Когда на следующей перемене ученицы покинули класс, Кэтар достала с полки книгу и тяжело плюхнулась на стул.
— Нечего удивляться, Мири, — буркнула Кэтар, не отрывая взгляда от страницы. — Ты не единственная, кто занимается во время перемен. Наверное, ты думаешь, что звание принцессы академии у тебя в кармане, без вариантов.
— Нет, — сказала Мири, судорожно придумывая хороший, колкий ответ. Но на ум только и пришло: — Ты сама так думаешь.
Кэтар улыбнулась, явно считая, что подобная реплика не заслуживает ответа. Мири молча согласилась. Она заставила себя задержаться в классе, но только на пару минут, а потом потихоньку выскользнула за дверь.
Следующие несколько дней присутствие Кэтар в классе во время перемен вынуждало Мири искать другие места для проверки языка горы — в углу спальни, за туалетом и один раз в кладовке, хотя от одного ее вида у Мири начало чесаться все тело, словно облепленное пауками. Когда она постукивала по полу, напевая рабочую песню, у нее все чаще и чаще возникало странное ощущение. Все вокруг начинало вибрировать, и к глазам на миг приливало необычное тепло. Воспоминание о пережитом в кладовке становилось реальным, словно она возвращалась в тот момент. Песня будто клокотала в ней, и Мири представляла, как слова уходят в камень, в гору, куда-то вниз, а потом снова поднимаются наверх, чтобы найти того, кто их услышит.
Однако довольно часто вообще ничего не происходило. И она не могла понять почему.
«Язык горы нужен для общения с другими людьми, — подумала она. — Вероятно, стоит попробовать еще раз, но только с кем-то».
Мири не осмелилась обратиться ни к одной из девушек, работавших в каменоломне. Вдруг они назовут ее глупой и будут смеяться? Однажды утром, когда Бритту вызвали на уроке почитать вслух, Мири, глядя на нее, подумала, что Бритта мало смыслит в добыче линдера, поэтому вряд ли станет смеяться над ней да и остальным девушкам не проболтается. Ей не хотелось связываться с жительницей равнины, но предчувствие открытия делало ее нетерпеливой.
На следующей перемене Мири вместе с другими девушками вышла из академии. Солнце, отражаясь от снега, слепило глаза, но такого прекрасного дня Мири не могла припомнить. Небо поражало своей голубизной. Снег, скрипящий под ботинками, покрывал камни и склон, как пролитые сливки. Морозец создавал впечатление чистоты и новизны — самый подходящий день начать все сначала.
Мири прошла мимо группы старших девушек и заговорила с Бриттой:
— Привет.
Бритта, как всегда стоявшая в сторонке, удивилась такому дружелюбию.
— Хочешь прогуляться? — спросила Мири, надеясь увести Бритту подальше от всех.
— Хорошо.
Когда они пошли рядом, Мири хотела взять Бритту за руку. Девушка невольно отпрянула, словно не ожидала этого.
— Держаться за руки на прогулке — обычное дело, — пояснила Мири, догадавшись, что на равнине нет такого обычая.
— Прости, — сказала Бритта. — Значит, все держатся за руки? Мальчики и девочки тоже?
Мири засмеялась:
— Мальчики и девочки держатся за руки, только пока маленькие. — Она уже не помнила, когда в последний раз держала Петера за руку. Они выросли, и небрежные прикосновения во время игр или борьбы ушли с детством. — Если юноша и девушка держатся за руки, это кое-что означает.
— Понятно, — сказала Бритта и подала Мири руку.
Они с трудом продвигались по нетронутому снегу вдоль здания академии, и Мири оглянулась посмотреть, нет ли кого поблизости. Нужно отойти немного дальше.
— Я хотела тебе сказать, что переживала, когда Олана заперла тебя в кладовку, — заговорила Бритта.
Мири кивнула, округлив глаза:
— Я тоже. Там была крыса, и я не про Олану. Настоящая крыса пыталась устроить гнездо у меня на голове. — Она поежилась. — На следующее утро я обнаружила в косе клок шерсти и, кажется, даже взвизгнула.
Бритта улыбнулась:
— Я слышала.
— Рада, что мой ужас кого-то позабавил. — Мири добродушно улыбнулась, показывая, что она шутит.
— Олана не должна запирать девочек в кладовку или наказывать палками, — сказала Бритта, преодолевая глубокий сугроб. — Слишком быстра она на расправу.
Мири удивилась. Если Бритта выражает неодобрение, значит Олана ведет себя нетипично для жителей равнин. Или это сама Бритта нетипичная?
— Никак не думала, что здесь будет такое твориться, — продолжила Бритта. — Ведь одна из нас станет принцессой.
— Ты действительно думаешь, что кому-то из нас это удастся?
— Они не стали бы лгать. — Бритта выдохнула облачко пара. — Но в последнее время я чувствую себя глупой как пень, поэтому сама себе не верю.
Девушки присели на ступеньки из линдера у черного хода академии, и Мири решила попробовать прямо сейчас. Она принялась выстукивать ритм, вспоминая песенку рабочих, и даже промычала ее без слов. Она пыталась передать предостережение «берегись», которое часто раздавалось в каменоломне. На секунду все вокруг вздрогнуло, Мири ясно это ощутила, но Бритта даже бровью не повела.
