Менталисты осматривали зал, откровенно ухмыляясь, самый молодой из них даже неприлично скалил зубы. Старший только хмурился и поглядывал на наш стол. Неужели-таки Белла? А может, я? Впрочем, что я могла «такого» сделать? Мысли об иммунитете к ментальному воздействию заманчивы, но думаю, что нет. Да и как в таком всеобщем гомоне мыслей вычленили бы конкретно мои? Или кого-то другого за нашим столиком? Возможно, взгляды в нашу сторону обусловлены чем-то другим?
Повертела головой, оглядываясь, и тут меня пронзила догадка. Классная дама! Сегодня она аккурат стояла около нашего столика. А что? Она еще не старая. Не старше двадцати пяти, миловидная, из рода обедневших баронов. Не пошла по пути «вдовушки», а тихо и смиренно зарабатывает на хлеб насущный в академии, следя за нашим нравственным воспитанием да разнося классные журналы по кабинетам. Неужели «ворон» положил глаз на мадемуазель Лауру?
Ведь это шанс для классной дамы. Я взволнованно оглянулась на Армель, сигнализируя глазами о чем-то необычном. Она моих подмигиваний не поняла и удивленно уставилась на менталистов. Ну же, подруга! Мы просто обязаны помочь мадемуазель Лауре. Сколько раз она выручала нас, не докладывая начальству о ночных посиделках. Или приносила теплый плед в гостиную, где мы вышивали лентами, выполняя задание к уроку.
– Слышали? – К столу подбежала взволнованная Адель, которая конечно же уже пропустила завтрак, но была так возбуждена, что забыла напрочь о нем. – Приехала свита дофина! Камердинеры, охрана, лекари. Все!
При словах «свита дофина» я едва не подскочила. Неужели пятеро фаворитов тут? Но потом успокоилась. Всего лишь прислуга. Правда, все равно единым с остальными девочками порывом подскочила к окну. Во дворе действительно было многолюдно: сноровистые слуги распрягали лошадей и разгружали повозки, туда-сюда сновали люди с поклажей. Молоденькие пажи, похоже, те юные дворянчики, что не обладают магией (из запечатанных в свое время родов), брезгливо морщились, поглядывая на цветные витражи академии.
Меня несколько смутило, что одеты они были совершенно не так, как в нашем с Армель альманахе. Нет, конечно, менталисты тоже ничего общего не имели с картинками из журнала, но ведь на то они и… «во́роны». А пажи? Разве не должны они следовать столичной моде? Или у них форма?
Узкие до неприличия брюки, удлиненные рубашки, перетянутые яркими кушаками, и распахнутые на груди жилетки. Именно такими предстали пажи перед жадно пожирающей их глазами девчачьей толпой. Они были настолько необычны, что мы все – две или три сотни учениц, облепивших окошки, разом, словно нам скомандовали, развернулись и удивленно осмотрели своих однокурсников-парней. Ничего общего!
У наших мальчиков были широкие синие штаны, просторные рубашки и курточки с накладными карманами. Все в выдержанной темно-синей гамме. И никаких ярких кушаков.
Так же синхронно мы повернулись обратно к окнам, вглядываясь в столичных, а оттого втройне притягательных молодых людей.
– Вы видели пажей?
– Какие красавчики!
– Поглядите, это что, женский платок?
– Где? Где?
– Да у него на поясе, дурында!
Я глазела на суету во дворе не хуже остальных и так же жадно прислушивалась к шепоткам девочек. Женские шали на поясе. Как романтично! Неужели в столице, месте порока, есть место романтике? Нет, мне это, конечно, не надо – все эти бантики и слезливые речи под луной, им не место в жизни мудрой женщины (а я определенно к ним себя отношу). Однако любопытно.
Мельком глянула на преподавательский стол и устыдилась. Менталисты рассматривали нас хмуро, словно деревенских девок, вылезших смотреть на дворянскую процессию. Выражение лица младшего было откровенно брезгливым. Учителя покраснели то ли от натуги, то ли от возмущения и сбивчиво пытались что-то объяснить важным гостям. А что объяснить – простите, мы из провинции и такого никогда не видели?
Мадемуазель Лаура, оказывается, пыталась нас образумить и отвлечь от происходящего. Но мы почти не обращали внимания на уговоры. Естественно! Если сравнивать классную даму и молоденьких пажей, тем более из королевской свиты, понятно, кто интереснее юным девочкам?
Впрочем, я нехотя отлепилась от окна и села. Я все еще слышала шепотки, всевозможные охи и обсуждения нарядов, но не оборачивалась. Я – не дворовая девка! Я дочь виконта и буду вести себя соответствующе. И уж точно не пялиться на разбирающих вещи слуг. Даже если это слуги самого дофина.
Старший менталист, которого я окрестила «стариком», удивленно посмотрел на меня, выгнув бровь. Быстро оглянулась по сторонам – за столом сидела я одна. Даже сдержанная Армель подлезла к самому стеклу, чтобы получше разглядеть происходящее. Та же Атенаис, которая уверяла, что каждое лето гостит при дворе. И Амели, рассказывающая нам, что видела дофина.
Гордо подняла подбородок. Да! Я не такая, как все. Я виконтесса! От макушки до пяток. «Старик» усмехнулся и перевел взгляд на толпу девчонок. Зато я удостоилась теплого взгляда директрисы женского корпуса.
