ГЛАВА XXXVКАМЕННЫЕ ПЛИТЫ
— Входи, он здесь, — сказала Флоретта. — Оставь дверь открытой, я дам знать, если кто-нибудь подойдет.
Переступив порог, я забыл даже о Флоретте, настолько меня поразило увиденное.
Живой Петри, постаревший и поседевший, лежал на кровати и смотрел на меня!
— Петри! — закричал я. — Слава Богу, вы живы!
У меня была уже некоторая психологическая закалка, иначе, конечно, моя первая фраза была бы иной.
Петри выглядел больным и слабым. Вялым движением он подал мне руку, которую я жарко пожал.
— Это чудо, что вы живы, дружище!
— Да, пожалуй, — ответил он едва слышным голосом. — Живуч я, как гадюка, ибо выдержал не только чуму, но и инъекцию, вызывающую клиническую смерть.
— Какую инъекцию?
— Это долгая история. Сейчас нет времени объяснять.
Даже такой короткий разговор сильно утомил моего друга. Я увидел, насколько он ослаб.
— Не буду вам мешать, Петри. Мне еще нужно сообщить приятную новость Найланду Смиту.
— Он здесь? — вскинулся больной.
— Да, рядом с домом.
Петри стиснул зубы и зажмурил глаза. Известие, видимо, сильно обрадовало его.
— Дайте карандаш и бумагу.
— Петри, вам нельзя волноваться!
— Дайте, это очень важно.
По его тону я понял, что спорить бесполезно. Движения давались ему с большим трудом, но он мужественно боролся с собственной слабостью и писал какие-то формулы и латинские слова.
— «654»! — воскликнул я.
Когда Петри закончил писать, карандаш выпал из его рук.
— Стерлинг, это нужно передать на волю и распространить по всему миру!
— Да-да, конечно, не беспокойтесь. Петри!
— Бегите скорее к Найланду Смиту, судьба цивилизации зависит от быстроты ваших ног! Нет, стойте, дайте еще раз взглянуть на формулы..
Он открыл глаза и еще несколько секунд смотрел на протянутый ему листок. Вдруг лицо его сильно исказилось. Он смотрел на дверь. Я обернулся и увидел мелькнувший силуэт Флоретты.
— Кто это, Стерлинг? — жарким шепотом спросил Петри, пытаясь приподняться в постели.
— Что вы, Петри? Это — Флоретта. Она вас чем-то напугала?
— Не может быть! — шептал, не слушая меня, Петри. — Я брежу? А впрочем, все равно… Бегите, Стерлинг!
Я не мог объяснить себе странное поведение своего друга, но времени размышлять не оставалось — Флоретта делала тревожные знаки.
— Скорее, скорее, кто-то сюда идет! — прошептала она.
Мы вышли и, стараясь ступать бесшумно, двинулись по коридору, держась за руки.
— Кто он — Петри? — тихо спросила Флоретта. — Он так странно посмотрел на меня. Он что, меня знает?
— Петри — мой друг. Я видел, как он на тебя смотрел. Мне тоже показалось, что он тебя знает.
Я вспомнил что и Найланд Смит тоже узнал Флоретту! Это было необъяснимо!
Пока я, ошеломленный, ступал вслед за своей прекрасной провожатой, мы прошли весь путь до знакомого коридора за радиолабораторией и встали около дверей в спальню Флоретты.
— Ну вот и все, — грустно сказана девушка, опустив голову. — Давай прощаться. Сказка кончилась. Прощай. Тебе — туда, а я — остаюсь.
— Остаешься? Зачем? Не надо оставаться!
— Прощай! — повторила она, открывая дверь в свою комнату.
— Как «прощай»? Что ты такое говоришь? У нас нет времени. Скорей идем!
— Нет, — отрезала Флоретта и захлопнула дверь перед моим носом.
Сам не свой от ярости, я открыл дверь и ворвался к ней, задыхаясь от злости. Она встретила меня спокойно, с грустной улыбкой на губах.
— Неужели ты не понял? Ты ведь не можешь забыть свой долг ради меня, правильно? Я тоже не могу. Я знаю, что ты — шпион, враг моего друга и повелителя. Но я полюбила тебя, хоть ты и безнадежно испорчен современной цивилизацией. Давай расстанемся навсегда и сохраним добрую память о нашей встрече. Прости, милый, но как только ты уйдешь, я подниму тревогу. Торопись!
— Флоретта!..
— Если бы можно было любить тебя, не нарушая клятвы верности другому.
Она прижалась ко мне, я крепко обнял ее.
— Я не препятствую тебе уйти, не мешай и ты мне остаться.
Бедная девочка! Заколдованная красавица!
— Флоретта! Я вернусь! Клянусь тебе! Где бы ты ни была! Ты будешь ждать меня?
Я готов был разорваться на части, проклиная чертова колдуна и его чары. Я плакал, не сдерживая слез, целуя ее глаза, щеки, волосы, плечи…
— Но я не могу тебя оставить здесь! — неистово, как в истерике, закричал я. — Не могу и не хочу!
— Тише! — взмолилась Флоретта. — Нас могут услышать.
Она подняла вверх указательный палец, призывая ко вниманию.
Я прислушался. Вдруг раздался знакомый глухой звук, как во время охоты на человека-червя. В доме опускались каменные плиты, перекрывая все входы и выходы.
— Скорей уходи! — крикнула Флоретта и, вырвавшись из моих объятий, кинулась к двери. Но было уже поздно. Дверь не открывалась.
— Что мы наделали! — простонала моя бедная девочка и бессильно опустилась на пол. — Это конец!
