— Такого я не слышала, но там внизу гораздо больше зелени. — Бритта устремила взгляд на запад. — Меньше снега, больше дождей, зелень вдоль всего морского побережья, леса и фермерские угодья, раскинувшиеся на много миль. При каждом доме собственный сад.
— Как бы мне хотелось однажды все это увидеть!
Мири неловко было в этом признаться, но она действительно хотела побывать на равнинах, в тех местах, которые она представляла себе с детства, о которых прочла в академии. Увидеть океан, большие города, дворцы из линдера, музыкантов и художников, жителей заморских стран, корабли, прибывшие с диковинными товарами, короля и королеву. И принца. Вдруг он окажется не таким противным, а будет вроде Бритты.
— Я бы хотела все это увидеть с тобой, — сказала Бритта. — Однажды. Когда ты станешь принцессой.
Мири рассмеялась и толкнула Бритту в плечо:
— А может, он выберет тебя, госпожа Бритта. То есть принцесса Бритта.
— Нет, не меня. В зале, где полно девушек, таких как ты, Лиана, да и остальные, он на меня даже не взглянет.
— Он обязательно…
— Не переживай, Мири, — перебила ее Бритта. — Мне все равно. Это должна быть ты или другая девушка родом из Эскеля. Я рада, что попала в академию и познакомилась с тобой. Это уже хорошо. Да и кому нужен принц, если на то пошло?
— Уверена, ему самому он очень нужен, — сказала Мири, когда они поспешили обратно на зов Оланы. — И у него может быть щенок, которому он тоже нужен.
— Единственное, чего я хочу, — чтобы та, которая станет принцессой, была счастлива. По-настоящему счастлива. А иначе какой в этом смысл, правда?
На уроке Олана разглагольствовала о принципах ведения светской беседы, которые Мири уже успела выучить наизусть, поэтому она позволила себе помечтать о том, как выйдет замуж за принца, похожего на Петера, и переедет во дворец из линдера. Интересно, будет ли она по-настоящему счастлива, как того хочет Бритта? Мири тряхнула головой. Все это казалось неправдоподобным, все равно что загадывать нелепые желания на цветке мири или пытаться представить себе океан.
Впрочем, стать принцессой академии в серебряном платье не такая уж безумная мечта.
Мири понимала: чтобы опередить Кэтар в учебе, она должна стать знатоком всех предметов, которым учит Олана. Урок дипломатии прошел неясной скороговоркой, поэтому в следующий выходной, во время самостоятельных занятий, Мири углубилась в главу по дипломатии из книги «Коммерция Данленда». Она внимательно вчитывалась в правила, соображая, как можно применить их на деле.
Перед ней сидела Эса и теребила локон волос того же цвета, что у Петера. Мири вспомнила тот день, когда Эса позвала ее выйти на перемену вместе с остальными. Она ведь так и не рассказала про Олану и кладовку, не объяснила, почему не пошла с девочками.
— Эса, как по-твоему, что это значит? — прошептала Мири, ткнув в одно из общих правил дипломатии: «Найдите общие интересы».
— Надо подумать. — Эса взяла у нее книгу и несколько минут читала, перелистывая страницы. — Вот здесь приводится пример из тех времен, когда жители Данленда впервые начали торговать с восточными племенами, не говорившими на нашем языке. Прежде чем начать торговлю, им пришлось создавать доверительные отношения, поэтому они искали, что у них есть общего. — Она помолчала, продолжая читать. — Ты только послушай: судя по всему, дружба между одним данлендцем и вождем племени началась, когда они обнаружили, что оба любят жареные рыбьи глаза. Тьфу. Странный способ подружиться.
Мири улыбнулась:
— А разве наша дружба не началась с тех пор, как мы в двухлетнем возрасте, сидя под столом, съели полгоршка масла, которое взбила твоя мама?
Эса расхохоталась, и Кэтар шикнула на них. Мири пожалела, что Кэтар испортила такой хороший момент. Ей всегда хотелось дружить с Эсой, но Петер не желал, чтобы его младшая сестренка везде таскалась за ними, а потом они выросли… Мири оглядела девятнадцать девушек вокруг себя: они склонились над книжками и табличками и читали, шевеля губами. Трудно сохранить друзей детства, когда все они работают в каменоломне, а ты остаешься одна с козами. Но зато в академии они вместе. Если она так хотела подружиться с ними, то теперь ей выпал шанс.
— Спасибо, Эса, — прошептала Мири.
«Найдите общие интересы». Мири постоянно думала о языке горы, эти мысли никогда ее не покидали. Но разбираться с ними придется позже, во время ночного отдыха: нужно дождаться момента, когда все смешки и перешептывания стихнут, девушки тихонько засопят и она сможет обо всем подумать в тишине и покое.
«Они говорили на разных языках, — размышляла Мири, вспоминая историю, прочитанную Эсой, — поэтому использовали другие способы для наведения мостов, найдя то, что у них было общего».
Когда Герти уловила безмолвный призыв Мири, она вспомнила, как ее саму заперли в кладовке. Это было у них общее — они обе пережили наказание взаперти, обе слышали крысиную возню.
