Кэтар покосилась на Мири:
— Я лучший дипломат, чем ты, и все это знают. И вообще, это я должна была вести переговоры. То, что тебя все любят, не поможет тебе, когда будут выбирать принцессу академии.
Она ущипнула Мири за руку и зашагала по ступеням. Мири потерла руку и, перехватив взгляд Бритты, выразительно закатила глаза.
— Какая вредина, — сказала Бритта.
Эса кивнула:
— Не стоит хлопот. Кэтар как колючий куст, за которым спрятался слишком тощий заяц — все равно в еду не годится.
На следующее утро после возвращения в академию Мири проснулась раньше остальных, потянулась и припала к окну, чтобы полюбоваться на рассвет. Сумерки на этот раз отступали очень медленно, и Мири удивилась, заметив, что уже достаточно светло и можно даже разглядеть камни, усеявшие землю, кое-где покрытую инеем. Только после того, как остальные девушки зашевелились и потянулись в столовую, она глянула вниз.
Снаружи на подоконнике лежал кусочек линдера размером с ладонь, белый камешек с бледно-розовыми прожилками. Он был вырезан в виде ястреба с распростертыми крыльями, острыми глазками и изогнутым клювом. Только теперь Мири заметила следы в мягкой земле вокруг дома: они вели к окну, затем поворачивали обратно в сторону деревни и исчезали на каменной дороге.
Она вспомнила, что Петер назвал ее ястребом за то, как пристально она вглядывается в небо, рассматривает горный пейзаж или пытается увидеть из окна академии деревню. И как он только догадался, что она первой подойдет к окну, увидит фигурку и поймет, что это для нее?
— Я его лучший друг, — пропела Мири окну, затем своим ботинкам, а потом вообще всему миру.
На секунду ей стало все равно, кто узнает ее тайну, от которой сжималось сердце и кружилась голова, словно пушинка на ветру. «Я его лучший друг».
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Прелестна, как дева с цветком в волосах,
Гора, моя госпожа.
Сияет, как солнце весной в небесах,
Гора Эскель, моя госпожа.
Прошла неделя после праздника весны, и зима окончательно покинула гору. Последние твердые островки льда растаяли в грязь, затем грязь подсохла и покрылась травой. Между камнями пробились цветки мири, раскрывшиеся бутоны следили за солнцем и колыхались на ветру. На переменах девушки крутили стебельки розовых цветков, загадывая желания.
Мири вновь сидела на склоне холма, наблюдая, как со стебля срывается последний лепесток. Дотронувшись до ястребка из линдера, спрятанного в кармане, она подумала, что есть одно желание, которое хорошо бы загадать. Она повернулась на запад, в другую сторону от деревни, туда, где находился горный перевал, а за ним — равнины, и ей пришло на ум другое желание.
Она выронила стебель цветка и рассмеялась, даже толком не додумав мысль. Конечно же, она не хочет становиться принцессой. Разве можно пожелать выйти замуж за того, кого даже не знаешь? Мири решила, что на нее повлияла речь Кэтар, когда та рассуждала о великих делах, которые по плечу только принцессе. Нужно просто отбросить всю эту ерунду.
Но взгляд ее так и тянулся на запад. Какие чудеса ждали на равнинах? Там был, к примеру, прекрасный домик для отца и Марды, но стоило ей подумать об этом даре родным, как невольно вспоминалось, что сначала придется выйти за принца. На мгновение она позволила себе помечтать, каким образом ее изменит такое будущее.
— Принцесса Мири, — прошептала девушка и, к собственному удивлению, ощутила восторг.
Титул прибавлял весомости ее имени, делал его значительным. Мири — маленькая деревенская девчонка, зато какой будет принцесса Мири?
Остальные девушки, взобравшиеся на холм, тоже наблюдали, как с их цветков мири срывается последний лепесток и улетает, уносимый ветром. Любопытно, сколько из них загадали надеть серебряное платье, а скольким захотелось прибавить к собственному имени титул?
— Раньше я думала, что это и есть весь мир, — призналась Эса, сидя рядом с Мири, Бриттой и Фрид. Взгляд Эсы скользил по горным вершинам, постепенно переходящим от зеленого цвета к серому на северном горизонте. — А теперь я сама себе кажусь такой маленькой на нашей одиноко стоящей горе.
Мири кивнула. В то утро лекция наставницы Оланы вселила в их души страх: линдер составлял крошечную часть экономики Данленда, принося меньше дохода, чем продажа свиных ушей или искусственных цветов на шляпки дамам; все население горы Эскель по численности уступало количеству конюхов при дворце; деревянные двери часовни, которые так ценила и любила деревня, были меньше и скромнее, чем входные двери дома любого столичного купца.
— Жизнь на равнине не так уж отличается от здешней, — вступила в разговор Бритта. — Там просто всего больше и…
— Намного больше, — перебила ее Фрид.
— У меня такое чувство, будто я вообще ничего не значу, — сказала Эса.
Мимо прошла Кэтар, вертя в руке облетевший стебель цветка.
— Зато принцесса кое-что значит, — заявила она.
Никто не возразил, и Мири поняла, что она не единственная, кто посматривал на западный горизонт, загадывая желание. Мир еще никогда не казался таким огромным, зияющей пастью, готовой проглотить всех их разом. Мири даже захотелось укусить его в ответ.
