Клемент сорвал пару десятков листьев, и дерево застонало.
– Оно живое? – он уже этому даже не удивился.
– Но душить ветвями тебя не станет.
Листья оказались пестрыми, как осенний листопад. Клемент сунул их в просторные карманы крестьянских штанов. Когда в последний раз он носил бриджи или кюлоты? Теперь уже и не припомнить! Бедняцкая одежда прилипла к нему, как позорное клеймо. А вот Раймонда меняла наряды, подаренные эльфами, каждый день. То на ней радужное платье, которое переливается семью цветами. То платье цвета синего неба, усыпанного миниатюрными звездами. То наряд, вышитый жемчугом и ракушками. То юбки из морской пены, принявшей форму кружев. То бальная одежда из лепестков нежных роз. Эльфы – мастера шить волшебные наряды.
Когда только Раймонда успевала переодеваться? Наверное, меняла наряд, пока он дремал. Каждое утро Клемент видел ее в новом платье и очередном роскошном головном уборе: то фата из лепестков цветов, то фероньерка из жемчужин, то вуаль из сверкающей паутинки, то рогатые головные уборы из парчи и бисера, какие в моде и у людей. Лишь корону из когтей и чешуи она больше не одевала. Видимо, приберегала ее для особого случая.
Разнообразные магические существа кланялись и снимали свои шапки из грибов и цветов, едва завидев Раймонду издалека. Они отдавали ей почести, как наиболее сильной из всех, но Раймонда все равно дула губки, как самая настоящая капризница.
– Что-то не так? – Клемент ощутил, что ее что-то угнетает. Когда любишь кого-то, начинаешь ощущать его смятение. А он ее очень любил. Не в те моменты, когда она была в драконьем обличии, конечно. Ему нравилась красавица, а не дракон.
Раймонда призналась неохотно:
– На днях мне приснилось, что я превратилась в птичку и меня посадили в клетку.
– А драконам тоже снятся сны? – поразился Клемент. – Я думал, ты вообще никогда не спишь?
– Сплю не чаще раза в месяц. Драконы обычно подолгу бодрствуют, а когда дремлют, продолжают пересчитывать свое золото.
– Опять ты о золоте! – возмутился Клемент.
– Не стони, как скупой муж! – шутливо пожурила она.
– Лучше б ты поговорила со мной о любви, – высказал пожелание Клемент. Еще больше ему бы понравилось, если б она его поцеловала. Пусть даже поцелуй обожжет губы огнем, ему все равно. О поцелуе такой красавицы, как Раймонда можно мечтать даже ценой жизни.
Только вот Раймонда заметно погрустнела.
– Неприятно быть птицей даже во сне.
– Наверняка, ты была жар-птицей с обжигающими перышками и огненным дыханием.
– Но клетка вокруг меня была из ледяных прутьев, и почему-то я не могла растопить огнем лед!
– Это же просто сон!
– По преданиям сны предвещают грядущие беды.
– А разве снов, предвещающих счастье, не бывает?
– Бывают, но намного реже. Твой дядя Абрахам считает, что сны снятся нам, чтобы предостеречь от опасности.
– Ну, тогда кругом меня сплошная опасность.
– Это ты в точку подметил!
– Тогда можно уже не уточнять, что мне много разной чепухи приснилось. В том числе и о тебе.
– А что тебе снилось обо мне? – тут же заинтересовалась она.
– Что ты умеешь разжигать волшебные костры, например.
– Ну, так это не сон! – она спрыгнула с коня, заметив за тропой небольшую полянку.
– Смотри! – она дохнула сразу в несколько мест, и от ее вздохов на траве вспыхнули сразу несколько костров. Трава под ними почернела и пожухла, но волшебное пламя горело без хвороста и дров.
– Магия! – сделал вывод Клемент.
– Драконья магия, – поправила Раймонда. – Все, что пролетит над этим кострами, сгорит, даже твои стрелы, спущенные с тетивы.
– А вот и нет! – Клемент тоже спешился и полез в колчан за стрелой. Проверка быстро подтвердила слова Раймонды. Принцесса не хвасталась впустую. Стоило стреле оказаться над пламенем костра, как она сгорала, хотя летела на метр выше языков огня.
– Даже если орел сейчас в небе пролетит, его крылья запылают. А если враг метнем в меня кинжал, я мгновенно разожгу между нами костер, и его кинжал сгорит, не достигнув цели.
– Ты талантлива, – похвалил Клемент.
– И талантов у меня много! Сама я могу хоть плясать по кострам и не сгорю.
Клемент помнил, что нечто подобное ему уже снилось. Раймонда как-то во сне утянула его в пляску. В действительности повторялось то же самое. Она сама могла протанцевать над огнем и не обжечься, но вот Клемент ощущал жар. Раймонда легко обхватила его за талию и приподняла над огнем. Вместе они парили в танце. У Клемента закружилась голова. Смерть и огонь рядом, а ему так хорошо! В объятиях Раймонды ничто не страшит. Хорошо, когда рядом есть та, в чьем присутствии даже пепелища кажутся раем.
Клементу почудилось, что в костре вместо хвороста лежат кости и черепа, а земля кругом это фундаменты сгоревших домов. Чьи-то когти тянутся по ним, и это вовсе не когти дракона.
– Там кто-то есть! – Клемент оглянулся и чуть не упал в костер.
– Тебе кажется! – Раймонд схватила его руки и снова утянула в пляску.
