Люси перестала мешать суп в кастрюле, пошарила рукой в верхнем ящике комода и протянула Ивану открывашку.
— Это импортное пиво, к нему нужна открывашка, Хотя ты выглядишь достаточно ненормальным, чтобы открыть его и зубами.
Иван запрокинул голову и сделал длинный глоток.
— Твоя кузина доведет меня до ручки.
Люси изобразила на лице сострадание, но почувствовала, что все в ней дрожит от смеха. Она всегда считала, что когда Иван, наконец, полюбит, то будет похож на человека, налетевшего головой на столб. Сам он остановиться вовремя не сможет.
— Хочешь поговорить об этом?
— Не о чем здесь говорить. Я продал Хабен, она его купила и превратила в сумасшедший дом.
Люси вздохнула.
— Да, дело пошло не совсем так, как я ожидала. Думаю, эта вакханалия с призраками вышла из-под контроля.
— Кажется, это мои чувства к Стефани вышли из-под контроля. — Он допил пиво и заглянул в кастрюлю с супом. — Пахнет вкусно. — На лице его заиграла улыбка. — Ее первый опыт был просто ужасен.
— Слышала, слышала. Она сказала, что ты зато был великолепен.
— Она, правда, это сказала?
— Угу, и сказала, что ты все же поел той ее ухи.
Иван рассмеялся.
— Я был голоден, как волк. — В основном от ее вида, вспомнил он. С самого начала было в ней что-то, чертовски привлекавшее его. Ему запало в душу, как она катилась с холма и ругалась, приземлившись на спину. Она не была слишком хрупкой. Но по какой-то необъяснимой причине ему хотелось защитить ее, постараться обогреть ее своим теплом, дать ей большее, нежели сексуальное удовлетворение.
До кухни донесся смех и звук бьющегося стекла. Люси прищурила глаза и сжала губы.
— Мне это все больше действует на нервы.
Вошла Мелоди с тряпкой в руке, в которой были осколки разбитой посуды.
— Они должны убраться отсюда. Они сходят с ума от безделья.
— Нам следует заниматься главным, — согласилась Люси. — Ты понимаешь, о чем я?
— Да, — ответила Мелоди, — надо поскорее избавиться от этих отвратительных посетителей. А потом надо переселить Ивана и Стефани из их коморки. Там очень скрипучая кровать, звуки разносятся по всему дому. Я глаз ночью не могла сомкнуть.
Иван взял себе еще пива. Он не был ханжой, но и эксгибиционистом себя не считал. Сделать свою половую жизнь достоянием общественности не фигурировало в его списке первоочередных задач. Первый раз в жизни он почувствовал, что краснеет, и приложил холодную бутылку ко лбу.
Вдруг Стефани ворвалась в кухню, прошла прямо к мойке и смочила посудное полотенце. Она приложила его к голове, нимало не заботясь, что вода течет по ее лицу и капает на пол.
— Как у меня болит голова! У меня в жизни не было мигрени, и вот я ее заработала. — Она сняла полотенце и выпрямилась. — Кажется, полегчало, — сказала она, поворачиваясь к Люси. — Все эти люди хотят обедать. Значит, нам придется их кормить в две смены. Иван может поесть с первой партией, а мы с Мелоди будем прислуживать. Потом я буду обедать со следующими, а ты и Мелоди будете подавать. — Стефани обвела взглядом всех присутствующих. — Устраивает мой план? Если не устраивает, предлагайте свой.
Люси подняла бровь.
— Ты считаешь, этим людям нужен еще и тамада?
— Нет, я думаю, им требуется надсмотрщик, дрессировщик диких зверей. Как вы думаете, продают в магазине рогатины? — Стефани утомленно навалилась на стойку. Она бы с удовольствием предпочла другой способ заработать на мебель. Контролировать эту толпу охотников за привидениями — не какая-нибудь скучная полицейская работа. К тому же Ивану все это сильно не нравилось. Она не могла его упрекнуть. Она действительно лишила Хабен его аристократического достоинства. Стефани взяла корзинку с круглыми кусочками поджаренного хлеба и поставила ее на десять секунд в микроволновую печь. Когда к вечеру дом, наконец, опустеет, ей надо будет хорошенько обо всем поразмыслить. Сейчас ей хотелось только одного — поскорее всех накормить. Она вынула хлеб из печи и достала из холодильника большой кусок масла.