– Мадемуазели! Помните о воспитании!
Когда над сводом обеденного зала пронесся магически усиленный голос директрисы, все девочки опомнились и нехотя отошли от окон. Армель с удивлением обнаружила меня сидящей на своем месте. Подруга хотела что-то сказать, но потом кинула быстрый взгляд в сторону менталистов и передумала.
– Пойдемте, девочки, а то опоздаем к первому уроку.
И пока остальные ученицы торопливо доедали завтрак, запивая кашу тыквенным соком, я направилась на выход. Кусок просто не лез в горло, как вспомню пренебрежение во взгляде «воронов», так становилось тошно. Я говорила, что все, что у меня есть, – это гордость? Вошедшая в анекдоты гордость уроженцев Васконии.
Едва мы вышли в коридор, Армель остановила меня, хотя я готова была нестись вперед. Я досадливо поморщилась.
– А теперь рассказывай!
Я удивленно уставилась на подругу. Что рассказывать-то? Как смотрели на нас менталисты? Как это выглядело со стороны? Набрала воздуха в легкие и закашлялась, едва подруга задумчиво выдала:
– Ты влюбилась в старшего «ворона»? Ах, я видела, как он на тебя смотрит и ты на него!
– Что?
Наши с Авророй крики слились в один. Кошмар какой! Я и этот «старик»? Как Армель вообще могла подумать подобное? Я удивленно уставилась на нее.
– Ты же на него кивнула, разве нет?
– Но как же тогда? Ведь Эвон подала заявку на отбор! – испуганно воскликнула Аврора. – Ей теперь придется отказываться?
– Что? Это еще почему? – Моему возмущению не было предела.
– Если ты победишь, то будет тяжело вдвойне, – покачала головой блондинка, словно это было само собой разумеющимся: жить с одним, любить другого.
– Да вы с ума сошли! – воскликнула я, всплеснув руками. – «Старику» явно понравилась мадемуазель Лаура.
Пришлось рассказать подругам и про взгляды мужчины, и про его реакцию на наше столпотворение около окон. Мы дружно решили, что повода для насмешки больше не дадим. Правда, и не увидим ничего интересного, но лучше уж так.
С утра нас известили о внеочередном уроке этикета. Не удивлюсь, что его поставили из-за дофина. На нем будут отрабатываться правила поведения за столом и проговариваться допустимые темы бесед. Намечалось не самое приятное занятие. Хотя бы потому, что в классе этикета стоял огромный, накрытый к завтраку стол, за которым в шахматном порядке уже сидели молодые юноши-пажи.
Общую мысль я, конечно, поняла – дать нам возможность «попрактиковаться» с незнакомцами. Ведь и дофина мы ничуточки не знаем. Хотя я бы предпочла весь курс наглых боевиков, лишь бы не этих щеголей. Все наши девочки уставились на пажей как на чудо, разве что рты не открыли.
Я досадливо дернула Армель за рукав, отвлекая внимание на себя и напоминая, о чем договорились в коридоре. Вздернула подбородок. Подумаешь – столичные франты. У них даже магии нет. А строят из себя как минимум членов королевских семей только потому, что сами они из столицы, а мы в провинции, да еще в одинаковых и совершенно немодных нарядах.
Нехотя опустилась на одно из свободных мест и постаралась не смотреть ни на сидящих напротив, ни сбоку мальчишек. Впрочем, остальные девочки такой выдержкой не отличались: мои однокурсницы вертелись, силясь разглядеть всех пажей за столом. Армель тоже начала вертеться, но, покосившись на меня, прекратила.
Хотя, сдается мне, пажи отвлекали наше внимание от менталиста, притаившегося в углу около шторы. Тот самый, молодой. То есть нас решили проверить, когда наши бедные скудоумные головы будут заняты этикетом? И что это даст? Неужели они думают, что мы замышляем что-то против дофина? То, что ни одна девица его не любит, и так понятно. Как можно влюбиться в человека, которого даже никогда не видел.
– Итак, мадемуазели, запомните: существует несколько тем, о которых допустимо разговаривать за столом, – начал мэтр Шарль, проходя мимо нас. – Погода, урожаи, литература.
Да к чему принцу знать о прошлогодней засухе и неуродившемся винограде? Боюсь, дофин сбежит, как пить дать.
Видимо, подобные мысли посетили не только меня, девочки чуть смущенно оглядывались на вольготно развалившихся щеголей и молчали. Вот о чем с такими говорить? Все встревоженно посмотрели на Луизу, после заводилы Атенаис она считалась самой бойкой. Но и блондинка молчала, чуть испуганно разглядывая сидящего справа от нее пажа с необычной стрижкой.
– Ну же! Вы решили позавтракать в тишине?
Все девочки синхронно повернули головы к преподавателю. Какой завтрак? Желудок и так полный. А от жути перед столичными гостями комок в горле. Впрочем, месье Готье начал злиться, что тоже не предвещало нам ничего хорошего. В частности, мне. Пару часов глубокого реверанса – эту, пока самую страшную кару у преподавателя этикета, – мне не выдержать. И потом, если уж делать ошибки, то явно лучше перед пажами, чем перед дофином?
– Месье, а вы слышали, что наш Ланген – родина всех известных трубадуров. И знаменитый «сладкоголосый» Пейри родом из наших мест.