От досады Мири чуть не застонала. Она была уверена, что эти ощущения связаны с языком горы, но если бы у нее все получилось, Бритта наверняка бы отреагировала.
«Если только… — Она оглядела Бритту с ног до головы. — Возможно, жители равнин вообще неспособны воспринимать такие послания».
Чем больше она об этом думала, тем больше убеждалась в своей правоте. Язык горы предназначался лишь для тех, кто работал в каменоломне, для самой горы. Мири невольно улыбнулась, не переставая петь. Есть все-таки у жителей горы одно преимущество перед представителями равнины. Свой талант. Своя тайна. Даже Мири она дана.
— Можно мне… Хочешь, я спою вместе с тобой? — спросила Бритта.
Мири оборвала песню:
— Ни к чему. Я просто напевала для забавы.
— Спой еще, — попросила Бритта. — Так приятно тебя слушать. Я просто не знала, как поступить, потому что вечно попадаю впросак. Особенно в последнее время. Прости, что перебила. Продолжай.
— Пора возвращаться.
— Ладно.
Девочки пошли обратно по своим следам. Мири пошатнулась, когда ее нога угодила в глубокий след, и выпустила руку Бритты, но Бритта схватила ее за локоть и помогла устоять.
— Спасибо, — сказала Мири.
— Это тебе спасибо. То есть… — Бритта подняла глаза, подыскивая слова. — Спасибо, что поговорила со мной. — Она сжала губы, словно боясь сказать лишнее.
— Все в порядке, — небрежно бросила Мири, хотя внутренне ликовала: эта девочка была благодарна за то, что она с ней заговорила.
Они завернули за угол и подошли к остальным девушкам. Лиана что-то прошептала на ухо Бене, и та ухмыльнулась. Мири еще крепче сжала руку Бритты, решив не обращать внимания на враждебные взгляды.
Когда Олана позвала их в класс, у доски стоял Нат, осторожно держа в руках прямоугольный сверток в грубой мешковине.
— В последнее время вы не делаете особых успехов, — заявила Олана, откинув назад прилизанные волосы. — Наверное, это объясняется зимой и разлукой с семьями, а может быть, вы просто несерьезно относитесь к делу. Я решила, что пора напомнить вам, зачем вы здесь.
Олана развернула мешковину и продемонстрировала красочную картину, гораздо более подробную, чем резьба на дверях часовни. Там был изображен дом с резными деревянными дверьми и шестью стеклянными окнами на фасаде и сад с высокими деревьями и цветущими кустами.
— Этот дом стоит в Асленде, нашей столице, довольно близко от дворца, если ехать в карете. — Олана выдержала драматическую паузу, ожидая бурной реакции. — Он достанется семье той девушки, которая будет избрана принцессой.
Раздались удивленные возгласы, Мири, кажется, тоже не удержалась и охнула. Значит, все, что происходит, не выдумка. Вот доказательство. Отец с Мардой могли бы жить в этом прекрасном доме и больше не носить одежду, протертую до дыр, и не влачить зимой полуголодное существование. Ей очень хотелось подарить им что-нибудь такое же прекрасное и совершенное. Что тогда сказал бы про нее отец?
Но чтобы получить подобный дом для семьи, Мири придется стать принцессой. Она зажмурилась. Мысль о том, чтобы выйти замуж за жителя равнины, все еще смущала и пугала. А как же Петер? Нет. Она отогнала эту мысль прочь, не осмеливаясь надеяться, что он когда-нибудь разглядит в ней нечто большее, чем маленькую Мири, подругу детских лет.
Она снова взглянула на картину. До поступления в академию у нее было одно желание — работать вместе с отцом в каменоломне. Теперь же перед ней открывались другие возможности.
Как насчет равнины?
Как насчет того, чтобы стать принцессой?
Той ночью Мири долго лежала без сна и вдруг услышала далекий грохот камнепада. Рабочие каменоломни говорили, что гора таким образом восполняет силы, потерянные за предыдущий день во время добычи камня. Отец рассказывал, что мама считала, будто гора ночью здоровается с ними.
Всю свою жизнь Мири просыпалась от этого шума. Он случался почти каждую ночь, словно гора знала, что каменоломня пустует и смещающиеся камни никого не раздавят при падении. Слыша, как грохочет и стонет гора, Мири испытывала чувство покоя, сознавая, что она дома. Она не была готова навсегда отказаться от горы, расстаться с отцом.
Увидев картину, она поняла, что могла бы покинуть гору и, возможно, даже пожелать этого. Угроза расставания еще больше привязала ее к родному дому. Девочка захотела ответить горе, послать ей привет, по-детски надеясь, что гора услышит и примет ее за свою.
Она опустила ладонь на каменную плиту и принялась выстукивать ритм кончиками пальцев. Жаль, что нельзя запеть во весь голос — вот тогда бы гора действительно ее услышала.
— «Она прелестна, словно дева с цветами в волосах, — напевала Мири шепотом. — И яркая, как солнце весною в небесах».
Это была ода горе Эскель, которую исполняли в весенний праздник, и, напевая эту песню теперь, Мири погрузилась в воспоминания о хороших минутах, пережитых ею на горе. Она стала мысленно сочинять собственную песню о нежной теплоте весеннего ветерка, о ночных кострах, о венках мири, о веселых танцах с Петером, когда их пальцы переплетались, и о жарком пламени огня, когда казалось, будто сама гора согревает ее на своей груди.