— Мелоди, обед начнется с чашки супа.
Мелоди достала из кухонного шкафчика баллончик с лаком для волос и обильно оросила свою шевелюру. Потом она показала Люси большой палец и понесла поднос с дымящимися чашками в столовую.
— Хотите супа? — спросила она мужчину, сидевшего слева от Ивана. Не дождавшись ответа, она поставила чашку у него перед носом. — Смотрите, чтобы не попались рыбьи глаза. Я читала где-то, что они ядовиты. От них так разбухает язык, что уже не помещается во рту, потом он чернеет, и вы умираете от шока. Вы видели эту ужасную смерть от шока?
Мужчина покачал головой.
— Она безобразна, — объяснила Мелоди. — Это медленная, мучительная смерть, очень медленная и очень мучительная. Глаза вылезают из орбит, лицо становится багровым, а мошонка увеличивается до размеров дыни. А когда вы, наконец, умираете, то накладываете в штаны.
— Я читала статью об этом, — сказала женщина на другом конце стола. — Она была в майском номере «Ридерс Дайджест», не так ли?
Ее соседка покачала головой.
— Я прочла тот номер от корки до корки и точно знаю, что такой статьи там не было. Об этом писали в одном из медицинских журналов, какие обычно лежат в приемных врачей. Я помню, что заметила ее, пока ждала, чтобы померить давление. Я запомнила, потому что у мужчины на фотографии буквально не было глаз, они прямо вывалились наружу.
Мелоди взглянула на Ивана и прошептала краешком рта:
— Кого терпеть не могу, так это умников. — Она поставила на стол еще две чашки с супом и остановилась рядом с толстым краснолицым мужчиной.
— Иногда ядовитая жидкость вытекает из рыбьих глаз и растекается по всей тарелке, — сказала она. — Но это происходит только, если их переварить, а мы были достаточно осторожны. — Она глянула на Стефани, стоявшую в напряженной позе с корзинкой хлеба в руках. — Люси, надеюсь, не переварила опять суп?
Стефани не могла произнести ни слова и только смотрела страшными глазами. В течение последних нескольких недель она считала Мелоди лишь отбившимся от рук подростком, но вдруг ее осенило, что та могла быть совсем не той, за кого себя выдавала. Она вдруг поняла, что Мелоди отнюдь не дуреха, и у нее возникло подозрение, что она и далеко не подросток. Мелоди — типичный манипулятор, теперь Стефани была в этом уверена, и у нее было тонкое чувство юмора. Стефани улыбнулась девушке и удивилась, как это она раньше не поняла то, что теперь было для нее совершенно очевидным. Она вновь почувствовала себя глядящей в зеркало заднего вида и наблюдала в нем пародию на себя, полицейского. Ей даже не хотелось сейчас размышлять, кем была Мелоди на самом деле. Инстинкт подсказывал ей, что девушка не опасна, но осторожность не давала поверить в это на все сто процентов.
— Я уверена, что суп приготовлен как надо, — сказала Стефани. Она наклонилась к Ивану и прошептала ему на ухо: «На всякий случай лучше не ешь, я бы не хотела видеть, как ты пытаешься запихнуть пару дынь в эти тесные джинсы».
— Вы, по-видимому, та молодая леди, которая разговаривает с Тесс? — обратилась к Мелоди одна из женщин.
— Ага.
— О чем вы с ней разговариваете?
Мелоди пожала плечами.
— Мы много болтаем о Стинге. Она тащится от Стинга.
Женщина, казалось, была смущена.
— Что такое стинг?