Какие острые у нее ногти! Он поранился о них. Пошла кровь. Лицо красавицы тут же переменилось. На лбу наросла чешуя. Как броня.
– Ты со мной шутишь! – догадался он. – Это Филиппин обучил тебя таким диким шуточкам.
– Прости, не смогла удержаться! Ты такой милый и доверчивый! – Раймонда позволила их сплетенным в танце телам упасть на траву. Костры тотчас погасли, как будто великан их разом задул. Трава оказалась не почерневшей. И вот это уже не трава, а луговина, покрытая ковром из фиалок и незабудок. Клемент ощутил кожей нежность лепестков. Раймонда навалилась на него сверху и вдруг поцеловала. Ее поцелуй оказался даже слаще, чем аромат цветов.
– А ты волшебница! – сделал ей комплимент он, когда она оторвалась от его губ. – И сказочная красавица! Ни одна лунная фея и ни одна эльфийка не сравнится с тобой.
– Только им об этом не говори! – Раймонда поднесла острый ноготь к губам. – Ты им всем очень понравился.
– Но я хочу нравиться лишь тебе!
Раймонда наклонилась и снова прильнула к его губам долгим поцелуем.
– Любовь – чудесная вещь! – усмехнулась она. – Кто бы подумал, что я смогу кого-то полюбить, особенно смертного!
– Избранного! – поправил Клемент. Дыхание Раймонды совсем не обожгло ему губ, хотя оно было огненным.
Возможно все дело в волшебном фрукте, который он съел у эльфов или в радужной воде из источника, а может в нем самом? Вдруг в нем пробудились, наконец, магические задатки будущего борца с демонами из Шаи. Клемент точно знал, что этой ночью в объятиях дракона он не сгорит. Даже если Раймонда будет целовать его до утра. Ее пламя теперь бессильно причинить ему вред.
Королевство чудовищ
Клемент проснулся на волшебной тропе. Его волосы зацепились за травинки, в которых лазали пикси. Почему-то эти крохи больше на него не ругались. Наверное, уже к нему привыкли.
Раймонды рядом не было, а вот какой-то незнакомец в яркой, хоть и пыльной одежде сидел на придорожном валуне и настраивал лютню. Или это была мандолина? А можем домра? Клемент не слишком хорошо разбирался в музыкальных инструментах. В конце концов, он принц, а не менестрель. А вот незнакомец, похоже, был бардом. Он водил пальцами по струнам, сочиняя хвалебную песню.
Вначале рифмы не шли ему на ум. Он подбирал то одни строфы, то другие, и вдруг песенка полилась рекой.
Клемент прислушался, и ему сделалось дурно. Бард пел о его спутнице так, будто был с ней давно знаком.
– Раймонда прекрасна!
Раймонда опасна!
Как правило, принцесс от драконов спасают,
Но тут все иначе! Губы принцессы пламя извергают.
Клемент вышел из укрытия, невзирая на риск. Вдруг бард переодетый ассасин?
– А ну повтори!
Бард перестал играть и глянул на него глазами, полными черноты. В его глазницах не было ни белков, ни зрачков, а только густая тьма. Мог ли дракон ослепить его своими когтями? Если да, то понятно, почему бедняга с такой яростью поет о драконе. Казалось, что глаза барда вообще ничего не видят, зато его губы шевельнулись и четко произнесли:
– Беги от нее!
И бард исчез.
Клемент осмотрел корявый пень, на котором секунду назад сидел рифмоплет. На пне остались следы золы, к тому же сам пень оказался трухлявым. Никаких следов присутствия самого певца не осталось. Ни лопнувшей струны, ни клочка яркой одежды, ни нотного листа, ни записки с виршами.
А вот черный взгляд барда до сих пор как будто следил за ним из листвы.
– Я могу сочинять мадригалы для своей избранницы, а ты нет, – звучал шепот в мозгу.
У Клеманта начались бы мигрени, если б не вернулась Раймонда. Она сияло, как рассвет. В ее присутствии тьма отступает. Зачем сдались стихи и песенки, восхваляющие ее красоту, если всего ее очарование словами не передать.
Раймонда тоже зачем-то набрала целую пригоршню листиков в форме карточных мастей и сунула к себе в седельный мешок.
– Подъем, соня! Пора ехать дальше, – оповестила она.
– Я и так уже поднялся! – Клемент сонно потирал глаза и пальцами вычесывал травинки, застрявшие в волосах. Может, бард, поющий о драконе, ему просто приснился?
Кошмарные сны начались с того момента, как он лишился уютной кровати и пуховых перин. На парне, который ни разу в жизни не спал на соломенном тюфяке, ночлег под открытым небом мог плохо сказаться. Хоть Раймонда и уверяла, что сны бывают пророческими, а перед захватом Алуара кошмары Клементу не снились. Они начали сниться после. Эти сны будто кто-то насылал.
Клемент заметил, что над лесом сгущаются неестественные черные тучи. Они будто состояли из золы.
– Куда мы теперь?
– Есть еще одно небольшое королевство, в котором я хочу найти союзников. Но там наши кони могут вызвать толки. Дело в том, что это королевство ремесленников. По нему лучше путешествовать на ослах, меринах или ишаках.
– Эльфийские кони вызовут сплетни даже при королевском дворе, если королевство человеческое, – ухмыльнулся Клемент. – В Алуаре, например, о крылатых конях никто и не слышал. Для нас пегасы были такой же сказкой, как василиски или химеры.