— Подожди отчаиваться, Флоретта! Что-нибудь придумаем!
— Это бесполезно. Система хорошо продумана. Все пути перекрыты.
— Должен же быть какой-нибудь выход!
— Так бывает не всегда.
Мелкая дрожь, сотрясавшая пол и стены, прекратилась. Каменные переборки опустились. Мы оказались пойманными, как в мышеловку. В шаге от дома меня ждут Найланд Смит, свобода, конец безумного кошмара. В кармане у меня лежит рецепт спасения человечества. И все напрасно. Скоро меня найдут и убьют. А что будет с моей любимой? Что ожидает ее?
Сердце мое, только что бившееся как в лихорадке, остановилось Я стоял как мертвый, не в силах пошевелиться.
ГЛАВА XXXVIНЕЗАМУТНЕННОЕ ЗЕРКАЛО
Флоретта с опущенной головой сидела в кресле. Время от времени ее кольцо выдавало порцию точек-тире.
— Тебя ищут, — тихо комментировала она зашифрованные сообщения.
Первая отчетливая мысль после нескольких минут полного сумбура была о Найланде Смите. Он, наверное, получает сообщения, предназначенные мне. Поймет ли он, в какое я попал положение?
— Флоретта, давай подумаем, что будем отвечать на вопросы!
Она повернула ко мне свое лицо, превратившееся в прекрасную застывшую маску.
— Никто не сможет скрыть от него правду.
Тут я снова почувствовал легкую вибрацию.
— Флоретта! Каменные переборки могут открываться поодиночке?
— Да, каждую можно поднять отдельно от остальных.
Я чувствовал, что где-то по одной поднимаются каменные плиты. И с каждым разом поднимается плита, которая расположена ближе к нам, как будто кто-то идет прямой дорогой к нашему прибежищу.
Наконец у самых дверей раздались шаги. У меня невольно сжались кулаки.
И вот на пороге показался Фу Манчи!
Его спокойствие предвещало бурю.
— Шерше ля фам, — проговорил он по-французски, глядя на Флоретту.
Я шагнул к нему. Он поднял руку. Тотчас из коридора прыгнули два китайца.
— Вы, оказывается, герой, мистер Стерлинг? Не знал. Я был о вас лучшего мнения.
Я взглянул на Флоретту. Лучше бы не глядел! В ее глазах я увидел обожание. Она смотрела на Фу Манчи, как дикарь на своего идола. Ее кумир заговорил с ней по-китайски, не удостоив меня более ни единым взглядом.
Мной занялись его слуги, в которых сразу чувствовались четкая выучка и богатый опыт. Не успел я охнуть, как был скручен и оглушен. Воля к сопротивлению тут же покинула меня. Здесь работали профессионалы высокого класса.
Я совершенно не помню, как очутился в кабинете Фу Манчи. Память вернулась ко мне, когда я сидел на знакомом китайском стульчике рядом с коллегой Ямамото и дочерью Фу Манчи.
Фа Ло Ше курила сигарету, вставленную в очень длинный — добрых пол-ярда — мундштук. Она выразительно посмотрела на меня, очевидно, на что-то намекая, но тайный смысл ее намеков так и не дошел до меня: слишком много пережил я за последние часы. Разум мой опустил шторы на окна души.
Коллега Ямамото сидел, как приговоренный к смерти, сгорбленный и потный, как мышь. Весь его вид говорил о страхе и раскаянии.
И вот вошел Фу Манчи.
Все встали, как в зале суда при появлении председательствующего. А я только стиснул зубы, подавляя желание броситься на него с кулаками. Не судья он мне, он сам — преступник, по которому плачет веревка.
— Встать! — услышал я резкий повелительный голос.
И, хотя все мое существо протестовало против такого унижения, ноги сами распрямились в коленях.
Тогда Фу Манчи сел на свой изысканный трон из слоновой кости, не сводя глаз с Фа Ло Ше.
— Коллега Ямамото, — начал он. — вы можете идти.
Японец вскочил как ужаленный и, часто кланяясь попятился к двери, быстро шевеля губами, но не произнося ни слова.
После его ухода Фу Манчи сказал одну китайскую фразу, после чего Фа Ло Ше рухнула на колени как подкошенная, выронив свой невиданных размеров мундштук и закрыв лицо узкими, как у отца, ладонями.
Фу Манчи продолжал говорить, и с каждой новой фразой его дочь склонялась все ниже и ниже, пока не уперлась лицом в ковер.
— Алан Стерлинг! — произнес наконец Фу Манчи по-английски. — Две вздорные красотки помогли вам ненадолго выйти из-под моего контроля. Некоторых мужчин губят женщины. Вы — из их числа.
Я поразился. Откуда он все знает? Фа Ло Ше не сказала ведь ни слова, как и Ямамото! Или они разыгрывают здесь передо мной комедию, заранее договорившись? Это было бы вполне в духе Древнего Китая.
— Миллионы бесполезных двуногих тварей, — продолжал между тем Фу Манчи, — отягощают своим присутствием терпеливую планету. С этой минуты, к сожалению, я вынужден включить в их число и вас, мистер Стерлинг. В Идеальном Государстве нет места таким, как вы. Никакой прогресс не возможен без отбора, согласитесь. Я выбрал себе принцип. Я возьму лучшее, что создала земная цивилизация. Я возьму машины Запада и людей Востока! Но все-таки я, видимо, еще не готов к борьбе с вами, поставившими на божественный пьедестал бездушные машины. Сами, конечно, вы не страшны, но