— Это певец, Господи! — Мелоди округлила глаза и начала собирать посуду. — Мистер Джексон, вы не съели ни ложки супа. Как вы думаете вырасти большим и сильным, если будете так есть? О, мистер Биллингс, и вы тоже ничего не ели.
— Я берегу место для основного блюда, — ответил мистер Беллингс. — Что будет на второе?
Рот Мелоди растянулся в зловещей улыбке.
— Ветчина.
Глава 9
Стефани оставила зажженным внизу лишь один ацетиленовый фонарь со стеклом цвета клюквы и стала подниматься наверх. Галерею она заперла от посетителей еще в десять часов и посоветовала им ждать встречи с привидениями в своих постелях. В мыслях она попросила прощения у Тесс и предостерегла ее от посещения хозяйской спальни. Мистер и миссис Биллингс удобно разместились в ней и способны были выдавить эктоплазму из кого угодно, живого или мертвого. Стефани вошла в свою комнату и быстро переоделась в джинсы, черный гольф и черный толстый свитер. Затем она, осторожно ступая, спустилась по лестнице и вышла через заднюю дверь.
Она глубоко вздохнула, наполняя легкие свежестью ночного воздуха, и некоторое время постояла неподвижно, пока глаза не привыкли к темноте. Улыбка осветила ее лицо, когда она увидела сигналящего из-за раскидистых нижних ветвей гигантской ели Ивана. «Он нашел хорошее укрытие», — подумала она, двинувшись в его сторону. Она ни за что бы его не заметила, если бы он не мигнул ей фонариком. Ее улыбка стала еще шире от атмосферы пикника, которую он создал. Двадцатилетний слой осыпавшейся хвои был застелен одеялом и, вдобавок, он захватил еще плед, фонарик, бинокль и термос с кофе.
— Ты будто ночевать здесь собрался, — сказала она.
— Я первый раз в засаде. Надо было хорошенько подготовиться. — К тому же ему очень хотелось, чтобы она не испытывала неудобств. Он хотел, чтобы ей было тепло, безопасно, чтобы она чувствовала на себе его постоянную заботу. Он бы пригнал дачу на колесах, если бы она только была невидимой. А еще лучше, он нанял бы детектива, чтобы тот тут сидел, морозя щеки, а они бы со Стефани плескались в горячей ванне с пеной. А после ванны…
Стефани нервно поерзала. Она ни разу не сидела в засаде с напарником, который смотрел бы на нее так, как это делал Иван. Нетрудно было догадаться, что у него на уме, и почти невозможно не ответить ему благосклонностью. Он излучал желание, обдавшее ее волнами тепла, обжигавшее пламенем, которое не успело угаснуть в ней с прошлой полной любви ночи. Она засунула руки в карманы джинсов, благодаря бога за то, что родилась девочкой и не могла бояться, что тело выдаст ее чувства. Она знала, что стоит ей дать малейший повод, и они окажутся в доме под одеялами, а тайна так и останется нераскрытой. Возможно, что эта тайна и не стоила такой жертвы. Собственно, особой загадки в деле и не было. Наркотики здесь были ни при чем. Никто никоим образом не пострадал. Просто был мертвец, который время от времени всех тревожил, но он был мертв уже давным-давно. Ну, поколобродил бы он чуть дольше, зато они бы провели сегодня волшебную ночь. Какое-то время она совершенно серьезно рассматривала этот вариант и заключила, что в мире не так уж много вещей, которые бы стоили их с Иваном любовных утех. В итоге она осознала исключительную важность спальни в жизни человека. Это место, где любят друг друга. Это место, где любовь становится крепче и богаче. Чем больше времени она проводила с Иваном, тем больше ценила такие качества, как взаимопонимание, верность, теплоту человеческих отношений. Узы, их связывающие, все крепли. Они сплетались из общей постели, общих приключений, проблем и мечтаний об обоюдном счастье. Интимные слова, произнесенные шепотом, связывали их сильнее, чем стальные канаты, и она не могла представить, что когда-нибудь захочет разорвать эти сладостные узы.