Мысли гудели в голове, как пчелы над медом. В последний день перед уходом в академию Мири услышала, как Дотер велела другому рабочему каменоломни смягчить удар. Но как она узнала, что именно сказала Дотер? Мысленно возвращаясь к той минуте, она вспомнила, как Марда учила ее расплющивать головку сыра и поправляла, если Мири ударяла слишком сильно. Язык горы вызвал у нее реальное воспоминание, и она привязала его к настоящему: «Полегче удар».
Язык горы использовал воспоминания, а не слова.
Отец и Петер говорили о языке горы как о чем-то естественном, и Мири догадалась, что они сами не знают, как он работает, да и не хотят знать. Зато Мири хотела. Происходящее в каменоломне всегда представлялось ей каким-то ярким, запретным секретом. Теперь этот секрет принадлежал и ей, и она хранила его в душе, испытывая теплое чувство покоя — словно выпила чашку чая с медом. И ей не хотелось потерять это чувство.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Волк без раздумий нападет.
Так что бей.
Вниз камнем ястреб упадет.
Просто бей.
Снег выпал еще раз, а потом облака поднялись выше горы. Зима ослабила хватку, и солнце, казалось, придвинулось ближе к Эскелю. Оно светило немилосердно ярко, а небо поражало своей голубизной. Плотная корка снега размягчилась, показались островки земли, из которых полезла зеленая трава, пробираясь вверх по склону. Изменился даже запах ветра — он стал более насыщенным и пряным. На гору пришла весна.
Все чаще и чаще девушки отрывались от книг, чтобы полюбоваться вдохновляющим видом горной вершины, меняющей белый цвет на коричневый и зеленый. Мири думала о возвращении домой, и каждый раз у нее внутри все обрывалось. Она так сильно надеялась, что сумеет донести до жителей Эскеля тайны коммерции и изменить всю торговлю в родной деревне, что волновалась чуть не до дрожи. А потом, за день до того, как они планировали проложить дорогу домой, на празднование весны, Олана объявила проверку знаний.
— Я знаю, вы хотите завтра вернуться домой, — сказала наставница. — Этот ваш весенний праздник не является традицией Данленда, поэтому академия не обязана его соблюдать. Пусть экзамен определит, заслужено ли вами право навестить родных. Те, кто не сдаст, останутся в академии и займутся самостоятельной работой.
Проверка началась с чтения вслух, и Мири морщилась, когда Фрид с трудом справлялась с длинными словами, а Герти читала, не понимая текста. Олана задавала вопросы по истории, географии, королям и королевам, а девушки записывали ответы на глиняных табличках. Потом они вышагивали по классу, демонстрируя хорошие манеры, и вели беседы по парам. Олана оценивала достижения каждой ученицы на куске пергамента.
Экзамен был трудный, но Олана умудрилась сделать его еще труднее, объявив, что результаты станут известны только на следующий день.
— Вам будет полезно поразмышлять до утра над своими успехами, — сказала Олана.
В спальне Мири слышала, как девушки испуганно перешептывались до глубокой ночи:
— Я должна пойти домой.
— Я тоже. При любых условиях.
— Я знаю, что провалилась. Точно не сдала. Вопросы были такие трудные.
— Она нас ненавидит. Нарочно завалит, из вредности.
— Да тихо вы, иначе она завалит нас за разговоры.
На следующее утро ученицы в классе сидели так прямо, что не касались спинок стульев. От острого желания вернуться домой у Мири начала кружиться голова. «Если Олана не отпустит меня, — думала девочка, — наверное, придется бежать». Но она не была готова отказаться от академии, от всего, что она выучила, от надежд стать принцессой академии, даже от тайного стремления, в котором она не признавалась самой себе, — покинуть гору, подарить отцу домик с картины и стать принцессой.
— Что ж, — начала Олана, повернувшись к классу лицом и сцепив руки за спиной. — Что вы сами думаете?
Никто не ответил.
— Не вижу необходимости затягивать, — сказала Олана, и кто-то прыснул. — Все провалились.
Девушки разом охнули.
— Кроме Мири и Кэтар.
Мири переглянулась с Кэтар и увидела, что та довольна собой.
— Вы двое можете идти. — Олана отпустила их взмахом руки.
Кэтар пошла к двери и повернулась, поджидая Мири. Но та не сдвинулась с места.
— Наставница Олана… — Мири сглотнула и заговорила чуть громче: — Наставница Олана, это несправедливо.
— Успешная сдача экзамена не дает тебе права высказываться, Мири, — сказала Олана. — Ступай сию же минуту или вообще никуда не пойдешь. Что касается остальных, то вы сильно отстали, и я не позволю вам опозорить меня перед главным делегатом и принцем. Ближайшие два дня я займусь другими делами в академии и предпочла бы вас не видеть, а значит, и не слышать.
Мири не покинула своего места. Если она уйдет с Кэтар, остальные девушки, наверное, никогда ее не простят, но если она останется, то не сможет сообщить свою новость до начала первых торгов нового сезона. Она прижала руки к стулу, намереваясь подняться и в то же время боясь это сделать. Кэтар преувеличенно демонстрировала нетерпение — таращила глаза, постукивала ногой.