— Неважно, что мы думаем, — сказала Мири. — Приедет принц и начнет рассматривать нас, словно мы товар в повозке торговца. И если я солонина, а он не любит солонину, то тут ничего не сделаешь.
Она проследила за Кэтар, которая спускалась к подножию холма. «Но я смогу кое-что сделать, чтобы стать принцессой академии», — решила она.
Будет сложнее, чем она думала. Старших девушек лишило покоя то, что Мири и Кэтар вырвались вперед после первого экзамена, и теперь Бена, Кэтар и Лиана постоянно корпели над книгами. Мири с тоской смотрела в окно, где вовсю хозяйничала весна, но заставляла себя учиться — по крайней мере, большую часть времени, хотя Бритте, Эсе и Фрид все-таки удавалось вытащить ее на улицу, чтобы сыграть в «Волка и кролика».
Поначалу новая договоренность с Оланой почти не принесла никаких улучшений. Наставница, как и прежде, держалась напряженно и порой могла вспылить, словно угроза обучать головорезов где-нибудь на далеком болоте не помогала ей укротить свой нрав. Однако постепенно атмосфера менялась. Девушки, которые решили воспользоваться новой ситуацией, а в результате остались без ужина, пришли к выводу, что слушать наставницу все-таки необходимо.
Накануне приезда торговцев, когда ученицам академии полагалась неделя каникул, Олана устроила очередной экзамен и объявила пять лучших результатов. Кэтар оказалась первой, а Мири — второй.
— Прости, Мири, — сказала Кэтар. — Все равно ты плохо выглядела бы в том платье: сама знаешь, что ростом не вышла.
— Зато ты у нас… — Мири запнулась, не сумев придумать хороший ответ, и молча себя выругала. — Ладно, неважно.
Эса оторопела от счастья, узнав, что она третья, но Бена с Лианой сумели испортить ей настроение, когда догнали ее по дороге в деревню в ближайший выходной.
— По-моему, девчонки, которые сидят в ряду четырнадцатилетних, жульничают, — сказала Бена.
— Я не жульничала, Бена, — возразила Эса. — Я занималась.
— Да? Я тоже занималась, и вам с Мири ни за что меня не опередить. Я буду за вами следить.
— Я тоже, — поддакнула Лиана.
— Кажется, они не любят соперниц, — заметила Мири, когда старшие девочки ушли вперед.
— Хорошо уже то, что я для них — соперница, — жизнерадостно ответила Эса.
До деревни оставалось всего несколько минут ходьбы, как вдруг в горах раздалось эхо ослиного рева. Девушек догнала колонна торговых повозок с Энриком во главе.
— Они здесь, Бритта, — прошептала Мири, прижимая ладонь к животу. — Что, если не получится? Что, если они откажутся платить золотом, увезут припасы, а мы не сумеем доставить линдер на рынок и…
— Вас отпустили из академии на время торгов? — поинтересовался Энрик, проезжая мимо девушек. — Надеюсь, ваши родственники прилежно трудились без вас. Я рассержусь, если окажется, что я проделал весь этот долгий путь ради половины груза.
Девушки побежали за повозками и ворвались в деревню через несколько минут после торговцев. Повозки стояли перед толпой селян, которую возглавлял Оз.
— Это неслыханно! — говорил один из торговцев. — Мы не станем покупать ваш линдер по таким ценам! Что вы тогда будете делать? Умрете с голоду, только и всего.
— Мы готовы рискнуть, — ответил Оз и метнул взгляд на отца Мири, тем самым выдав, что не очень уверен в этом.
Отец сложил руки на груди и от этого стал выглядеть в два раза шире и крепче горы.
— Если откажетесь, — продолжил Оз, — мы сами спустим линдер с горы, продадим его в первом же городе за тройную цену и дадим возможность обогатиться местным торговцам, которые поедут в столицу и продадут камень за тройную цену по сравнению с той, что заплатили. Мы будем с прибылью, они будут с прибылью, все будут с прибылью. Кроме вас.
Наступила тишина, и Мири нервно переступила с ноги на ногу. Если все получится, их жизнь изменится. Если же нет, если предложение Мири все погубит… Она зажмурилась, боясь даже представить такое.
— Думаешь, согласятся? — прошептала Бритта.
— Не знаю, — ответила Мири, сжимая и разжимая пальцы. — Но хотелось бы, чтобы они поспешили с решением, каково бы оно ни было.
— Когда мы вернемся в Асленд и король обо всем узнает, — заговорил седовласый торговец с гладким лицом, — он пришлет своих людей добывать линдер. Я, может быть, даже сам вызовусь.
— Давай-давай, — сказал Оз и повел рукой в сторону каменоломни.
Торговец заколебался, а остальные жители равнины начали переглядываться.
— Вы хотя бы представляете, как найти спокойный камень? — зычным, громким голосом произнесла Дотер. — Спокойный камень — это линдер, который спит, у него нет изъянов, а трещины проходят в нужных местах, но их не слишком много. Вы сумеете услышать, в каких местах отломать его от горы, вы сумеете увидеть, куда загнать кол, вы сообразите, сколько раз по нему нужно стукнуть — ни ударом больше, ни ударом меньше? Я уже не говорю о придании ему нужной формы. Все вы глупцы, если д