. Бытовая магия давалась графу не в пример лучше моего, потому как на ковре не осталось ни единого упоминания о недоразумении.
– Мы поставим мадемуазель Эвон другой, – кивнул граф другу.
– Такой же стакан? – возмущенно воскликнул месье Гай, заставив остальных мужчин поморщиться.
Похоже, фаворит совсем мне не доверяет и готов воспринимать мое общество, только пока я под зельем правды. Это может стать серьезной проблемой. В альманахах писали, что путь к сердцу мужчины лежит через его друзей. То есть стоит не понравиться месье Гаю, как он рано или поздно убедит дофина, что я плохая партия для будущего короля. Мужчины же глупы. И рассуждают как единый организм, а что кто-то может ошибаться (как я сейчас), им, конечно, в голову не приходит. И вот, видя, как возмущен месье Гай, я поняла всю правдивость слов журнала. И если я что-то срочно не предприму, то плакал мой статус королевы.
– Можете добавить эликсир прямо в напиток, я не возражаю, – дружелюбно улыбнулась, сверкая зубами, как учили в альманахе.
В статье говорилось, что так обязательно появятся ямочки на щеках, и, хотя я за все время тренировок перед зеркалом ни разу не увидела вожделенных ямочек – украшение каждой женщины, я старательно растягивала губы в улыбке.
Реакция мужчин была неожиданной, дофин и граф де Армарьяк громко расхохотались, совершенно не заботясь о приличиях. А месье Гай покраснел, словно я сказала что-то обидное. Остальные фавориты явно растерялись.
– Что? – едва не заикаясь от смеха, спросил де Армарьяк. – Эликсир?
– Эликсир правды, – согласно кивнула.
– Почему вы решили, что мы что-то добавили вам в питье, мадемуазель? – подался вперед месье Гай.
– Вы мне его не подливали, – терпеливо пояснила, – но в краску рисунка на бокале добавлено специальное зелье, чтобы любой отпивший отвечал только правду. Я знаю только единственный аналог – эликсир правды. Конечно, я понимаю, что бокал из-за орнамента был уникальным. Возможно, его даже использовали на допросах в Абасте, но… я не специально.
– Мадемуазель Эвон, вы просто чудо! – еще громче расхохотался дофин. Смеялся он точь-в-точь, как месье де Грамон, запрокидывая голову и обнажая шею. Столь же неприлично и… завораживающе. Вообще казалось, что именно после моего признания его высочество стал вести себя более свободно. Можно подумать, что полчаса назад это был не дофин, а какой-то другой Луи. Более «холодный», более закрытый.
Я же растерялась. Такие слова от принца. Я – чудо? Это значит, что победа уже у меня в кармане? Воображение мигом нарисовало изящную корону на моей голове и крупные заголовки в столичных газетах и альманахах. А еще как я еду во главе свадебной процессии на белой лошади, и множество придворных дам осыпают нас с дофином зерном и рябиной. И конечно же Атенаис в первых рядах. Я ее лично приглашу, чтобы она могла полюбоваться на меня в подвенечном платье. И дам ей в руки самую большую корзину, чтобы Иса долго-долго шла за нами, разбрасывая все новые и новые порции пшеницы.
– Но можем ли мы доверять вам, мадемуазель? – зло бросил месье Гай, который, по-видимому, не разделял веселья друзей.
Видение мигом рассеялось. Непонимающе захлопала ресницами. Почему? Я же, наоборот, согласилась на зелье.
– Алхимики легко могут обойти эффект эликсира, – обвиняющее бросил фаворит.
Остальные уже с некоторым раздражением смотрели на друга. Я и сама готова была возмутиться, но, боюсь, образ ругающейся дамы вряд ли покорит сердце дофина. Юным мадемуазелям надлежит быть кроткими и смиренными.
– Но зачем мне врать? – удивленно всплеснула руками.
Мне показалось или месье Рауль подавил смешок?
– Иногда такое случается, мадемуазель Эвон, когда кандидатки хотят казаться перед дофином лучше, чем они есть, – пояснил мне некромант после минутного молчания, видя, что остальные просто не в состоянии говорить, их плечи мелко тряслись от смеха.
Неужели это я так позабавила? Плохо! Альманахи всегда указывали на то, что нельзя быть посмешищ